Молчаливый вождь не привык упражняться в красноречии, тем больший вес приобретало каждое его слово, стоило ему заговорить. Карья знала эту манеру поведения диких индейцев и потому не удивлялась его нынешнему молчанию. Но она чувствовала на себе его пронзительный взгляд и едва не вздрогнула, когда он, наконец, обратился к ней со словами:
— К какому народу принадлежит моя юная сестра?
— К народу миштеков, — ответила она.
— Прежде это был великий народ, да и сейчас еще он славится красотой своих женщин. Моя юная сестра еще девица или скво?
— У меня нет мужа.
— Ее сердце все еще принадлежит ей?
При этих словах, которые европеец вряд ли произнес бы столь откровенно, загорелая кожа ее лица порозовела, но она ответила твердо:
— Нет.
Она не сомневалась, что лучше сейчас сказать правду, поскольку хорошо знала апачей. Ни один мускул не дрогнул на его стальном лице, и он продолжал:
— Ее сердцем владеет мужчина из ее народа?
— Нет.
— Белый?
— Да.
— Медвежье Сердце сочувствует своей сестре. Пусть она скажет ему, когда белый ее обманет.
— Он никогда не обманет меня! — гордо возразила она.
Едва заметная усмешка скользнула по губам индейца. Он покачал головой и продолжал:
— Белый цвет обманчив и легко пачкается. Моя сестра должна быть осторожной!
На том и закончился их разговор, но он оказался не менее значительным, чем беседа немца с мексиканкой.
Во время дальнейшего пути Хельмерс узнал, что обе девушки ездили на Рио-Пекос навестить тяжело больную тетушку Эммы. Эта родственница была сестрой матери Эммы, то есть приходилась свояченицей старому Педро Арбельесу, который прежде служил управляющим у графа Фердинандо де Родриганда, а теперь жил на асиенде дель Эрина в качестве графского арендатора. Уход и забота со стороны обеих подруг смогли лишь отсрочить кончину тетушки. Позднее Арбельес послал за дочерью дворецкого с несколькими пастухами. На обратном пути на них напали команчи, и судьба их была бы незавидной, не приди им на помощь немец и вождь апачей.
Всадники твердо держали курс на юг. День клонился к закату, и к тому времени, когда до наступления вечера оставалось не более часа, они достигли границы широкой равнины, которая теперь осталась у них за спиной. В этот момент индеец осадил коня и указал рукой куда-то в глубь прерии.
— Хау! — воскликнул он при этом.
Остальные обернулись и начали вглядываться в даль.
— Я ничего не вижу, — сказал дворецкий.
— Мы тоже, — признались пастухи.
— А что случилось? — спросила Эмма.
— Вы тоже ничего не видите? — спросил Хельмерс.
— Нет. Ты что-нибудь видишь, Карья?
— Ничего интересного, — ответила индеанка.
— Вождь апачей, конечно, не имеет в виду табун диких лошадей, там вдали? — спросил дворецкий.
— Хау! — воскликнул индеец со снисходительной усмешкой. — Именно их он и имеет в виду.
— Какое нам дело до этих мустангов?
— Они вам действительно безразличны, сеньор дворецкий?
— Да. У нас ведь уже есть лошади.
— Приглядитесь-ка повнимательнее!
Примерно в двух милях от них со стороны прерии мчался галопом табун лошадей с задранными кверху хвостами и развевающимися по ветру гривами. Табун все больше приближался к ним. Не было видно ни всадников, ни даже седел или поводьев.
— Это мустанги! — повторил дворецкий.
— Хау! — воскликнул индеец во второй раз, теперь уже с явным раздражением.
Он снова развернул коня и галопом помчался вперед. Остальные последовали за ним. Эмма направила свою лошадь ближе к Хельмерсу и спросила:
— Что это с вождем апачей?
— Он сердится.
— На что?
— На глупость дворецкого.
— Глупость? Но, сеньор Хельмерс, наш дворецкий очень опытный человек!
— В хозяйственных делах — возможно.
— О нет, не только. Он прекрасный всадник и стрелок, да и следопыт каких поискать. На него можно положиться в любой ситуации.
— Следопыт? Хм! — теперь и на лице немца появилось пренебрежительное выражение. — Да, следопыт — на улочках города или в деревенских закоулках. Для истинного следопыта этого мало. Вот вы говорите, что на него во всем можно положиться, но что бы было сейчас со всеми вами, если бы вы надеялись на его опыт?
— Ах! О чем вы?
— Эти лошади — вовсе не дикие мустанги.
— И что же это значит?
— Только то, что команчи преследуют нас!
— Команчи? Но ведь там одни только лошади!
