Что они там забыли?
— Они сопровождают графа.
— А, так вы его видели?
— Да, видели. Он покинул окрестности асиенды, но от нас он все равно не уйдет.
— Да оставьте вы его! Он как-никак владелец этого дома, и мне не след с ним тягаться.
Оба вождя удивленно посмотрели на него.
— Ведь он привел команчей грабить асиенду! — сказал Бизоний Лоб.
— Я не индеец! — ответил Арбельес.
— Хау! У белых людей в жилах нет крови! Вы можете прощать графа, сколько вам угодно. Но у меня с ним еще состоится разговор!
— Так вы полагаете, что теперь мы в безопасности? — спросил Арбельес.
— Да.
— В таком случае, мы можем опять возвращаться к нашей мирной жизни. Вот только где нам хоронить убитых команчей?
Странная усмешка пробежала по лицу вождя миштеков.
— Только не в земле, — сказал он.
— Не в земле? А где же тогда? — удивленно спросил Арбельес.
— В брюхе у крокодилов.
— О Боже, это же не по-христиански!
— А я и не христианин. И команчи — тоже. Они — враги миштеков, а крокодилы миштеков очень долго голодали. Разве вы хотите, чтобы земля асиенды была зачумлена трупами?
— Хм! Ну, поступайте, как знаете!
— Могу я оставить за собой на сегодня двадцать ваших вакерос?
— Для чего?
— Они отвезут мертвых команчей на крокодилье озеро.
— Оставляй, если нам больше не грозит нападение.
— А как дела у нашего брата Громовой Стрелы?
— Он наконец-то пришел в себя.
— В таком случае, навестим его!
Оба вождя вошли в дом. Бизоний Лоб повел вождя апачей в комнату своей сестры, где были сложены золото и украшения, предназначенные для Хельмерса. Карья была тоже там. Безучастная ко всему, она лежала в гамаке и молча смотрела перед собой. Заметив вошедших, она быстро поднялась и спросила:
— Вы вернулись? Вы победили?
— Да.
— А он? Крокодилы съели его?
— Нет, — ответил Бизоний Лоб, строго взглянув на сестру.
— Нет? — ее лицо помрачнело, и она спросила: — Значит, вы упустили его, того, кому предназначена моя месть?
Бизоний Лоб остался доволен этими словами, убедившись, что его сестра думает только о мести. Он ответил:
— Псы-команчи освободили его, а моего брата, вождя апачей, повесили на его место на съедение крокодилам.
Карья с удивлением взглянула на вождя апачей. Она уже успела заметить много новых скальпов у него на поясе. Сейчас она, пожалуй, впервые по-настоящему обратила внимание на мужественно-прекрасный облик индейца, она ощутила в себе какое-то странное, неведомое ей прежде чувство. Лицо ее побледнело.
— Вождя апачей? Но он стоит здесь перед нами целый и невредимый! — сказала она.
— Он сам себя освободил, а потом расправился с команчами!
Карья слишком хорошо понимала, что стоит за этими словами.
— Он герой! — сказала она, всем своим видом невольно выражая восхищение. — А этот граф, значит, сбежал?
— Он отправился в Мехико.
— К отцу?
— Да. Его сопровождают в пути шесть команчей.
Она резко вскинула голову и сказала:
— И ты позволил ему спокойно уехать? Дай мне коня. Я догоню и убью его!
Бизоний Лоб улыбнулся. Вот такой сестра нравилась ему.
— Останься! — сказал он. — Граф от нас не уйдет. Я поеду за ним.
— Ты обещаешь мне убить его?
— Да. Он оскорбил дочь миштеков и должен умереть от моей руки!
— Или от моей! — серьезно сказал вождь апачей.
— Хау! Мой брат хочет сопровождать меня в Мехико? — спросил король сиболерос.
Медвежье Сердце взглянул в лицо индеанки и ответил:
— Карья стала сестрой вождя апачей. Она должна быть отомщена!
В подтверждение своих слов он протянул брату и сестре обе свои руки, и все трое обменялись крепким рукопожатием.
— Медвежье Сердце действительно стал другом и братом вождя миштеков, — сказал Бизоний Лоб. — И он отправится со мной, как только я буду готов. Но сейчас мы должны вместе навестить нашего белого друга!
Он, Медвежье Сердце и Карья взяли одеяла, в которые были завернуты драгоценности, и отправились в комнату больного. Хельмерс лежал в постели с перевязанной головой, но глаза его были открыты и ясны. Он вытянул вперед руки, приветствуя посетителей. Рядом с ним были Арбельес и Эмма.
— Я долго, очень долго лежал без сознания, — сказал немец. — Видно, удар булавы был очень сильным. Это просто чудо, что я еще жив. Или, точнее сказать, опять жив.
— Мой брат испытывает сильную боль? — осведомился вождь апачей.
— Боли как таковой нет, вот только голова у меня сильно гудит. Что там с команчами и как вообще все закончилось на крокодильем озере?
