Трудно сказать, было ли это его достоинством или недостатком. Тосимицу считал, что Мицухидэ — человек более церемонный, чем следовало бы.
— Да будет вам, будет! Когда старый вояка идет в бой под вашими славными знаменами, его зовут Сайто Тосимицу из клана Акэти. Но Тосимицу — не член клана Акэти и до самой смерти будет помнить о том, какую честь вы ему оказали, позволив смыть грязь с вашей спины.
Засучив рукава, Тосимицу принялся тереть князю спину. Мицухидэ тем временем безучастно сидел в фуро, низко склонив голову. Он думал о том, как предан ему Тосимицу, и вместе с тем размышлял о своих взаимоотношениях с Нобунагой.
В глубине души Мицухидэ винил во всем случившемся себя самого. Но что же так огорчало его и делало таким несчастным? Разумеется, Нобунага был хорошим господином, но разве мог бы сам Мицухидэ сказать о себе, будто он предан ему в той же мере, в которой ему самому предан этот старый вассал? Какой позор! Ему казалось, будто Тосимицу смывал грязь не со спины его, а с сердца.
Вышедший из фуро Мицухидэ как бы заново родился: переменились самым разительным образом и внешний вид его, и голос. Ему было сейчас хорошо, хорошо было и Тосимицу.
— Ты совершенно прав: омовение пошло мне на пользу. Думаю, все дело в усталости и в выпитом сакэ.
— Вы чувствуете себя лучше?
— Со мной все в порядке, Тосимицу. Не беспокойся.
— Я и впрямь начал беспокоиться, потому что у вас было такое лицо… Как будто произошло нечто страшное. Ладно, позвольте доложить, что в ваше отсутствие прибыл гость, и он дожидается вашего возвращения.
— Гость? Прямо сюда, в лагерь?
— Юсё путешествует по Каи и захотел непременно повидаться с вами и осведомиться о вашем здоровье.
— А где он?
— Отдыхает у меня в комнате.
— Вот как? Что ж, пойдем навестим его.
— Он очень расстроится, если князь сам придет проведать своего гостя. Это чрезмерная честь. Я приведу его к вам.
— Нет-нет. Наш гость — человек утонченный. Давайте-ка забудем о церемониях.
В зале главного здания Мицухидэ ожидал изысканный ужин, но он предпочел разделить с гостем скромную трапезу в комнате Тосимицу.
Беседа с Юсё привела князя в хорошее настроение. Он живо расспрашивал гостя о различиях между Южной и Северной династиями Сун в Китае, интересовался художественными пристрастиями сёгуна Асикаги Ёсимасы и достижениями школы Тоса, живо обсуждал всевозможные направления в искусстве — от стиля до влияния голландских мастеров на японских художников. Судя по всему, князь был знатоком и ценителем живописи.
— Я частенько подумываю о том, чтобы в старости, удалившись на покой, продолжить занятия науками, начатые мною в юности, и может быть, даже попробовать рисовать. Не соблаговолите ли написать для меня небольшой учебник живописи?
— Разумеется, мой господин.
Юсё считал себя последователем древнекитайского живописца Лян Као. В последние годы он выработал собственную манеру, независимую от традиций Кано и Тоса, и в конце концов стал общепризнанным мастером. Но когда Нобунага попросил его расписать ширмы в Адзути, он отказался, сославшись на болезнь, однако причина была в другом. Прежде он был вассалом клана Сайто, уничтоженного Нобунагой, поэтому гордость не позволила Юсё украсить новый дворец князя Оды.
Насладившись приятной беседой, Мицухидэ безмятежно проспал всю ночь.
Воины поднялись до зари, накормили лошадей, надели доспехи, приготовили себе завтрак и стали дожидаться пробуждения своего господина. В это утро им предстояло собраться на площади перед храмом Хоё и выйти из Сувы в сторону Кофу. А затем, обойдя озеро по прибрежной дороге, с победой возвратиться в Адзути.
— Вам надо бы поторопиться, мой господин, — обратился Тосимицу к Мицухидэ.
— Ах, Тосимицу, как прекрасно я выспался! — произнес в ответ князь.
— Рад это слышать.
— Передай Юсё мои лучшие пожелания. И дай денег.
— Увы, встав сегодня утром, я обнаружил, что он уже уехал. Он поднялся вместе с воинами — еще до рассвета.
«Вот человек, которому можно позавидовать», — подумал Мицухидэ, любуясь утренним небом.
Сайто Тосимицу развернул свиток:
— А вот что он оставил для вас. Сперва я подумал, будто он просто забыл этот свиток, но потом обнаружил, что тут и тушь еще не просохла, и вспомнил, как вы попросили его составить для вас учебник живописи. Думаю, он работал над ним всю ночь.
— Что? Значит, он даже не ложился?
Мицухидэ развернул свиток. В лучах восходящего солнца бумага казалась ослепительно белой. На ней было изображено дерево, а в углу под рисунком значилось: «Безмятежность — это благородство».
«Безмятежность — это благородство», — мысленно повторил Мицухидэ, разворачивая свиток далее. Он увидел изображение большой репы. Подпись гласила: «Принимать гостей — это радость».
