— Что вам до моей шеи! — ответил я сердито.
— Вообще-то ничего, это верно; но, поскольку мы все здесь зависим друг от друга, мне совсем не безразлично, что вы в любое мгновение можете сломать себе шею.
— Не беспокойтесь обо мне; я ее не сломаю!
— Это вполне могло случиться. При таком лихом и быстром галопе поводья обычно не кладут на шею лошади!
— Уж не хотите ли вы поучить меня верховой езде?
— Нисколько, я знаю, что вы не нуждаетесь в учителе. Но я никогда еще не видел, что всадник скачет, сложив руки, как будто под ним не конь, а стул, на котором молятся или жалуются. Вот что было с вами, мистер Шеттерхэнд.
— Стул, на котором молятся или жалуются? Как вы пришли к такому обобщению?
— Таково мое мнение, сэр.
— Так, значит, молитва и жалоба для вас одно и то же?
— Да!
— Послушайте, шутка не слишком вам удалась.
— Шутка? Что вы, я серьезно говорю.
— Не может быть! Разве найдется на свете человек, который не может не отличить молитву от жалобы и причитания?
— Я — такой человек!
Тогда я резко повернулся к нему и спросил:
— А вы что, часто и подолгу молитесь?
— Нет.
— Ну хотя бы иногда вы делали это?
— Тоже нет.
— Вообще никогда?
— Никогда! — И он с гордостью кивнул головой.
— О Боже, не верю!
— Мне все равно, верите вы или нет, но я еще никогда не молился.
— Но в молодости, когда были ребенком?
— Тоже нет.
— Разве у вас не было отца, который рассказывал вам о Боге?
— Нет.
— И матери не было, которая складывала бы вам руки для молитвы?
— Не было.
— Сестры тоже не было, которая бы научила вас хотя бы коротенькой детской молитве?
— Не было.
— Очень печально, бесконечно горько! На Божьей земле, оказывается, есть человек, который прожил более девяноста лет и за столь долгое время ни одного разу не помолился! Тысячи людей могли бы меня уверять в этом, но я бы никогда им не поверил. Нет, я не могу в это поверить, сэр.
— Ну, если я вам говорю об этом, можете не сомневаться в верности моих слов.
— Я не могу не сомневаться!
— Но я-то, как видите, спокоен. Не понимаю, зачем вам так волноваться из-за того, что по существу, не имеет никакого значения?
— Не имеет значения? Неужели для вас это действительно так, мистер Каттер?
— Абсолютно!
— Ужасно!
— Хау! Не думал я, что вы такой святоша!
— Святоша? Я вовсе не святоша, если вы имеете в виду то, что под этим словом понимают неверующие.
— Я подразумеваю как раз то самое. А разве я неверующий? Хм!
— Именно. Вы ведь считаете себя независимым от воли Бога!
— Послушайте, не сердитесь так, мистер Шеттерхэнд! Я же джентльмен. И я всегда делаю то, что считаю правильным, а кроме того, не хочу, чтобы меня считали безбожником!
— Но мне так кажется!
— Значит, вы действительно не шутите?
— Нет. Вы всегда делали только то, что сами считали правильным. Значит, вы всегда были своим собственным законодателем и судьей. А разве нет таких законов, которые стояли бы над вашим своеволием?
— Хм! Пожалуй, законы Соединенных Штатов, по которым я живу.
— И больше никаких?
— Нет.
— А разве нет этических, религиозных, божеских законов?
— Для меня нет. Я родился — это факт. И таким, какой я есть, — это второй факт. Другим я быть не могу — это третий факт. Значит, я совершенно не виноват в том, каков я есть и что я делаю, — это главный факт. Все прочее — вздор и нелепость.
— Послушайте, мистер Каттер, ваша логика хромает на обе ноги!
— Пусть она хромает, сэр! Я вошел в жизнь, не спросив разрешения, и, черт меня возьми, если я с этого света стал бы спрашивать у кого-нибудь на это разрешения! Мне для этого не нужны ни религия, ни Бог.
При этих его словах у меня возникло такое чувство, как будто кто-то водит по моей спине куском льда. За несколько минут до этого я думал о путешествии через пустыню неверующего человека, и вот теперь вижу это наяву! Этот старик, стоящий, быть может, в двух шагах от своей могилы, богохульствует, как молодой вертопрах.
— Так вы, значит, не верите в Бога? — спросил я его почти дрожащим голосом.
— Нет.
— В Спасителя?
— Нет.
— В загробную жизнь?
— Нет.
— В высшее счастье, в проклятие, которое вечно?
— Не приходит на ум! Чем мне может помочь такая вера?
Что мне было делать, слушая эти слова: печалиться или возмущаться? Я не знал, но вдруг какая-то сверхъестественная сила заставила меня прямо с моей лошади положить ему на плечо руку и сказать:
— Послушайте, мистер Каттер, я должен выразить вам свое сочувствие, которое проявляю я по отношению далеко не к каждому человеку; мне страшно за вас! Однако я попробую вам доказать, что вы находитесь на ложном пути.
— Что это значит? Неужели вы хотите меня учить?
— Да.
— Тому, что вы называете религией?
— Именно.
— Спасибо, большое спасибо! Увольте! Даже одна попытка этого меня оскорбляет. Вы же только что слышали, что и как я думаю. С такими словами а, тем более, поучениями ко мне лучше не обращаться, потому что я слишком стар и достаточно умен для этого. Я привел вам несколько фактов. Красноречие на меня не действует. Единственным доказательством для меня является факт, и больше ничего.
— Вам претит даже беседа о религии?
— Ну, почему же, побеседовать я не против.
— Но разве вы можете иметь какое-либо суждение о…
— Вот только не надо никаких рассуждений, приведите мне какой-нибудь факт! — перебил он меня.
— Послушайте меня только несколько минут, мистер Каттер! Я уверен, что вы мои слова…
— Никаких слов не надо! Только одни факты! — перебил он меня опять.
— Я не буду многословен, я только задам вам один вопрос, который…
— Бессмысленно! Вопрос — не факт!
Ну тут я уже вышел из себя; резко остановив своего вороного, я вцепился в поводья лошади своего собеседника с такой силой, что он тоже вынужден был остановиться и дал волю своему гневу, уже полностью потеряв самообладание.
— Факт, факт и только факт! Вы уже представили мне несколько фактов и чуть не лопнули от гордости за свою фальшивую логику, с которой вы их связали. Вы сказали, что вам не нужно ни Бога, ни веры; а я вам говорю и прошу вас мои слова хорошо запомнить: вам будет тяжело, как говорит Святое писание, противиться искушению, и я предвижу, что Господь Бог как-нибудь предъявит вам факт, о который вы разобьетесь, как узкое каноэ о скалы, когда уже ничего, кроме молитвы, для спасения не останется. Но будет ли тогда тот, в которого вы не верите и к которому никогда не обращали свои молитвы, к вам милосердным и благосклонным!
Только теперь я с испугом ощутил, как резонировали звуки моего голоса в этом пустынном месте. Здесь, в этой бесконечной равнине, не было эха; но мне казалось, что оно с оглушительной силой возвращало мои слова к нам, настолько я был возбужден от досады. А он, коротко усмехнувшись, ответил:
— У вас необычайные способности пастыря, пасущего своих овечек, сэр.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359 360 361 362