Они подсели к его кровати и подробно обо всем рассказали, сообщили также о своем намерении отправиться следом за графом и отомстить ему если не в пути, то по крайней мере в столице. Хельмерс внимательно выслушал их и затем спросил:
— Значит, вы все же хотите убить его?
— Да, — ответил Бизоний Лоб. — Но сначала я заставлю его выполнить свое обещание.
— Какое?
— Сделать Карью, мою сестру, своей женой. Она поедет в Мехико вместе с нами.
— Ах, вот оно что!
— Да. Нехорошо назвать дочь миштеков своей невестой, а потом бросить ее. Она происходит из рода древних царей, перед которыми какой-то граф не стоит ровным счетом ничего.
— Так ты хочешь сделать ее женой графа, а потом сразу же — его вдовой?
— Да.
— Мой брат не сделает этого!
— Почему нет? Я так решил и добьюсь своего!
— Тебе известны законы бледнолицых?
— Мне нет дела до их законов!
— Боюсь, в данном случае ты ошибаешься. Ты просто не найдешь священника, который согласился бы скрепить этот брак.
— Я заставлю его!
— В этом случае он окажется просто недействительным. Карья — не христианка и, таким образом, не может быть супругой христианина.
— Это правда?
— Да.
— Ах, ах! Значит, от этого намерения мне придется отказаться; но жизнь графу это все равно не спасет. Хочешь посмотреть, что я принес тебе?
Хельмерс кивнул, и перед ним раскрыли одеяла, в которые были завернуты драгоценности.
— Это часть королевских сокровищ, которую я обещал тебе, — сказал Бизоний Лоб. — Ты не смог забрать их сам, и поэтому я принес их тебе сюда.
— Значит, все это богатство теперь принадлежит мне?
Во взгляде немца, скользнувшем по искрящимся драгоценностям, не было заметно какого-то особого восторга.
— Да, эти драгоценности теперь — твои, — ответил вождь миштеков. — Ты теперь один из самых богатых бледнолицых. Но твой взгляд хранит спокойствие, и лицо твое не светлеет. Ты не рад?
— О, я очень, очень рад. Но не за себя, поскольку я решил остаться тем, кем я был до сих пор, то есть — вестменом, которому не нужно много золота. Благодаря своему подарку ты станешь благодетелем многих и многих людей, ведь эти сокровища будут принадлежать не только моему брату, но и вдовам и сиротам, бедным и больным людям моего отечества. Мне они едва не стоили жизни; золото — дорогой и опасный металл, и я понимаю тех индейцев, которые не хотят и слышать о нем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359 360 361 362
— Они сопровождают графа.
— А, так вы его видели?
— Да, видели. Он покинул окрестности асиенды, но от нас он все равно не уйдет.
— Да оставьте вы его! Он как-никак владелец этого дома, и мне не след с ним тягаться.
Оба вождя удивленно посмотрели на него.
— Ведь он привел команчей грабить асиенду! — сказал Бизоний Лоб.
— Я не индеец! — ответил Арбельес.
— Хау! У белых людей в жилах нет крови! Вы можете прощать графа, сколько вам угодно. Но у меня с ним еще состоится разговор!
— Так вы полагаете, что теперь мы в безопасности? — спросил Арбельес.
— Да.
— В таком случае, мы можем опять возвращаться к нашей мирной жизни. Вот только где нам хоронить убитых команчей?
Странная усмешка пробежала по лицу вождя миштеков.
— Только не в земле, — сказал он.
— Не в земле? А где же тогда? — удивленно спросил Арбельес.
— В брюхе у крокодилов.
— О Боже, это же не по-христиански!
— А я и не христианин. И команчи — тоже. Они — враги миштеков, а крокодилы миштеков очень долго голодали. Разве вы хотите, чтобы земля асиенды была зачумлена трупами?
— Хм! Ну, поступайте, как знаете!
— Могу я оставить за собой на сегодня двадцать ваших вакерос?
— Для чего?
— Они отвезут мертвых команчей на крокодилье озеро.
— Оставляй, если нам больше не грозит нападение.
— А как дела у нашего брата Громовой Стрелы?
— Он наконец-то пришел в себя.
— В таком случае, навестим его!
Оба вождя вошли в дом. Бизоний Лоб повел вождя апачей в комнату своей сестры, где были сложены золото и украшения, предназначенные для Хельмерса. Карья была тоже там. Безучастная ко всему, она лежала в гамаке и молча смотрела перед собой. Заметив вошедших, она быстро поднялась и спросила:
— Вы вернулись? Вы победили?
— Да.
— А он? Крокодилы съели его?
— Нет, — ответил Бизоний Лоб, строго взглянув на сестру.
— Нет? — ее лицо помрачнело, и она спросила: — Значит, вы упустили его, того, кому предназначена моя месть?
Бизоний Лоб остался доволен этими словами, убедившись, что его сестра думает только о мести. Он ответил:
— Псы-команчи освободили его, а моего брата, вождя апачей, повесили на его место на съедение крокодилам.
