— Я сомневаюсь.
— Почему же?
— Потому что я узнал, что Олд Шеттерхэнд стал врагом команчей.
— Кто это тебе сказал, тот или обманщик, или сам ошибается!
— Тот, кто это сказал, имел доказательства, которым я не мог не поверить!
— Не сообщит ли мне мой молодой брат, что это за доказательства?
— Я это сделаю. Разве Олд Шеттерхэнд не был у воды, которую называют Саскуан-куи?
— Да, был.
— Что тебе там было нужно?
— Ничего. Мой путь проходил по тем местам. Я там ночевал, а утром двинулся дальше.
— Ты там ничего не сделал?
— Я увидел там краснокожих, которые схватили белого воина; а я ему помог освободиться.
— А из какого племени были эти краснокожие?
— Я потом узнал от бледнолицых, что это были команчи племени найини.
— Какое же ты имел право освобождать этого бледнолицего?
— Потому что он ничего не сделал плохого команчам. Я однажды так же освободил одного команча, когда тот невиновным попал в руки бледнолицых. Олд Шеттерхэнд — друг всех справедливых и добрых людей и враг всех несправедливых и злых, и он никогда не спрашивает, какого цвета кожа у пострадавшего.
— Однако ты этим вызвал враждебность и чувство мести у команчей по отношению к себе!
— Совсем нет.
— Да.
— Нет, поскольку на следующее утро я разговаривал с вашим вождем Вупа-Умуги и заключил с ним союз. Он был моим пленником, и я его отпустил.
— А знаешь ли ты, что нужно было там, у Саскуан-куи, команчам?
— Откуда же мне это знать? Я их не спрашивал. Наверно, они хотели наловить там рыбы.
— Знаешь ли ты, где они сейчас?
— Догадываюсь.
— Где же?
— Они отправились на запад, в Мистэйк, чтобы присоединиться к тамошним команчам, которым, как я слышал, угрожали бледнолицые всадники.
— Уфф! — воскликнул он, изобразив на лице ироническую усмешку. Его люди посмотрели так, что мне стало ясно, что я в этот момент не могу полагаться на свое счастье. Но он продолжал:
— А с тобой кто-нибудь еще был?
— Несколько бледнолицых.
— А куда вы поехали от Саскуан-куи?
— На запад.
— А оказался теперь так далеко на востоке от Голубой воды! Как это могло получиться?
— Я слышал о вражде между белыми солдатами и воинами команчей. Я должен был помочь солдатам, потому что я ведь тоже белый; но, поскольку я также друг краснокожих, я попытался выйти из этого сложного для меня положения, уехав в восточном направлении.
— Опять к Голубой воде?
Для него, естественно, было очень важно знать, был ли я там еще раз. Я отвечал:
— Зачем мне было туда возвращаться? Я отправился в Льяно, чтобы навестить своего молодого друга Кровавого Лиса, ты же знаешь его, ты же был когда-то его гостем и выкурил с ним трубку мира!
— А тех бледнолицых, которые были с тобой, ты с собой туда не взял?
— Ты об этом спрашиваешь, хотя знаешь, что мы с Кровавым Лисом договорились не выдавать нашу тайну? Мог ли я привести с собой чужих людей?
— Где они сейчас?
— Когда я с ними расстался, они собирались ехать к Рио-Гранде и Эль-Пасо.
— Кровавого Лиса ты встречал?
— Да.
— А где он сейчас?
— Наверное, в своем доме.
— Что-то быстро ты от него уехал. Разве он не хотел оставить у себя подольше в гостях своего знаменитого брата Олд Шеттерхэнда?
— Хотел, конечно. Вот почему я и возвращаюсь к нему.
— А почему же ты уехал сегодня от него и куда ты едешь сейчас?
— Стоит ли тебе об этом рассказывать? Ты ведь знаешь, что он старается освободить Льяно от разбойников.
— И ты ему будешь помогать?
— Да, сегодня так же точно, как и тогда, когда ты был у нас. Однако я на все твои вопросы ответил, и ты получил то, что хотел знать; давай теперь выкурим трубку мира, пусть говорит калумет.
— Подожди пока!
Я дал ему расспросить меня, как маленького мальчика; при этом он, видимо, был очень горд, что сумел меня так «искусно» допросить; я заметил его победительные взгляды, которые он время от времени бросал на своих спутников. В эти минуты он, вероятно, верил, что может разговаривать со мной, как говорится, на равных, поскольку его слова «Подожди пока!» звучала необычно повелительно, и тон, которым он продолжал наш разговор дальше, показался мне даже забавным:
— Прошло уже много солнц и лун с тех пор, как мы с тобой тогда расстались, и за такое долгое время люди сильно изменяются; умные становятся малыми детьми, а дети мужают и умнеют. Олд Шеттерхэнд, похоже, тоже стал ребенком.
— Я? С чего ты это взял?
— Ты дал мне себя допросить, как мальчишку, у которого еще пустая голова, или как старую женщину, мозг которой давно высох. Твои глаза ослепли, а уши оглохли. Ты совсем не понимаешь, кто мы такие и чего мы хотим.
— Уфф, уфф! Разве это речь молодого человека, с которым я однажды выкурил трубку мира?
— Это речь молодого человека, который стал большим и знаменитым воином. Калюме уже больше не действует, потому что ты мне больше не друг, а враг, которого я должен убить.
— Докажи, что я твой враг!
— Ты освободил нашего пленника!
— Разве он был твой?
— Да.
— Неправда, Я освободил его из рук команчей-найини; ты же принадлежишь к другому племени.
— Но найини мои братья; их враг — мой враг. Ты разве не узнаешь тех, кто сидит перед тобой?
— Разве эти воины принадлежат не к твоему племени?
— Только двадцать из них. Все остальные из племени найини, которых ты видел у Голубой воды. Мы вырыли топор войны против всех бледнолицых, а ты ведь тоже бледнолицый. Ты знаешь, что тебя ждет?
— Я это знаю.
— Так скажи что!
— Я, наверно, оседлаю свою лошадь опять и спокойно поеду дальше.
— Уфф! Действительно, Олд Шеттерхэнд стал малым ребенком. Ты будешь нашим пленником и умрешь на столбе пыток.
— Я не буду вашим пленником и не умру, потому что этого еще не хочет великий Маниту.
Спокойствие и наивность, с которыми я это произнес, ему и его людям были совершенно не понятны. Я не двигался и не делал вообще ни одного движения, говорящего о намерении убежать или защититься. Они опустили свои ружья. К счастью, они не замечали, что я каждого из них держал в поле своего зрения.
С презрительной и безжалостной усмешкой вождь спросил меня:
— Ты что, надеешься нас снова обмануть?
— Да, я думаю, что это у меня получится.
— Уфф! Ты действительно совсем ничего не можешь понять. Ты не видишь разве, что против тебя пять раз по десять храбрых воинов?
— А ты разве не знаешь, что Олд Шеттерхэнд никогда не считает своих противников?
— Ты что, надеешься на свое волшебное ружье?
В мгновение ока в моих руках оказался мой штуцер, я вскочил и занял позицию за моим вороным, прикрывавшим мое тело, и воскликнул:
— Да, я на него надеюсь. Кто из вас схватится за оружие, получит тотчас же пулю! Вы знаете, что я из этого ружья бью без промаха!
Все произошло так неожиданно, что они, как только я произнес эти слова, продолжали сидеть, не двигаясь, на своих местах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359 360 361 362