— Верно, но краснокожие все-таки тоже там. Они висят на боку у лошадей, держась левой рукой и правой ногой за ремень, пропущенный вокруг шеи и крупа животных. Вы разве не видите, что все без исключения лошади повернуты к нам правым боком, хотя и скачут прямиком за нами! Подобное косое положение лошадей — верный признак того, что за ними прячутся всадники.
— Святая Мадонна! Они снова собираются напасть на нас?
— Либо они на нас, либо мы — на них. Лично я предпочитаю последнее. И, кажется, вождь апачей со мной согласен. Видите, как он оглядывается по сторонам?
— Что он ищет?
— Какое-нибудь укрытие, откуда мы могли бы встретить команчей. Предоставим это дело ему. Более храброго и ловкого индейца я еще не встречал, и я лучше положусь на него одного, чем на тысячу дворецких, даже самых опытных!
— Хорошо! Будем полагаться на него и еще на одного человека!
— На кого же это?
— На вас!
— Вы действительно этого хотите? — спросил он, и глаза его радостно блеснули.
— Очень! — ответила она. — Вы хвалите вождя апачей и забываете, что сами заслуживаете такого же доверия.
— Вы в самом деле так считаете?
— Да. Я наблюдала за вами. Вы не похожи на простого охотника. И я уверена, что у вас тоже есть почетное имя, которым вас зовут трапперы и индейцы.
Он кивнул:
— Вы угадали.
— И каково же ваше охотничье имя?
— О, прошу вас, зовите меня просто Антонио или Хельмерс.
— Вы не хотите открыть мне его?
— Не сейчас. Разве что кто-нибудь случайно назовет его.
— О, да вы, оказывается, тщеславны! Хотите быть инкогнито, как какой-нибудь князь.
— Да, — рассмеялся он. — Хороший охотник и должен быть чуточку тщеславным, а князья мы здесь все — князья дикой природы, князья леса, прерии.
— Князья! Что ж, пожалуй, это верно!
Во время этого разговора скачка не прекращалась ни на минуту. Открытая прерия осталась позади, и теперь они ехали среди вереницы холмов и нагромождения скал, что давало неплохую возможность укрыться от глаз преследователей. У вождя апачей, видимо, были свои мысли по этому поводу, поскольку он внезапно свернул вправо и стал описывать дугу, так что через десять минут они снова оказались на том месте, мимо которого только что проезжали.
Это место Медвежье Сердце выбрал не случайно. Теперь всадники находились на защищенной с трех сторон возвышенности, круто сбегавшей в ущелье, через которое они недавно проследовали и через которое неминуемо должны были проскакать команчи, если они действительно намеревались продолжать погоню.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359 360 361 362
— К какому народу принадлежит моя юная сестра?
— К народу миштеков, — ответила она.
— Прежде это был великий народ, да и сейчас еще он славится красотой своих женщин. Моя юная сестра еще девица или скво?
— У меня нет мужа.
— Ее сердце все еще принадлежит ей?
При этих словах, которые европеец вряд ли произнес бы столь откровенно, загорелая кожа ее лица порозовела, но она ответила твердо:
— Нет.
Она не сомневалась, что лучше сейчас сказать правду, поскольку хорошо знала апачей. Ни один мускул не дрогнул на его стальном лице, и он продолжал:
— Ее сердцем владеет мужчина из ее народа?
— Нет.
— Белый?
— Да.
— Медвежье Сердце сочувствует своей сестре. Пусть она скажет ему, когда белый ее обманет.
— Он никогда не обманет меня! — гордо возразила она.
Едва заметная усмешка скользнула по губам индейца. Он покачал головой и продолжал:
— Белый цвет обманчив и легко пачкается. Моя сестра должна быть осторожной!
На том и закончился их разговор, но он оказался не менее значительным, чем беседа немца с мексиканкой.
Во время дальнейшего пути Хельмерс узнал, что обе девушки ездили на Рио-Пекос навестить тяжело больную тетушку Эммы. Эта родственница была сестрой матери Эммы, то есть приходилась свояченицей старому Педро Арбельесу, который прежде служил управляющим у графа Фердинандо де Родриганда, а теперь жил на асиенде дель Эрина в качестве графского арендатора. Уход и забота со стороны обеих подруг смогли лишь отсрочить кончину тетушки. Позднее Арбельес послал за дочерью дворецкого с несколькими пастухами. На обратном пути на них напали команчи, и судьба их была бы незавидной, не приди им на помощь немец и вождь апачей.
Всадники твердо держали курс на юг. День клонился к закату, и к тому времени, когда до наступления вечера оставалось не более часа, они достигли границы широкой равнины, которая теперь осталась у них за спиной. В этот момент индеец осадил коня и указал рукой куда-то в глубь прерии.
— Хау! — воскликнул он при этом.
Остальные обернулись и начали вглядываться в даль.
— Я ничего не вижу, — сказал дворецкий.