Репа была нарисовала индийской тушью с кажущейся легкостью, как будто единым росчерком, но при внимательном рассмотрении начинала источать запах самой земли. Сверху на репе был лист, точно трепещущий от переполнявших его соков жизни. Казалось, его безыскусная красота и нарочитая свобода насмехались над осторожным и рассудочным Мицухидэ.
Он развернул свиток и дальше — но более там ничего не было, лишь чистая неисписанная бумага.
— Судя по всему, на эти два рисунка у него ушла вся ночь.
На Тосимицу рисунки тоже произвели сильное впечатление. Он долго рассматривал их вместе с Мицухидэ.
Наконец Мицухидэ насладился созерцанием рисунков и велел Тосимицу свернуть свиток.
В это время вдалеке, в ставке Нобунаги, запела сигнальная раковина, призывая всех воинов, находящихся в городе, готовиться к выступлению. В разгар кровопролитной войны звук раковины был исполнен угрозы и предвещал все новые и новые неминуемые жертвы. Но в такое утро, как нынешнее, раковина пела кротко и пробуждала в душе едва ли не умиротворение.
Вскоре Мицухидэ уже сидел верхом. Чело его было безмятежно, как горы Каи, — ни облачка, ни малейшей тени.
Книга седьмая
ДЕСЯТЫЙ ГОД ТЭНСЁ
1582, весна
ПЕРСОНАЖИ И МЕСТА ДЕЙСТВИЯ
С и м и д з у М у н э х а р у — комендант крепости Такамацу
А к э т и М и ц у х а р у — двоюродный брат Мицухидэ
А к э т и М и ц у т а д а — двоюродный брат Мицухидэ
Ф у д з и т а Д э н г о \
А м а н о Г э н ъ э м о н } — ближайшие сподвижники Акэти Мицухидэ
Ё м о д а М а с а т а к а /
М а н а с э — лекарь из Киото
С ё х а — поэт
О д а Н о б у т а д а — старший сын Нобунаги
С о т а н — купец с Кюсю
М у р а и Н а г а т о — наместник Киото
Такамацу — крепость Симидзу Мунэхару
Сакамото — крепость Акэти Мицухару
Тамба — провинция клана Акэти
Камэяма — крепость Акэти Мицухидэ
Храм Хонно — временная резиденция Нобунаги в Киото
Храм Мёкаку — временная резиденция Нобутады в Киото
КРЕПОСТЬ В ОЗЕРЕ
Двое самураев промчались через ворота крепости Окаяма;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359 360 361 362 363 364 365 366
— Да будет вам, будет! Когда старый вояка идет в бой под вашими славными знаменами, его зовут Сайто Тосимицу из клана Акэти. Но Тосимицу — не член клана Акэти и до самой смерти будет помнить о том, какую честь вы ему оказали, позволив смыть грязь с вашей спины.
Засучив рукава, Тосимицу принялся тереть князю спину. Мицухидэ тем временем безучастно сидел в фуро, низко склонив голову. Он думал о том, как предан ему Тосимицу, и вместе с тем размышлял о своих взаимоотношениях с Нобунагой.
В глубине души Мицухидэ винил во всем случившемся себя самого. Но что же так огорчало его и делало таким несчастным? Разумеется, Нобунага был хорошим господином, но разве мог бы сам Мицухидэ сказать о себе, будто он предан ему в той же мере, в которой ему самому предан этот старый вассал? Какой позор! Ему казалось, будто Тосимицу смывал грязь не со спины его, а с сердца.
Вышедший из фуро Мицухидэ как бы заново родился: переменились самым разительным образом и внешний вид его, и голос. Ему было сейчас хорошо, хорошо было и Тосимицу.
— Ты совершенно прав: омовение пошло мне на пользу. Думаю, все дело в усталости и в выпитом сакэ.
— Вы чувствуете себя лучше?
— Со мной все в порядке, Тосимицу. Не беспокойся.
— Я и впрямь начал беспокоиться, потому что у вас было такое лицо… Как будто произошло нечто страшное. Ладно, позвольте доложить, что в ваше отсутствие прибыл гость, и он дожидается вашего возвращения.
— Гость? Прямо сюда, в лагерь?
— Юсё путешествует по Каи и захотел непременно повидаться с вами и осведомиться о вашем здоровье.
— А где он?
— Отдыхает у меня в комнате.
— Вот как? Что ж, пойдем навестим его.
— Он очень расстроится, если князь сам придет проведать своего гостя. Это чрезмерная честь. Я приведу его к вам.
— Нет-нет. Наш гость — человек утонченный. Давайте-ка забудем о церемониях.
В зале главного здания Мицухидэ ожидал изысканный ужин, но он предпочел разделить с гостем скромную трапезу в комнате Тосимицу.
Беседа с Юсё привела князя в хорошее настроение. Он живо расспрашивал гостя о различиях между Южной и Северной династиями Сун в Китае, интересовался художественными пристрастиями сёгуна Асикаги Ёсимасы и достижениями школы Тоса, живо обсуждал всевозможные направления в искусстве — от стиля до влияния голландских мастеров на японских художников. Судя по всему, князь был знатоком и ценителем живописи.
