В усадьбе гончара царило непривычное уныние. Сутэдзиро был мрачен и немногословен, а его приветливая жена вовсе не показывалась.
Офуку сел у изголовья матери. Она не оправилась от недавнего кошмара и лежала в постели. Лицо ее было смертельно бледным.
— Мама, я только что говорил с отцом. Надеюсь, все уладится.
— Правда? А что он сказал?
— Сначала он сомневался, но когда я рассказал ему о том, как Хиёси напал на меня на заднем дворе, грозя позвать на подмогу разбойников из Микурии, отец задумался.
— Он его выгонит?
— Нет. Сказал, что Обезьяна подает серьезные надежды. Я поинтересовался, уж не хочет ли отец вырастить подручного с большой дороги.
— Мне никогда не нравилось, как Хиёси смотрит на тебя.
— Я и об этом сказал отцу. В конце концов он порешил, что Обезьяну придется уволить, если с ним никто не уживается. Сделать это непросто, потому что он отвечает перед Като с Ябуямы за этого негодника. Он рассудил, что лучше всего выгнать его, воспользовавшись безобидным поводом.
— Хорошо. Противно, что этот мальчишка с обезьяньим лицом у нас работает. Чем он сейчас занимается?
— Укладывает товар в лавке. Позвать его к тебе?
— Пожалуйста, не надо. Отвратительно смотреть на него. Теперь, когда твой отец дал согласие на увольнение, может, прямо сейчас объявишь ему хозяйскую волю и отправишь его восвояси?
— Хорошо, — неуверенно сказал Офуку. — А его жалованье?
— Мы заранее не уговаривались о деньгах. Работник он никудышный, но мы кормили и одевали его, хотя он не заслужил и этого. Ну ладно, оставь ему одежду, которая сейчас на нем, и выдай две мерки соли.
Офуку боялся с глазу на глаз объявлять Хиёси такое решение, поэтому взял с собой одного из приказчиков. Придя в лавку, он застал Хиёси одного. Облепленный соломой с головы до ног, он упаковывал товар.
— Ну? Зачем явился? — бодро произнес Хиёси.
Он решил особенно не распространяться о ночном происшествии, но чрезвычайно гордился собой, втайне рассчитывая на хозяйскую похвалу.
Офуку, пришедший в сопровождении того самого крепкого приказчика, который особенно зло издевался над Хиёси, неожиданно заявил:
— Собирайся, Обезьяна!
— Куда? — Удивленный Хиёси даже не понял, о чем идет речь.
— Домой. У тебя ведь есть свой дом, верно?
— Верно, но…
— Ты уволен с сегодняшнего дня. Одежду можешь оставить себе.
— Поблагодари хозяйку за доброту! — Приказчик протянул Хиёси две мерки соли и узелок с одеждой. — Прощаться с господами тебе не обязательно, можешь немедленно убираться.
Потрясенный Хиёси почувствовал, как краска заливает ему лицо. Гнев, вспыхнувший в его взоре, испугал Офуку. Он отступил на шаг, принял из рук приказчика соль и одежду и, опустив их наземь, быстро пошел прочь. Ярость во взгляде Хиёси не оставляла сомнений в том, что он мог броситься вдогонку за молодым господином. На самом деле сейчас Хиёси не видел ничего — глаза его застилали слезы. Ему вспомнилось заплаканное лицо матери, когда она предупреждала его, что не посмеет взглянуть никому в глаза, если сына еще раз откуда-нибудь выгонят, что он навлечет позор на голову мужа своей тетки. Представив себе ее лицо и изнуренную нищетой фигуру, Хиёси проглотил слезы. Какое-то время он простоял неподвижно, не зная, что теперь делать. Ярость бушевала у него в груди.
— Обезьяна! — окликнул его один из работников. — Что случилось? Опять поругались, что ли? Он тебя выгнал? Тебе всего пятнадцать — тебя повсюду хотя бы накормят. Не хлюпай носом и веди себя как мужчина.
Не отрываясь от дела, работники принялись потешаться над Хиёси. Их смех и подначки звенели у него в ушах, но он твердо решил, что не расплачется на глазах у всех.
— Кто это распускает нюни? Просто мне опротивела эта жалкая лавчонка. Теперь я поступлю на службу к самураю!
Забросив узелок за спину, Хиёси привязал к бамбуковой палке мешок с солью и перекинул ее через плечо. Вид у него был бравый.
— Идет на службу к самураю! — потешались работники. — Хорошее дело!
Никто из них не питал особой злобы к Хиёси, но и жалеть его они не собирались. Хиёси, едва очутившись по другую сторону глиняной стены, почувствовал, как душа его наполняется синевой небосвода. Он ощутил себя отпущенным на волю.
Осенью прошлого года Като Дандзё участвовал в битве при Адзукидзаке. Сгорая от нетерпения отличиться, он в одиночку врезался в гущу воинов Имагавы и был тяжело ранен. Ему пришлось отправиться домой на поправку. В последнее время он только отсыпался в Ябуяме. К зиме похолодало, и колотая рана в животе начала нестерпимо болеть. Он стонал день и ночь напролет.
