ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Однако я почувствовал в них столь созвучные моим собственным чувствам ритмы и ме­лодии, что невольно запел сам.
Я пел вместе со всеми. Высвободившись из объ­ятий Мемноха, я на несколько мгновений неподвиж­но застыл на месте, открыл глаза и отчетливо услы­шал, как мой голос в числе других улетает в просторы вселенной.
И все же моя песня была исполнена не только ра­дости и торжества, но и страсти, жадного стремления к познанию. Она возникла во мне, ворвалась в душу, и я вдруг почувствовал, что вокруг нет никого, кто ощу­щал бы себя в опасности или испытывал неудовлетво­ренность, что в сердцах людей нет ни равнодушия, ни скуки. Все находились в постоянном движении, выра­жения лиц, равно как и очертания тел, то и дело ме­нялись, однако ни о каком «неистовстве» или «бе­зумии» не могло быть и речи.
Моя песня была, пожалуй, единственной печаль­ной нотой в общем хоре, однако и она быстро обрела иную гармонию и стала походить скорее на псалом или церковное песнопение, а вскоре сменилась гим­ном, исполненным восторга и благодарности.
Я вскрикнул. Точнее, выкрикнул одно только сло­во. И этим словом было слово «Бог!». Оно прозвучало не как признание существования Господа, мольба к Нему или призыв, а всего лишь как обыкновенное восклицание.
Мы стояли в дверном проеме. Перед глазами воз­никали все новые горизонты, и вдруг, в какой-то момент, я осознал, что внизу, за ближайшей к нам балю­страдой, простирается весь огромный мир.
Таким мне видеть его еще не приходилось – вся многовековая история мира, все тайны и секреты рас­крылись как на ладони. Достаточно было перегнуться через балюстраду – и взору представали Эдем, древ­няя Месопотамия или римские легионы, продираю­щиеся сквозь непроходимые чаши лесов моей земной родины. Я мог воочию видеть, как величественный Ве­зувий стремительно извергает смертоносные потоки лавы и засыпает пеплом Помпеи.
Я был уверен, что стоит мне своими глазами уви­деть это – и наступит прозрение, все станет понят­ным, все вопросы отпадут сами собой; я почувствую за­пахи иных времен, их вкус…
Я бросился к балюстраде, но она словно отодвига­лась все дальше и дальше… Сколько ни ускорял я свой бег, расстояние до нее не уменьшалось, а, напротив, скорее увеличивалось, и казалось, что преодолеть его невозможно. Неожиданно до меня дошло, что карти­на мира непременно окажется скрытой за дымовой завесой и окрасится пламенем пожаров и что люд­ские страдания навсегда уничтожат охватившее меня ощущение невыразимой радости. Да, конечно, так и будет. И все же… И все же я должен увидеть. Ибо я еще не умер окончательно. И не намерен пребывать здесь вечно.
Мемнох протянул ко мне руки, но я бегал быстрее него.
Величественное сияние вспыхнуло совершенно неожиданно, и источник его был, несомненно, значи­тельно более горячим и мощным, чем источник того великолепного света, который до сих пор озарял все вокруг. Огромное, интенсивное магическое сияние росло, пока наконец мир, раскинувшийся внизу, – бескрайняя туманная картина вселенского ужаса и страданий – не побледнел и не предстал моим глазам застывшим подобием себя самого на грани воспламе­нения.
Мемнох оттащил меня назад и вскинул руки, что­бы прикрыть мне глаза, но я уже сам это сделал. Тогда он опустил голову и уткнулся лицом в мою спину.
До меня долетел его вздох – или стон, не знаю. Звук этот разнесся по всей вселенной и на миг заглу­шил и вопли, и смех, и пение, и даже скорбные стена­ния, доносившиеся из недр земных.
И вдруг я почувствовал, как мощные руки ослабли и отпустили меня.
Я взглянул вверх и в самом центре светового пото­ка вновь увидел балюстраду и стоявшую возле нее одинокую фигуру.
Некто высокого роста стоял, опершись руками о перила и глядя вниз. Похоже, это был мужчина. Он повернулся, посмотрел на меня и раскрыл мне свои объятия.
Я сумел разглядеть темные волосы и глаза, отли­вавшие коричневым цветом, абсолютно правильные черты чистого, без изъянов лица. В устремленном на меня внимательном взгляде сквозило напряжение, а в пальцах рук чувствовалась немалая сила.
Их прикосновение заставило меня явственно ощу­тить твердость и одновременно хрупкость собствен­ного тела, и я глубоко вздохнул. Я был на грани смер­ти. В тот момент я был готов перестать дышать и двигаться – и умереть.
Незнакомец подтянул меня почти вплотную к се­бе. Излучаемое им сияние соприкасалось с окружающим светом и рассеивалось в нем, отчего лицо муж­чины словно озарялось изнутри, а каждая черточка проявлялась все четче и четче. Я видел поры и тени на его смуглой, золотистой коже, морщинки и трещин­ки на губах.
А потом он заговорил… Тон был умоляющим, а го­лос, исполненный силы, мужественности и в то же время горя и страдания, звучал громко и молодо.
– Ты никогда не станешь моим врагом, Лес-тат, правда? Не станешь? Только не ты, Лестат, толь­ко не ты!
Господь! Боже мой!
Охваченный ужасом, я был силой вырван из Его рук, отторгнут от Него и от всего, что Его окружало…
Мы вновь оказались в центре воздушного вихря. Я бился в объятиях Мемноха, рыдал и всхлипывал на его груди. Рай исчез…
– Мемнох! Отпусти меня, Мемнох! Господь! Это был сам Господь Бог!
Однако Мемнох обхватил меня еще крепче и на­пряг все силы, намереваясь утащить вниз, подчинить себе и заставить наконец начать спуск.
Мы стремительно падали, и это было ужасно. Я был до такой степени парализован страхом, что не мог ни держаться за Мемноха, ни сопротивляться, ни делать что-либо вообще. Единственное, на что я был спосо­бен, – это молча следить, как мимо проносятся пото­ки человеческих душ – одни воспаряли вверх, другие летели вниз. Все они провожали нас взглядами, а тем временем вокруг вновь постепенно сгущалась мгла, становилось все темнее и темнее. В конце концов я почувствовал, что воздух стал влажным, наполнился знакомыми запахами, а вскоре мы мягко и бесшумно опустились на что-то.
Мы вновь очутились в саду, застывшем в безмол­вии и очень красивом. Но это был земной сад. Несом­ненно, земной. И я не испытал разочарования, увидев его запущенность, лабиринты тропинок и вдохнув его аромат. Напротив, я упал на траву и зарылся пальца­ми в землю. Она была мягкой и скрипела под ногтя­ми. Я всхлипнул. Я готов был попробовать эту сырую землю на вкус.
Над нами сияло солнце – над нами обоими. Мемнох сидел рядом и наблюдал за мной. Его гигантские крылья постепенно бледнели. Теперь со стороны мы выглядели почти как обыкновенные люди – как двое мужчин, один из которых рыдал, распростершись на траве, а другой, огромный ангел с копной словно со­тканных из света волос, застыл возле него в задумчи­вом ожидании.
– Ты же слышал, что Он мне сказал! – выкрик­нул я, садясь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135