— Я частенько подумываю о том, чтобы в старости, удалившись на покой, продолжить занятия науками, начатые мною в юности, и может быть, даже попробовать рисовать. Не соблаговолите ли написать для меня небольшой учебник живописи?
— Разумеется, мой господин.
Юсё считал себя последователем древнекитайского живописца Лян Као. В последние годы он выработал собственную манеру, независимую от традиций Кано и Тоса, и в конце концов стал общепризнанным мастером. Но когда Нобунага попросил его расписать ширмы в Адзути, он отказался, сославшись на болезнь, однако причина была в другом. Прежде он был вассалом клана Сайто, уничтоженного Нобунагой, поэтому гордость не позволила Юсё украсить новый дворец князя Оды.
Насладившись приятной беседой, Мицухидэ безмятежно проспал всю ночь.
Воины поднялись до зари, накормили лошадей, надели доспехи, приготовили себе завтрак и стали дожидаться пробуждения своего господина. В это утро им предстояло собраться на площади перед храмом Хоё и выйти из Сувы в сторону Кофу. А затем, обойдя озеро по прибрежной дороге, с победой возвратиться в Адзути.
— Вам надо бы поторопиться, мой господин, — обратился Тосимицу к Мицухидэ.
— Ах, Тосимицу, как прекрасно я выспался! — произнес в ответ князь.
— Рад это слышать.
— Передай Юсё мои лучшие пожелания. И дай денег.
— Увы, встав сегодня утром, я обнаружил, что он уже уехал. Он поднялся вместе с воинами — еще до рассвета.
«Вот человек, которому можно позавидовать», — подумал Мицухидэ, любуясь утренним небом.
Сайто Тосимицу развернул свиток:
— А вот что он оставил для вас. Сперва я подумал, будто он просто забыл этот свиток, но потом обнаружил, что тут и тушь еще не просохла, и вспомнил, как вы попросили его составить для вас учебник живописи. Думаю, он работал над ним всю ночь.
— Что? Значит, он даже не ложился?
Мицухидэ развернул свиток. В лучах восходящего солнца бумага казалась ослепительно белой. На ней было изображено дерево, а в углу под рисунком значилось: «Безмятежность — это благородство».
«Безмятежность — это благородство», — мысленно повторил Мицухидэ, разворачивая свиток далее. Он увидел изображение большой репы. Подпись гласила: «Принимать гостей — это радость».
Репа была нарисовала индийской тушью с кажущейся легкостью, как будто единым росчерком, но при внимательном рассмотрении начинала источать запах самой земли. Сверху на репе был лист, точно трепещущий от переполнявших его соков жизни. Казалось, его безыскусная красота и нарочитая свобода насмехались над осторожным и рассудочным Мицухидэ.
Он развернул свиток и дальше — но более там ничего не было, лишь чистая неисписанная бумага.
— Судя по всему, на эти два рисунка у него ушла вся ночь.
На Тосимицу рисунки тоже произвели сильное впечатление. Он долго рассматривал их вместе с Мицухидэ.
Наконец Мицухидэ насладился созерцанием рисунков и велел Тосимицу свернуть свиток.
В это время вдалеке, в ставке Нобунаги, запела сигнальная раковина, призывая всех воинов, находящихся в городе, готовиться к выступлению. В разгар кровопролитной войны звук раковины был исполнен угрозы и предвещал все новые и новые неминуемые жертвы. Но в такое утро, как нынешнее, раковина пела кротко и пробуждала в душе едва ли не умиротворение.
Вскоре Мицухидэ уже сидел верхом. Чело его было безмятежно, как горы Каи, — ни облачка, ни малейшей тени.
Книга седьмая
ДЕСЯТЫЙ ГОД ТЭНСЁ
1582, весна
ПЕРСОНАЖИ И МЕСТА ДЕЙСТВИЯ
С и м и д з у М у н э х а р у — комендант крепости Такамацу
А к э т и М и ц у х а р у — двоюродный брат Мицухидэ
А к э т и М и ц у т а д а — двоюродный брат Мицухидэ
Ф у д з и т а Д э н г о \
А м а н о Г э н ъ э м о н } — ближайшие сподвижники Акэти Мицухидэ
Ё м о д а М а с а т а к а /
М а н а с э — лекарь из Киото
С ё х а — поэт
О д а Н о б у т а д а — старший сын Нобунаги
С о т а н — купец с Кюсю
М у р а и Н а г а т о — наместник Киото
Такамацу — крепость Симидзу Мунэхару
Сакамото — крепость Акэти Мицухару
Тамба — провинция клана Акэти
Камэяма — крепость Акэти Мицухидэ
Храм Хонно — временная резиденция Нобунаги в Киото
Храм Мёкаку — временная резиденция Нобутады в Киото
КРЕПОСТЬ В ОЗЕРЕ
Двое самураев промчались через ворота крепости Окаяма;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359 360 361 362 363 364 365 366