Оэцу заботливо ухаживала за мужем. Сейчас она стирала его испачканное гноем исподнее в ручье рядом с домом. Она услышала, как кто-то вдалеке беззаботно распевает веселую песню.
Она встревоженно огляделась по сторонам. Дом их располагался на полпути к вершине горы Комёдзи, но из-за глинобитной стены виднелась дорога, вьющаяся у подножия горы, а за ней — поля Накамуры, река Сёнаи и широкая долина Овари.
Было очень холодно. Новогоднее солнце клонилось к закату, возвещая об окончании еще одного зимнего дня. Громкий и веселый голос, похоже, принадлежал человеку, которому еще не выпало испытать ни превратностей судьбы, ни человеческого страдания. Путник пел песню, популярную в конце прошлого века, но здесь, в Овари, молодые крестьянки обычно напевали ее за прялкой.
«Да уж не Хиёси ли?» — подумала Оэцу, когда путник подошел к подножию холма. Узелок с одеждой болтался у него за спиной, а с перекинутой через плечо бамбуковой палки свисал какой-то мешок. Она изумилась, как возмужал племянник, но, пожалуй, еще больше ее удивила его прежняя мальчишеская беззаботность.
— Тетушка! Что вы тут делаете?
Хиёси кивком поприветствовал Оэцу. Песня его совпадала с ритмом шагов, а безыскусный голос обратил приветствие в шутку. Оэцу не улыбнулась, она, казалось, совсем забыла, что такое смех.
— Как ты тут оказался? Несешь весточку монахам Комёдзи?
Хиёси почесал в затылке:
— Гончар меня уволил. Я подумал, что следует известить об этом дядюшку.
— Как, опять? — Оэцу нахмурилась. — Тебя выгнали, и ты посмел явиться к нам?
Хиёси хотел было рассказать тетке всю правду, но решил попусту не тратить слов. Он спросил дружелюбным тоном:
— А дядюшка дома? Не позволишь ли мне побеседовать с ним?
— Ни в коем случае! Его ранили в бою. Мы не знаем, доживет ли он до завтра или даже до сегодняшнего вечера. Не смей приближаться к нему! — Она говорила решительно. — Мне очень жаль сестру, что у нее такой сын.
Печальная новость расстроила Хиёси.
— Я только хотел попросить дядюшку об одной услуге, но сейчас, похоже, не стоит, а?
— Что еще?
— Я подумал, не поможет ли он мне поступить на службу к какому-нибудь самураю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359 360 361 362 363 364 365 366
Офуку сел у изголовья матери. Она не оправилась от недавнего кошмара и лежала в постели. Лицо ее было смертельно бледным.
— Мама, я только что говорил с отцом. Надеюсь, все уладится.
— Правда? А что он сказал?
— Сначала он сомневался, но когда я рассказал ему о том, как Хиёси напал на меня на заднем дворе, грозя позвать на подмогу разбойников из Микурии, отец задумался.
— Он его выгонит?
— Нет. Сказал, что Обезьяна подает серьезные надежды. Я поинтересовался, уж не хочет ли отец вырастить подручного с большой дороги.
— Мне никогда не нравилось, как Хиёси смотрит на тебя.
— Я и об этом сказал отцу. В конце концов он порешил, что Обезьяну придется уволить, если с ним никто не уживается. Сделать это непросто, потому что он отвечает перед Като с Ябуямы за этого негодника. Он рассудил, что лучше всего выгнать его, воспользовавшись безобидным поводом.
— Хорошо. Противно, что этот мальчишка с обезьяньим лицом у нас работает. Чем он сейчас занимается?
— Укладывает товар в лавке. Позвать его к тебе?
— Пожалуйста, не надо. Отвратительно смотреть на него. Теперь, когда твой отец дал согласие на увольнение, может, прямо сейчас объявишь ему хозяйскую волю и отправишь его восвояси?
— Хорошо, — неуверенно сказал Офуку. — А его жалованье?
— Мы заранее не уговаривались о деньгах. Работник он никудышный, но мы кормили и одевали его, хотя он не заслужил и этого. Ну ладно, оставь ему одежду, которая сейчас на нем, и выдай две мерки соли.
Офуку боялся с глазу на глаз объявлять Хиёси такое решение, поэтому взял с собой одного из приказчиков. Придя в лавку, он застал Хиёси одного. Облепленный соломой с головы до ног, он упаковывал товар.
— Ну? Зачем явился? — бодро произнес Хиёси.
Он решил особенно не распространяться о ночном происшествии, но чрезвычайно гордился собой, втайне рассчитывая на хозяйскую похвалу.
Офуку, пришедший в сопровождении того самого крепкого приказчика, который особенно зло издевался над Хиёси, неожиданно заявил:
— Собирайся, Обезьяна!
— Куда? — Удивленный Хиёси даже не понял, о чем идет речь.
— Домой. У тебя ведь есть свой дом, верно?
