— Где князь Нобунага? — спросил он у молодого оруженосца.
— Только что удалился к себе в спальню.
Услышав об этом, Хидэёси, утратив обычную выдержку, бросился во внутренние покои и попросил караульного самурая передать князю срочное сообщение.
— Мне необходимо немедленно переговорить с его светлостью.
Нобунага еще не лег и, как только к нему провели Хидэёси, приказал всем покинуть помещение. Но даже когда стражники вышли из комнаты, Хидэёси по-прежнему оглядывался по сторонам с большим беспокойством.
— В чем дело, Хидэёси?
— Мне кажется, что в соседней комнате кто-то остался.
— Тебе не о чем беспокоиться. Это всего лишь Ранмару. Он нам не помешает.
— Нет, помешает. Я прошу у вас прощения, однако же…
— Ему тоже уйти?
— Да.
— Ранмару, оставь нас! — крикнул Нобунага в соседнюю комнату.
Ранмару молча поклонился, встал и вышел.
— Ну, теперь все в порядке. Так в чем же дело?
— Дело в том, что на обратном пути из крепости я случайно столкнулся с Ватанабэ Тэндзо.
— Как так? Тэндзо вернулся?
— Он сказал, что летел, как птица, туда и обратно, ни на мгновение не останавливаясь. Известие о смерти Сингэна подтверждается.
— Вот как… что ж…
— Я не знаю всех подробностей, но ближний круг сторонников Такэды явно повержен в глубочайшее уныние, хотя внешне они пытаются делать вид, будто ничего не произошло.
— Да уж, если они и горюют, то горе свое наверняка стараются держать в секрете, это ясно.
— Разумеется.
— А в других провинциях по-прежнему ни о чем не догадываются?
— Насколько мне известно, нет.
— Значит, настало наше время. Я уверен, что ты запретил Тэндзо разговаривать об этом с кем бы то ни было.
— Да, на этот счет можете не беспокоиться.
— Но ведь среди ниндзя попадаются и предатели. Ты в нем совершенно уверен?
— Он племянник Хикоэмона, и он мне предан.
— И все же нам следует проявлять предельную осторожность. Одари его деньгами, но запри здесь, в крепости. Лучше будет подержать его взаперти, пока дело не закончится.
— Нет, мой господин.
— Нет? Почему же?
— Потому что в следующий раз, когда нам понадобятся его услуги, ему уже не захочется рисковать жизнью, как только что. Если мы не доверяем человеку, а лишь платим ему, всегда существует опасность, что враг сумеет заплатить больше нашего.
— Ну хорошо, и на чем же ты с ним простился?
— К счастью, Ою как раз собиралась вернуться в Фуву, поэтому я приказал ему охранять в пути ее паланкин.
— Человек только что выполнил смертельно опасное задание, а ты тут же отправляешь его охранять твою возлюбленную. Тэндзо это не обидит?
— Он чрезвычайно обрадовался. Может, я и плохой господин, но он хорошо знает мои слабости.
— Твоя манера обращения со своими людьми несколько отличается от моей.
— Мы дважды застрахованы от неприятного поворота событии. Ою, конечно, всего лишь женщина, но если выяснится, что Тэндзо захочет поделиться нашими тайнами с посторонним, она не остановится даже перед тем, чтобы убить его.
— Оставь свое самодовольство!
— Извините. Вы, конечно, правы.
— Дело не в этом, — сказал Нобунага. — Тигр Каи мертв, и значит, нам нельзя медлить. Мы должны выступить прежде, чем мир узнает о его гибели. Хидэёси, нынче же ночью изволь воротиться в Ёкояму.
— Я так я собирался поступить, мой господин. Поэтому и отправил Ою в Фуву.
— Не смыкай глаз. Я тоже нынче ночью не буду спать. К рассвету нам необходимо собрать войско.
И Нобунага, и Хидэёси думали сейчас об одном и том же, причем думали одинаково. Возможность, на которую они давно уповали, наконец-то представилась — возможность одним махом решить все накопившиеся за много лет вопросы. Речь, разумеется, шла об устранении источника всех бед — сёгуна — и о ликвидации прежнего порядка.
Нечего и говорить о том, что Нобунага, будучи человеком новой эпохи, умел действовать быстро и решительно в соответствии с запросами времени. Двадцать второго числа третьего месяца его войско во всем блеске выступило из Гифу. Дойдя до озера Бива, оно разделилось на две части. Первой половиной войска командовал сам Нобунага. Он погрузил своих воинов на челны и переправился на западный берег. Вторая половина войска под началом Кацуиэ, Мицухидэ и Хатии пошла вдоль берега на юг.
Между Катадой и Исиямой войско Кацуиэ столкнулось с силами противников Нобунаги, сформированными из монахов-воинов, и разрушило укрепления, возведенные ими на дороге.
Советники сёгуна провели военный совет.
— Держать оборону?
— Просить мира?
Эти люди пребывали сейчас в большом затруднении: они еще не дали ясного ответа на меморандум из семнадцати пунктов, присланный Нобунагой сёгуну в первый день нового года. В меморандуме последовательно перечислялись все обвинения, которые князь Ода предъявил Ёсиаки.
— Какая наглость! Кто из час в конце концов сёгун! — в гневе воскликнул Ёсиаки, начисто забыв, кто именно привел его к власти и возвратил во дворец Нидзё. — С какой стати мне слушаться этого ничтожного Нобунагу?
Нобунага посылал к сёгуну гонцов с предложениями о мире или хотя бы о начале мирных переговоров, но тот гнал их, не удостоив аудиенции. Вместо переговоров, сёгун распорядился об укреплении дорог, ведущих к столице.
Возможность, которой дожидались Нобунага и Хидэёси, заключалась в отрешении Ёсиаки от власти на основании семнадцати пунктов меморандума. Благодаря внезапной смерти Сингэна эта возможность предоставилась значительно скорее, чем они думали.
Человеку, обреченному на гибель, всегда до самого последнего мгновения кажется, будто погибнет не он, а противник. Ёсиаки не представлял исключения из общего правила.
Но Нобунага думал о сёгуне и так: «Он нам может еще пригодиться».
Для пользы дела он был готов забыть о постоянных унижениях, которым подвергал его сёгун.
В те времена жители потерявшей былое величие империи лишились жизненных ориентиров и всеми своими помыслами неизменно обращались к прошлому. Многим казалось, что тонкий налет культуры, покрывавший столичную жизнь, распространялся на всю Японию. Преданные умершей или умирающей традиции, они полагались на монахов-воинов Хонгандзи и на бесчисленных воинственных князьков, которые засели в своих крепостях и всей душой ненавидели Нобунагу.
Сёгун все еще не знал о смерти Сингэна. Поэтому он полагал, что может диктовать миру свои условия.
— Я сёгун, я опора всего самурайского сословия. Я — не чета монахам с горы Хиэй. Если Нобунага осмелится обратить свое оружие против дворца Нидзё, я объявлю его предателем.
Судя по его поведению, сёгун вовсе не стремился любой ценой избежать войны. Напротив, он проявлял готовность в нее ввязаться. Он конечно же созвал в столицу дружественные ему соседние кланы и послал гонцов к Асаи, Асакуре, Уэсуги и Такэде, намереваясь разгромить врага в назидание всему миру.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359 360 361 362 363 364 365 366