Карья с удивлением взглянула на вождя апачей. Она уже успела заметить много новых скальпов у него на поясе. Сейчас она, пожалуй, впервые по-настоящему обратила внимание на мужественно-прекрасный облик индейца, она ощутила в себе какое-то странное, неведомое ей прежде чувство. Лицо ее побледнело.
— Вождя апачей? Но он стоит здесь перед нами целый и невредимый! — сказала она.
— Он сам себя освободил, а потом расправился с команчами!
Карья слишком хорошо понимала, что стоит за этими словами.
— Он герой! — сказала она, всем своим видом невольно выражая восхищение. — А этот граф, значит, сбежал?
— Он отправился в Мехико.
— К отцу?
— Да. Его сопровождают в пути шесть команчей.
Она резко вскинула голову и сказала:
— И ты позволил ему спокойно уехать? Дай мне коня. Я догоню и убью его!
Бизоний Лоб улыбнулся. Вот такой сестра нравилась ему.
— Останься! — сказал он. — Граф от нас не уйдет. Я поеду за ним.
— Ты обещаешь мне убить его?
— Да. Он оскорбил дочь миштеков и должен умереть от моей руки!
— Или от моей! — серьезно сказал вождь апачей.
— Хау! Мой брат хочет сопровождать меня в Мехико? — спросил король сиболерос.
Медвежье Сердце взглянул в лицо индеанки и ответил:
— Карья стала сестрой вождя апачей. Она должна быть отомщена!
В подтверждение своих слов он протянул брату и сестре обе свои руки, и все трое обменялись крепким рукопожатием.
— Медвежье Сердце действительно стал другом и братом вождя миштеков, — сказал Бизоний Лоб. — И он отправится со мной, как только я буду готов. Но сейчас мы должны вместе навестить нашего белого друга!
Он, Медвежье Сердце и Карья взяли одеяла, в которые были завернуты драгоценности, и отправились в комнату больного. Хельмерс лежал в постели с перевязанной головой, но глаза его были открыты и ясны. Он вытянул вперед руки, приветствуя посетителей. Рядом с ним были Арбельес и Эмма.
— Я долго, очень долго лежал без сознания, — сказал немец. — Видно, удар булавы был очень сильным. Это просто чудо, что я еще жив. Или, точнее сказать, опять жив.
— Мой брат испытывает сильную боль? — осведомился вождь апачей.
— Боли как таковой нет, вот только голова у меня сильно гудит. Что там с команчами и как вообще все закончилось на крокодильем озере?
Они подсели к его кровати и подробно обо всем рассказали, сообщили также о своем намерении отправиться следом за графом и отомстить ему если не в пути, то по крайней мере в столице. Хельмерс внимательно выслушал их и затем спросил:
— Значит, вы все же хотите убить его?
— Да, — ответил Бизоний Лоб. — Но сначала я заставлю его выполнить свое обещание.
— Какое?
— Сделать Карью, мою сестру, своей женой. Она поедет в Мехико вместе с нами.
— Ах, вот оно что!
— Да. Нехорошо назвать дочь миштеков своей невестой, а потом бросить ее. Она происходит из рода древних царей, перед которыми какой-то граф не стоит ровным счетом ничего.
— Так ты хочешь сделать ее женой графа, а потом сразу же — его вдовой?
— Да.
— Мой брат не сделает этого!
— Почему нет? Я так решил и добьюсь своего!
— Тебе известны законы бледнолицых?
— Мне нет дела до их законов!
— Боюсь, в данном случае ты ошибаешься. Ты просто не найдешь священника, который согласился бы скрепить этот брак.
— Я заставлю его!
— В этом случае он окажется просто недействительным. Карья — не христианка и, таким образом, не может быть супругой христианина.
— Это правда?
— Да.
— Ах, ах! Значит, от этого намерения мне придется отказаться; но жизнь графу это все равно не спасет. Хочешь посмотреть, что я принес тебе?
Хельмерс кивнул, и перед ним раскрыли одеяла, в которые были завернуты драгоценности.
— Это часть королевских сокровищ, которую я обещал тебе, — сказал Бизоний Лоб. — Ты не смог забрать их сам, и поэтому я принес их тебе сюда.
— Значит, все это богатство теперь принадлежит мне?
Во взгляде немца, скользнувшем по искрящимся драгоценностям, не было заметно какого-то особого восторга.
— Да, эти драгоценности теперь — твои, — ответил вождь миштеков. — Ты теперь один из самых богатых бледнолицых. Но твой взгляд хранит спокойствие, и лицо твое не светлеет. Ты не рад?
— О, я очень, очень рад. Но не за себя, поскольку я решил остаться тем, кем я был до сих пор, то есть — вестменом, которому не нужно много золота. Благодаря своему подарку ты станешь благодетелем многих и многих людей, ведь эти сокровища будут принадлежать не только моему брату, но и вдовам и сиротам, бедным и больным людям моего отечества. Мне они едва не стоили жизни; золото — дорогой и опасный металл, и я понимаю тех индейцев, которые не хотят и слышать о нем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359 360 361 362