— Да!
— Докажите!
— Я докажу вам, но прежде я предоставлю слово двум корифеям, компетенция которых вне всяких сомнений.
— Кто же они?
— Один очень, очень высокостоящий, а второй самый обыкновенный человек.
— Но кто же они?
— Сам Бог и я.
Он опустил голову и долго молчал.
— Вас что, как-то задело упоминание о высшем существе наряду с обычным смертным, который едет бок о бок с вами? — спросил я наконец, потому что он продолжал молчать.
— Нет, я понимаю, почему вы так сказали. Значит, Бог есть?
— Да. И он говорит нам: кто держит глаза и уши свои открытыми, тот поймет то, что я теперь говорю.
— А вы?
— Это голос моего сердца.
— Вы говорите это так спокойно и просто, а в то же время голос ваш звучит как музыка… Ах, если бы Бог помог и моему сердцу так же заговорить!
— Молите об этом Бога, и он отзовется!
— Раньше он был как-то ближе и живее для меня; а потом он умер в моей душе!
Это прозвучало очень грустно.
— Вы когда-то тоже были верующим, мистер Шурхэнд?
— Да.
— А потом утеряли веру?
— Полностью. Но кто сможет мне ее вернуть?!
— Кто-нибудь, кто считает сердечные порывы такими же целительными, как источник ключевой целебной воды, и тот, кто скажет: «Я — дорога, истина и жизнь!» Вы жаждете и ищете эту истину, сэр; ни размышления, ни учение не помогут вам; однако не теряйте надежды, однажды она совсем неожиданно, но обязательно войдет в вашу душу, как однажды в одной южной стране небесная звезда показала путь в Вифлеем . Ваш Вифлеем находится совсем недалеко отсюда, во всяком случае, я на это надеюсь!
Он протянул мне опять руку и попросил:
— Помогите мне в этом, мистер Шеттерхэнд!
— Я слишком слаб для этого; истинную помощь может дать только Бог. Какие-то темные силы отобрали у вас то высокое и святое, что есть у каждого человека.
— Да, в моей жизни были события, которые лишили меня всего, даже веры. Бог, который и есть любовь, добро, справедливость, не мог сделать этого; это произошло, вероятно, не по его воле.
— Это ложное заключение.
— Нет!
— Однако! Вы говорите только о добре, любви и справедливости. Я не знаю, что произошло, и не хочу об этом спрашивать; однако скажите мне только, мистер Шурхэнд: вы, случайно, не мните себя Богом?
— Нет.
— Но мне показалось, что вы так думаете!
— Почему же?
— Потому что вы, по-моему, пытаетесь спорить с Богом и поправлять его; такое могут делать только равные ему.
— Уфф! — произнес он еле слышно. Похоже, моя логика убеждала его.
— Да, — продолжил я, — я обвиняю вас в грехе гордыни, Господа Бога вы подвели под свой суд, вы, всего лишь горсточка праха! Подумайте только: какая-то букашка смеет тащить в свою жалкую норку орла из поднебесья, чтобы судить его! Это сравнение еще слабо показывает дистанцию между Богом и вами. Вы беретесь критиковать книги Священного писания, а пытались ли вы когда-нибудь постичь их смысл? Разве вы не можете по вашей воле превращать в благо то, что вас удручает? Разве не мог Он то происшествие, которое вашим слабым, близоруким глазам показалось несчастьем, привести к такому концу, при котором вы превратились бы в прах? Может ли ребенок, получив порку от своего отца, сказать: «Ну-ка иди сюда и оправдайся теперь передо мной»?
— Я… не заслужил… это наказание, — отвечал он нерешительно, как будто не договаривая что-то.
— Не заслужили! Разве вы можете об этом судить? Разве миллионы людей не страдали во много раз больше, чем вы? Неужели вы думаете, что мои небеса были всегда чистыми? Что значит «не заслужил»? Я. родился больным и слабым ребенком, до шести лет падал на пол, если меня не держали за руку, не говоря уж о том, чтобы ходить или бегать. Разве я это заслужил? Посмотрите на Олд Шеттерхэнда! Можно ли в нем узнать того ребенка? Разве я — не живой пример действия той истины, которую вы отвергаете? Я был трижды слеп, и трижды меня оперировали. Разве я это заслужил? А кто, кроме Виннету, может похвалиться более зоркими глазами, чем у Олд Шеттерхэнда? Я никогда не ворчал и не брюзжал, как вы, уповая на моего Господа Бога, и как он, все сделал основательно. Будучи бедным школьником, а потом студентом, имел неделями только хлеб и соль, у меня не было ни единого близкого человека, который мог бы мне помочь, а чувство собственного достоинства не позволяло мне попрошайничать. Я подрабатывал частными уроками, в то время как другие студенты транжирили деньги своих родителей, не думая о своем будущем. Иногда зимой я заканчивал свои занятия при лунном свете, держа свою книгу поближе к чердачному окну моей каморки, потому что у меня не было денег даже на освещение. Разве я это заслужил? И однако я никому никогда не был должен ни одного пфеннига, и было у меня только два кредитора — это Бог, который одарил меня способностью к учебе и совершенствованию, и я сам, ставивший перед собой строгие и серьезные задачи и требования и не проводивший ни одного часа своей жизни впустую без того, чтобы не мочь сказать самому себе, что время использовано с пользой, приносящей свои плоды. Бог был добр со мной, но я никогда не имел более строгого наставника, чем я сам. И потом, позже, в течение многих лет моих путешествий, я часто попадал в такие положения, что вполне мог задать судьбе все тот же сакраментальный вопрос: разве я это заслужил? Однако почти всегда все испытания и переделки заканчивались счастливо для меня, и я мог сказать: «Нет, я этого не заслужил!»
Я сделал небольшую паузу. Олд Шурхэнд смотрел куда-то в пространство перед собой и не произносил ни слова. И я с воодушевлением продолжал:
— Вы удивляетесь, должно быть, что я говорю с таким жаром; но если я с кем-нибудь говорю о таких понятиях, как «заслужил» и «не заслужил», и слышу ворчанье на свою судьбу, это вынуждает меня спросить его, что он о себе думает, сказать, что я сам о нем думаю: я не получал от Бога никаких особых прав и привилегий, только долг и обязанности, но я благодарен ему за то, что он меня сотворил, чтобы в этой земной жизни готовить себя к высшей.
— Я тоже! — выдохнул он. — Вы пришли к победе над собой в борьбе с превратностями судьбы и поэтому окрепли внутренне. Мне, однако, никогда не удавалось их преодолеть; и я потерял свой внутренний, удерживающий человека якорь, лишился родины и потому не нахожу себе покоя.
— Покой вы найдете там, где будете его искать; священник Августин в Тагасте мог бы вам указать на это место, он говорит: сердце у людей до тех пор не находит покоя, пока не обретет Бога! И еще о Спасителе хорошо говорит один прекрасный псалом:
Как мне хорошо, о, друг дорогой,
В любви к тебе обретать покой!
Уходит грусть, только счастья свет
Меня озаряет, как твой завет!
Только в Боге вы обретете покой. И если старый грешник Олд Уоббл говорил только что, что он не нуждается ни в том, ни в другом до самой смерти, то я надеюсь, что для вас он не может быть образцом духовного поведения, а только пугающим примером безбожия!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359 360 361 362