— Медведь может пролезть между этими двумя скалами?
— Нет, — ответил я. — Это невозможно, — и тут же осекся. — О,.. да он уже здесь. Тихо! Пропустите меня!
На нас надвигалась огромная серая масса в облаке какого-то неприятного и одновременно будоражащего воображение всякого охотника запаха — запаха зверя. Кажется, к нам пожаловал не кто иной, как сам Папаша Эфраим собственной персоной. Оба наших вороных теперь ржали во весь голос, кружась на месте и взбрыкивая задними ногами. Я готовился к первому выстрелу, стараясь не терять хладнокровия. И вдруг все окружающее куда-то пропало, а мозгу у меня с чудовищной настойчивостью билась одна и та же мысль: стрелять надо точно между ребрами, прямо в сердце. Но для этого медведя еще нужно было поднять на задние лапы. И тогда я выскочил ему навстречу, подбежал к нему и тут же отскочил обратно. Маневр сработал: гризли в негодовании на нахала-человечишку тут же встал на задние лапы и, вращая мордой, готовился кинуться на меня. Я выстрелил. Медведь, шатаясь, сделал два шага вперед и рухнул на землю всей своей тушей. Потом, не поднимаясь с земли, он вытянулся, протянул лапы перед собой, как будто он хотел обнять кого-то, перевалился на другой бок, перевернулся, растопырил лапы и затих… И при этом не издал никаких звуков. Здесь я должен заметить, что у серого медведя вообще как бы совсем нет голоса, во всяком случае, борьба с ним всегда проходит беззвучно, и это несмотря на то, что в этой борьбе он запросто, как говаривал один мой приятель, «ломает хребты».
— Он убит! — сказал Виннету. — Но пока не приближайтесь к нему на всякий случай — гризли бывают живучи…
Естественно, спящих в нашем лагере больше не было. Наступило то самое время, когда каждый мужчина, прямо или косвенно участвовавший в охоте, проявляет свою реакцию на ее результат. Шако Матто молчал, но по лицу его было видно, что он испытывает прилив гордости. Тресков, несмотря на то что трусом никогда не был, крадучись подбирался к медведю сзади. Хаммердал метался между мною и своей лошадью и вопил:
— Медведь! Тысяча чертей! Это же настоящий Папаша Эфраим! И этот парень его уложил одним выстрелом! Ох, какой же я лопух! Почему я спал?! Я чувствую себя так, как будто сам себе залепил оплеуху!
— Сделай это на самом деле, дорогой Дик, если тебе так уж неможется, — стал успокаивать его Холберс.
— Молчи, старый мерин! — заорал его приятель-грубиян. — Себя хлещи по щекам! Для охоты на гризли у тебя никогда недостанет ловкости! Нет, чтобы такое случилось, и с кем? — со мной!!!
— Тебе еще повезет, — робко вставил Холберс.
— Повезет мне или нет — какая теперь разница, если этот зверь был настолько глуп, что заявился к нам, когда я спал? Если уж у медведя не хватает рассудка, то у кого же его искать тогда, а? Я тебя спрашиваю!
Вот так странно выражал наш приятель Дик Хаммердал свою досаду, но такой уж он был человек, и кстати, все, что он при этом говорил, было сказано совершенно серьезно. И он действительно готов был бы схватиться один на один с медведем. Какой бы это дало результат — другой разговор, но храбрости в нем хватило бы на нескольких и более опытных охотников. Чтобы лишний раз продемонстрировать всем окружающим, что он нисколько не боится гризли, Дик Хаммердал подошел к телу медведя, приподнял его лапу и сказал:
— Он мертв, джентльмены, и теперь уже точно может считаться убитым. Я предлагаю немедленно снять с него перчатки и сапоги! О сне не может быть и речи.
Вот тут он был прав. Рядом с только что убитым гризли не смог бы уснуть ни один охотник на свете. Мы развели костер и при его свете увидели, что убитый зверь вовсе не Папаша Эфраим, а, да позволено мне будет продолжить присвоение медведям человеческих имен, Мамаша Эфрусси — самка, весом никак не меньше семи центнеров, великолепный экземпляр гризли.
— Это ее следы мы видели, — сказал Тресков.
— Нет, — возразил Виннету. — След был от более тяжелого медведя, это не мог быть след медвежьей скво, там прошел сам хозяин. Мы должны найти его к тому времени, как сюда придет Олд Шурхэнд.
Все, кроме нас с Виннету, достали свои ножи, чтобы снять с медведицы перчатки и сапоги вместе со всей остальной ее шкурой, и с головой ушли в это занятие.
— Уфф! — вдруг воскликнул мой друг апач. — А вот и бэби!
Наш костер освещал поляну на несколько метров вокруг, и в его свете хорошо был виден силуэт медвежонка, стоявшего возле тех самых зарослей, в которых я совсем недавно заготавливал корм для наших лошадей. Он был величиной со среднего теленка, только гораздо толще.
— Ура! К нам пришел бэби той леди! — закричал Дик Хаммердал и, не раздумывая ни секунды, пошел на медвежонка.
— Дик! Дик! — крикнул я ему вслед. — Не приближайтесь к нему. Зверь гораздо опаснее, чем вам кажется!
— Чепуха! Он мой! Мой!
Да, медвежонок, безусловно, предназначался как добыча только Дику. А Дик — медвежонку. И даже если наш храбрец вдруг бы да передумал и пошел в отступление, вряд ли теперь ему удалось бы избежать медвежьих объятий. И вот они сцепились. Через мгновение оба, не разжимая рук и лап, катались по земле. Еле-еле высунув голову из-под медвежьей лапы, Дик Хаммердал сдавленным голосом протянул:
— Помогите! Этот скот не отпускает меня!
Апаначка выхватил нож и бросился к этому клубку из человеческого и медвежьего тел. Левой рукой, просунув ее между ними, он изо всех сил развел их, а правой нанес медвежонку разящей силы удар. Апаначка не промахнулся. Медведь замер без движения. Хаммердал вскочил и заорал:
— Что за бестия! Жуткая скотина! Я отдал все свои силы только для того, чтобы удержать его зубастую морду подальше от своего лица. Каков! Зажарить его и съесть!
Я перевернул «бэби». Апаначка попал ему прямо в сердце. Хаммердал, надо сказать, выглядел не слишком по-геройски. Одежда его была разорвана в клочья, лицо — в ссадинах и царапинах, руки обагрены кровью, на одной из них виднелась довольно глубокая рана.
На его приятеля эта схватка произвела такое большое впечатление, что он стал буквально сам не свой. И вместо того, чтобы выразить приятелю сочувствие, обрушился на Дика с гневом:
— Что ты натворил!? Как ты выглядишь! Да ты, парень, видно, совсем рехнулся, если решил взять гризли голыми руками. Да-а, такой глупости я еще в жизни не встречал. Ну что мне делать с тобой, приятель? Ты потерял остатки своего умишка. Тебе плевать на старого Холберса, который не выносит вида крови. Из-за этой твоей дурацкой выходки мы оба пострадали. Ты что, берег свою шкуру специально для того, чтобы медведь тебе ее разорвал? Что это ты стоишь и молчишь, как истукан? Скажи же что-нибудь, большой мальчишка!
Хаммердал же так и застыл на месте с открытым ртом, не в состоянии вымолвить ни слова. Ему казалось, что он бредит наяву.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359 360 361 362