Вскоре после того, как Кацуёри переехал в свою новую столицу, буйным цветом оделись вишни в его саду. И князь вместе со своим дядей Такэдой Сёёкэном отправился прогуляться по саду.
— Он даже не приехал на празднование Нового года, сказавшись больным. А писал ли он в последнее время вам, дядюшка? — спросил Кацуёри, имея в виду своего двоюродного брата Анаяму Байсэцу, коменданта крепости Эдзири. Эта расположенная на границе с Суругой цитадель была для клана Такэда важным стратегическим пунктом в южном направлении. Уже примерно полгода Байсэцу не навещал Кацуёри, отговариваясь болезнью, и князь начал уже ни на шутку беспокоиться.
— Нет, не писал, но мне кажется, что он и в самом деле болен. Байсэцу — монах, да и вообще человек порядочный, не думаю, чтобы он ни с того ни с сего стал притворяться.
Ответ Сёёкэна не успокоил Кацуёри, однако он ничего не сказал, и в молчании они продолжили свою прогулку.
Между жилым домом для самураев с внутренней крепостью пролегала узкая, поросшая деревьями лощина. Здесь мирно щебетали ласточки, проносясь среди густых ветвей, и вдруг одна из них, чем-то потревоженная, резко взмыла в небо.
— Вы здесь, мой господин? У меня плохие новости, — взволнованно произнес подошедший человек.
— Ну-ка, возьми себя в руки. Самурай, говоря о важных делах, должен сохранять самообладание, — упрекнул его Сёёкэн.
Он не столько стремился одернуть молодого самурая, сколько хотел ободрить Кацуёри, заметив, что вопреки своей всегдашней выдержке племянник его внезапно стал белее мела.
— Дело нешуточное, — произнес самурай по имени Гэнсиро, простираясь ниц перед князем. — Кисо Ёсимаса из Фукусимы предал вас!
— Кисо? — В голосе Сёёкэна слышалось изумление, недоверие и отвращение одновременно. Что касается самого Кацуёри, то он, похоже, уже давно ждал чего-нибудь в этом роде.
У Сёёкэна бешено заколотилось сердце, его срывающийся голос свидетельствовал о том, что и выдержка, и доброжелательность ему изменили.
— Письмо, — воскликнул он, — где письмо?
— Передавший мне эту весть гонец на словах предупредил князя Кацуёри, не желая терять ни мгновения, — ответил Гэнсиро. — Письменное послание прибудет со следующим гонцом.
— Нечего дожидаться письма от Горо! — отрезал Кацуёри. — За последние годы и Ёсимаса, и Байсэцу вели себя крайне подозрительно. Знаю, какие доставляю вам хлопоты, дядюшка, но мне придется вновь просить вас возглавить войско. Я тоже приму участие в этом походе.
Два часа спустя с башни в новой крепости послышался бой большого барабана, и по всему городу промчался трубящий в раковину гонец, возвещая о сборе войска. Стоял чудесный весенний вечер, но жители горной провинции отныне не ведали покоя. Войско выступило на закате. Пять тысяч воинов, подгоняемые заходящим солнцем, двинулись по дороге на Фукусиму. К наступлению темноты еще почти десятитысячная армия выступила из Нирасаки.
— Что ж, прекрасно! Этот жалкий предатель наконец недвусмысленно доказал нам, что он мятежник, и я его покараю! На сей раз мы очистим Фукусиму от всех, чья верность вызывает хоть малейшие сомнения.
Злость и досада владели душой Кацуёри, и он бормотал эти слова самому себе, пока лошадь несла его по горной дороге. Однако лишь немногие из пустившихся вместе с ним в путь соратники разделяли его возмущение бессовестным предательством Кисо.
Слишком уж самоуверенным человеком был Кацуёри. Порвав отношения с кланом Ходзё, он, похоже, и сам не заметил, что пренебрег поддержкой могущественного рода, не раз приходившего на помощь в трудную минуту.
По предложению своих приближенных, Кацуёри вернул в Адзути сына Нобунаги, которого клан Такэда долгие годы держал в заложниках, но по-прежнему терпеть не мог великого князя Оду, а в особенности — хитроумного Токугаву Иэясу из Хамамацу. Эта ненависть поселилась в его душе после сражения при Нагасино.
Кацуёри был отчаянно смел, но в том положении, в какое попал сейчас князь, силу духа следовало сочетать с терпением, мудростью и осмотрительностью. Безоглядное бахвальство не способно устрашить противника, зато вполне может вызвать пренебрежение с его стороны.
И не только Нобунага и Иэясу относились так к Кацуёри. Даже жители его собственной провинции нередко во всеуслышание жалели о днях, когда они жили под властью Сингэна.
При Кацуёри воинская служба, сбор податей и прочие государственные дела вершились по законам Сингэна, но чего-то все же недоставало.
Молодой князь не мог понять, чего именно, а все между тем объяснялось просто: его власть не внушала людям полного доверия, они не чувствовали прежней надежности и безопасности.
Во времена Сингэна знать и простолюдинов объединяла нерушимая заповедь: враг не должен даже на пядь вторгнуться на земли провинции Каи. Народ был рад и горд служить такой цели.
В последнее же время неудачи следовали одна за другой. Роковой чертой, разделившей периоды процветания и упадка, стало сражение под Нагасино. И хуже всего было то, что люди осознали: Кацуёри — не ровня своему отцу.
Даже Кисо Ёсимаса, женатый на дочери Кацуёри, строил против князя козни, и все потому только, что не видел иной возможности сохранить свой клан. Он беспокоился о будущем провинции Каи и через посредников из Мино уже на протяжении двух лет поддерживал тайные сношения с Нобунагой.
И вот сейчас войско Каи несколькими колоннами двигалось на Фукусиму.
В скорой и легкой победе ни воины, ни командиры не сомневались, однако известия, приходившие в ставку Такэды Кацуёри, не только не радовали его, а, напротив, звучали все более и более настораживающе.
— Кисо оказался упрямцем.
— Местность холмистая, у врага хорошо укрепленные оборонительные линии, и пройдет немало дней, прежде чем нашим передовым отрядам удастся прорвать их.
Каждый раз, услышав подобное донесение, Кацуёри кусал губы и восклицал:
— Ах, если бы я сам возглавил войско!..
Таков уж был у него характер: при первых же военных трудностях его обуревали гнев и досада, а они, всем известно, плохие советники.
В четвертый день второго месяца Кацуёри получил ужасное известие: Нобунага внезапно объявил полный сбор войска в Адзути и во главе его уже выступил из Оми.
Другой лазутчик принес столь же страшную весть:
— Войско Токугавы Иэясу вышло из Суруги, а Ходзё Удзимасы — из Канто. Покинул свою крепость и Канамори Хида. Все они двинулись в сторону Каи. Говорят также, что Нобунага и Нобутада разбили свое войско на две части и намереваются вторгнуться в Каи с двух сторон. Взобравшись на гору и оглядевшись, я увидел, что повсюду в небо поднимаются столбы дыма.
Кацуёри чувствовал себя так, словно его внезапно вышибли из седла.
— Нобунага! Иэясу! И даже Ходзё Удзимаса!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359 360 361 362 363 364 365 366