— Что мне до этого, ведь я-то умру в любом случае. Кто собирается считаться со мной? Когда я буду мертв, какая мне будет разница — живут другие или нет?
— Вы не можете быть так жестоки.
— Я? Жесток? Да вы, кажется, веселый парень. Говорите человеку о жестокости, а сами собираетесь его убить, если не получите золота. Мне нужна только свобода, и тогда никаких разговоров о жестокости не будет.
— Я еще не сошел с ума.
— Тогда и не упрекайте меня в жестокости.
Он поглядел по сторонам и сказал:
— Well, давайте поговорим откровенно. Вы в самом деле намереваетесь скрыть от нас placer?
— Разумеется.
— Выкиньте это из головы. Иначе ваши друзья умрут, да и вы сами кое-что потеряете.
— Что же?
— Ведь еще не окончательно решено, что я передам вас Олд Уобблу.
— Ах, вот как?
— Да, — ответил он. — Его счастье, что он ускакал вперед и не слышит, о чем мы с вами беседуем. Если вы укажете нам бонансу я она окажется на самом деле такой богатой, как описывал Виннету, то я освобожу не только ваших товарищей, но и вас самого.
— И вы можете мне это обещать?
— Обещать твердо я, увы, ничего не могу.
— Тогда и нечего было мне это говорить. Я хочу знать точно, что со мной будет.
— Напротив, был смысл это вам сказать. Все зависит от запасов бонансы. Вы, я подозреваю, должны лучше всех знать, как с этим обстоит дело.
— Конечно, я это знаю: речь идет о миллионах.
— Ну, тогда — по рукам, и вы уже заслужили свободу.
— А вы скажете об этом Олд Уобблу?
— Предоставьте решать это мне самому. Если старику придет в голову как-то помешать мне, я просто отправлю его ко всем чертям.
— Это не получится, он тоже собирается поучаствовать в дележе бонансы.
— Какой же вы все-таки глупец! Вы не поняли, что с моей стороны это был просто тактический ход.
Ну как я мог ему объяснить, что на самом деле глупее всех вел себя в этой ситуации именно он? Если он собирается нарушить слово, данное Олд Уобблу, то разве я могу надеяться, что он сдержит обещание, данное мне? Ему, конечно, и в голову не приходила мысль освободить меня в случае, если мы найдем бонансу. Ему это совсем не нужно, и даже более того — не нужно также оставлять свидетелей совершенного надо мной насилия, поэтому его обещание насчет того, что мои друзья останутся живы, было весьма сомнительно. Сейчас он хочет от меня рвения и услужливости — но, получив placer в свое распоряжение, не остановится перед клятвопреступлением, вообще ни перед чем и более страшным. Но что меня возмущало больше всего, так это то, каким доверительным тоном позволял себе говорить со мной этот негодяй.
В эти минуты я охотнее всего плюнул бы ему в лицо, но тем не менее оставался внешне спокойным.
— Ну как, вы все обдумали? — спросил он через некоторое время.
— Да.
— И что вы собираетесь делать?
— Сначала посмотрю, сдержите ли вы свое слово.
— И покажете мне, значит, где находится placer?
— Да.
— Well. Ничего умнее вы и придумать не могли. Впрочем, имейте в виду: даже если я нарушу свое слово, мертвому вам будет совершенно все равно, получили мы золото или оно осталось в земле.
Таково было неожиданное завершение нашего разговора. Действительно, тогда мне будет все равно. Но у меня было по крайней мере утешение в том, что я знал точно: никакой жилы на Беличьем ручье нет, значит, он, а не я будет обманут. Я с удовлетворением представил себе, какое у него будет в этот момент выражение лица.
Он ненадолго удалился, и я получил возможность послушать почти столь же занимательную беседу, как только что состоявшаяся наша с ним. Позади меня ехали Дик Хаммердал и Пит Холберс с одним бродягой. Надзор за нами, кстати говоря, был не такой уж и сильный, ведь мы все-таки были связаны и, по мнению трампов, сбежать не могли бы никак.
Оба приятеля развлекались беседой со своим сопровождающим, вернее, говорил Дик Хаммердал, а Пит, если его о чем-нибудь спрашивали, давал односложные ответы. Пока рядом со мной находился Кокс, я не слышал ничего из того, что говорилось сзади, и не обращал на это особого внимания. Теперь же я расслышал, как Дик сказал:
— И вы действительно верите, что крепко держите нас в своих руках?
— Да, — отвечал бродяга.
— Слушайте, у вас какое-то совершенно искаженное представление о нас. Ведь мы-то вовсе не считаем себя вашими пленниками.
— И тем не менее, вы — пленники.
— Глупости. Мы просто скачем рядом с вами прогулки ради, вот и все.
— Но вы же связаны.
— Это чтобы доставить вам удовольствие.
— Спасибо. Но вы также ограблены.
— Да, ограблены. Вот это действительно чрезвычайно нас огорчает. — Но сказав это нарочито печально, толстяк тут же рассмеялся.
Дело в том, что он и Пит еще до выезда зашили деньги в жилеты.
— Что ж, если вам пришла охота посмеяться, это хорошо. Это полезно для поднятия настроения, — сказал, разозлившись, бродяга. — Но на вашем месте я был бы посерьезней.
— Посерьезней? Да что у нас за причины вешать нос? Совершенно никаких. Мы чувствуем себя сегодня нисколько не хуже, чем всегда.
Тут бродяга не выдержал, выругался и сказал:
— Я раскусил вас, ребята: вы хотите меня подразнить. Вас, должно быть, ужасно злит, что вы попали к нам в руки.
— Злит нас это или нет — какая разница! У вас-то злиться нет причин. Пит, старый енот, ты ведь тоже не помнишь, чтобы мы давали к этому повод?
— Да, я такого не могу припомнить, дорогой Дик, — отвечал его долговязый друг.
— Я злюсь? — закричал бродяга. — Совсем наоборот.
— Злитесь, злитесь. И мы даже знаем, что скоро вы будете злиться еще больше.
— Когда и почему?
— Когда? Когда мы вас покинем. Почему? Да потому, что вы никогда больше не встретите таких спокойных и преданных вам людей.
— Это что — юмор висельника? Вы только вспомните, что вас ожидает.
— Ничего не знаю. Какая такая славная судьба?
— Да вас прикончат, всех изжарят.
— Хау! Пустяки, совершенно не страшно. Ведь когда нас прикончат, мы будем гореть спокойно.
— Чокнутый!
— Чокнутый? Послушайте, если вы нас держите за безумцев, то мне, конечно, придется оставить шутки и поговорить с вами серьезно! Так вот: если кто-то из нас и сошел с ума, то это вы, я могу поклясться! Только тот, у кого мозги не на месте, может считать, будто вы держите нас в своих руках надежно и крепко. Я хоть и полноват немножко, но сумею протиснуться через любую дыру. Долговязого Пита вы нипочем не сможете задержать — его нос торчит над всеми вашими барьерами и сетями. Олд Шеттерхэнда и Виннету — тем более! Кто воображает, что они в его власти, тот точно потерял рассудок до последней капли… Я говорю вам, и учтите, за свои слова я привык отвечать, что мы убежим от вас раньше, чем вы об этом подумаете. А вы останетесь стоять с разинутыми ртами. Или нет, мы сделаем еще лучше! Мы обратим ваше оружие против вас же и сами вас захватим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359 360 361 362