— Верно, но…
— Ты уволен с сегодняшнего дня. Одежду можешь оставить себе.
— Поблагодари хозяйку за доброту! — Приказчик протянул Хиёси две мерки соли и узелок с одеждой. — Прощаться с господами тебе не обязательно, можешь немедленно убираться.
Потрясенный Хиёси почувствовал, как краска заливает ему лицо. Гнев, вспыхнувший в его взоре, испугал Офуку. Он отступил на шаг, принял из рук приказчика соль и одежду и, опустив их наземь, быстро пошел прочь. Ярость во взгляде Хиёси не оставляла сомнений в том, что он мог броситься вдогонку за молодым господином. На самом деле сейчас Хиёси не видел ничего — глаза его застилали слезы. Ему вспомнилось заплаканное лицо матери, когда она предупреждала его, что не посмеет взглянуть никому в глаза, если сына еще раз откуда-нибудь выгонят, что он навлечет позор на голову мужа своей тетки. Представив себе ее лицо и изнуренную нищетой фигуру, Хиёси проглотил слезы. Какое-то время он простоял неподвижно, не зная, что теперь делать. Ярость бушевала у него в груди.
— Обезьяна! — окликнул его один из работников. — Что случилось? Опять поругались, что ли? Он тебя выгнал? Тебе всего пятнадцать — тебя повсюду хотя бы накормят. Не хлюпай носом и веди себя как мужчина.
Не отрываясь от дела, работники принялись потешаться над Хиёси. Их смех и подначки звенели у него в ушах, но он твердо решил, что не расплачется на глазах у всех.
— Кто это распускает нюни? Просто мне опротивела эта жалкая лавчонка. Теперь я поступлю на службу к самураю!
Забросив узелок за спину, Хиёси привязал к бамбуковой палке мешок с солью и перекинул ее через плечо. Вид у него был бравый.
— Идет на службу к самураю! — потешались работники. — Хорошее дело!
Никто из них не питал особой злобы к Хиёси, но и жалеть его они не собирались. Хиёси, едва очутившись по другую сторону глиняной стены, почувствовал, как душа его наполняется синевой небосвода. Он ощутил себя отпущенным на волю.
Осенью прошлого года Като Дандзё участвовал в битве при Адзукидзаке. Сгорая от нетерпения отличиться, он в одиночку врезался в гущу воинов Имагавы и был тяжело ранен. Ему пришлось отправиться домой на поправку. В последнее время он только отсыпался в Ябуяме. К зиме похолодало, и колотая рана в животе начала нестерпимо болеть. Он стонал день и ночь напролет.
Оэцу заботливо ухаживала за мужем. Сейчас она стирала его испачканное гноем исподнее в ручье рядом с домом. Она услышала, как кто-то вдалеке беззаботно распевает веселую песню.
Она встревоженно огляделась по сторонам. Дом их располагался на полпути к вершине горы Комёдзи, но из-за глинобитной стены виднелась дорога, вьющаяся у подножия горы, а за ней — поля Накамуры, река Сёнаи и широкая долина Овари.
Было очень холодно. Новогоднее солнце клонилось к закату, возвещая об окончании еще одного зимнего дня. Громкий и веселый голос, похоже, принадлежал человеку, которому еще не выпало испытать ни превратностей судьбы, ни человеческого страдания. Путник пел песню, популярную в конце прошлого века, но здесь, в Овари, молодые крестьянки обычно напевали ее за прялкой.
«Да уж не Хиёси ли?» — подумала Оэцу, когда путник подошел к подножию холма. Узелок с одеждой болтался у него за спиной, а с перекинутой через плечо бамбуковой палки свисал какой-то мешок. Она изумилась, как возмужал племянник, но, пожалуй, еще больше ее удивила его прежняя мальчишеская беззаботность.
— Тетушка! Что вы тут делаете?
Хиёси кивком поприветствовал Оэцу. Песня его совпадала с ритмом шагов, а безыскусный голос обратил приветствие в шутку. Оэцу не улыбнулась, она, казалось, совсем забыла, что такое смех.
— Как ты тут оказался? Несешь весточку монахам Комёдзи?
Хиёси почесал в затылке:
— Гончар меня уволил. Я подумал, что следует известить об этом дядюшку.
— Как, опять? — Оэцу нахмурилась. — Тебя выгнали, и ты посмел явиться к нам?
Хиёси хотел было рассказать тетке всю правду, но решил попусту не тратить слов. Он спросил дружелюбным тоном:
— А дядюшка дома? Не позволишь ли мне побеседовать с ним?
— Ни в коем случае! Его ранили в бою. Мы не знаем, доживет ли он до завтра или даже до сегодняшнего вечера. Не смей приближаться к нему! — Она говорила решительно. — Мне очень жаль сестру, что у нее такой сын.
Печальная новость расстроила Хиёси.
— Я только хотел попросить дядюшку об одной услуге, но сейчас, похоже, не стоит, а?
— Что еще?
— Я подумал, не поможет ли он мне поступить на службу к какому-нибудь самураю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359 360 361 362 363 364 365 366