— Мы тоже, — признались пастухи.
— А что случилось? — спросила Эмма.
— Вы тоже ничего не видите? — спросил Хельмерс.
— Нет. Ты что-нибудь видишь, Карья?
— Ничего интересного, — ответила индеанка.
— Вождь апачей, конечно, не имеет в виду табун диких лошадей, там вдали? — спросил дворецкий.
— Хау! — воскликнул индеец со снисходительной усмешкой. — Именно их он и имеет в виду.
— Какое нам дело до этих мустангов?
— Они вам действительно безразличны, сеньор дворецкий?
— Да. У нас ведь уже есть лошади.
— Приглядитесь-ка повнимательнее!
Примерно в двух милях от них со стороны прерии мчался галопом табун лошадей с задранными кверху хвостами и развевающимися по ветру гривами. Табун все больше приближался к ним. Не было видно ни всадников, ни даже седел или поводьев.
— Это мустанги! — повторил дворецкий.
— Хау! — воскликнул индеец во второй раз, теперь уже с явным раздражением.
Он снова развернул коня и галопом помчался вперед. Остальные последовали за ним. Эмма направила свою лошадь ближе к Хельмерсу и спросила:
— Что это с вождем апачей?
— Он сердится.
— На что?
— На глупость дворецкого.
— Глупость? Но, сеньор Хельмерс, наш дворецкий очень опытный человек!
— В хозяйственных делах — возможно.
— О нет, не только. Он прекрасный всадник и стрелок, да и следопыт каких поискать. На него можно положиться в любой ситуации.
— Следопыт? Хм! — теперь и на лице немца появилось пренебрежительное выражение. — Да, следопыт — на улочках города или в деревенских закоулках. Для истинного следопыта этого мало. Вот вы говорите, что на него во всем можно положиться, но что бы было сейчас со всеми вами, если бы вы надеялись на его опыт?
— Ах! О чем вы?
— Эти лошади — вовсе не дикие мустанги.
— И что же это значит?
— Только то, что команчи преследуют нас!
— Команчи? Но ведь там одни только лошади!
— Верно, но краснокожие все-таки тоже там. Они висят на боку у лошадей, держась левой рукой и правой ногой за ремень, пропущенный вокруг шеи и крупа животных. Вы разве не видите, что все без исключения лошади повернуты к нам правым боком, хотя и скачут прямиком за нами! Подобное косое положение лошадей — верный признак того, что за ними прячутся всадники.
— Святая Мадонна! Они снова собираются напасть на нас?
— Либо они на нас, либо мы — на них. Лично я предпочитаю последнее. И, кажется, вождь апачей со мной согласен. Видите, как он оглядывается по сторонам?
— Что он ищет?
— Какое-нибудь укрытие, откуда мы могли бы встретить команчей. Предоставим это дело ему. Более храброго и ловкого индейца я еще не встречал, и я лучше положусь на него одного, чем на тысячу дворецких, даже самых опытных!
— Хорошо! Будем полагаться на него и еще на одного человека!
— На кого же это?
— На вас!
— Вы действительно этого хотите? — спросил он, и глаза его радостно блеснули.
— Очень! — ответила она. — Вы хвалите вождя апачей и забываете, что сами заслуживаете такого же доверия.
— Вы в самом деле так считаете?
— Да. Я наблюдала за вами. Вы не похожи на простого охотника. И я уверена, что у вас тоже есть почетное имя, которым вас зовут трапперы и индейцы.
Он кивнул:
— Вы угадали.
— И каково же ваше охотничье имя?
— О, прошу вас, зовите меня просто Антонио или Хельмерс.
— Вы не хотите открыть мне его?
— Не сейчас. Разве что кто-нибудь случайно назовет его.
— О, да вы, оказывается, тщеславны! Хотите быть инкогнито, как какой-нибудь князь.
— Да, — рассмеялся он. — Хороший охотник и должен быть чуточку тщеславным, а князья мы здесь все — князья дикой природы, князья леса, прерии.
— Князья! Что ж, пожалуй, это верно!
Во время этого разговора скачка не прекращалась ни на минуту. Открытая прерия осталась позади, и теперь они ехали среди вереницы холмов и нагромождения скал, что давало неплохую возможность укрыться от глаз преследователей. У вождя апачей, видимо, были свои мысли по этому поводу, поскольку он внезапно свернул вправо и стал описывать дугу, так что через десять минут они снова оказались на том месте, мимо которого только что проезжали.
Это место Медвежье Сердце выбрал не случайно. Теперь всадники находились на защищенной с трех сторон возвышенности, круто сбегавшей в ущелье, через которое они недавно проследовали и через которое неминуемо должны были проскакать команчи, если они действительно намеревались продолжать погоню.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359 360 361 362