А ее женщины должны становиться уче­ными богословами, церковными ораторами. Их зада­ча – передать слушателям собственную страсть, жар души, они будут обращаться к несчастным, нищим, обездоленным женщинам и помогать им изменить окружающий мир.
– Феминистские взгляды вперемешку с религи­озным рвением.
– Из этого могло что-то получиться. Во всяком случае, шансов на это было не меньше, чем у любого другого подобного начинания. Кто знает, почему в че­тырнадцатом столетии, например, один монах сошел с ума, а другой стал святым? А у Доры есть подход к людям, она знает, как научить их думать. Впрочем, не мне судить. Ты должен разобраться во всем и найти выход из положения.
– Ну да. А тем временем заодно и спасти церков­ные украшения, – хмыкнул я.
– Да. До тех пор, пока она не согласится их при­нять или каким-то иным образом обратит на доброе дело. Вот тебе еще один способ уговорить ее. Почаще упоминай о добре.
– Ты и сам пользовался этим способом, – печаль­но заметил я. – И в отношении меня тоже.
– Так ты выполнишь мою просьбу, правда? Дора считает, что меня ввели в заблуждение и сбили с пути истинного. «Не думай, что после всего содеянного ты сумеешь спасти свою душу, подарив мне сокровища церкви», – сказала она как-то.
– Она любит тебя, – заверил я Роджера. – Я убеждался в этом всякий раз, когда видел вас вместе.
– Знаю. Меня не нужно убеждать в этом. У нас нет времени на споры и доказательства, Учти только, что Дора очень прозорлива и планы ее поистине огромны. Пока еще у нее слишком мало единомыш­ленников и помощников, но она мечтает перевернуть мир. Я хочу сказать, что ей недостаточно того, о чем грезил когда-то я: создать собственный культ и стать своего рода гуру – поселиться в тихом убежище в окружении преданных последователей. Она действи­тельно хочет изменить мир, потому что уверена в том, что кто-то непременно должен это сделать.
– По-моему, так считает любой религиозный че­ловек.
– Ничего подобного, Далеко не каждый жаждет стать новым Мохаммедом или Заратустрой.
– А Дора жаждет.
– Дора знает, что именно это сейчас необходимо.
Он покачал головой, отпил глоток из бокала и об­вел взглядом полупустой зал. Потом вдруг слегка на­хмурился, словно все еще размышляя над своими по­следними словами, и продолжил:
– «Отец, – сказала она мне однажды, – религия не возникает на основе древних текстов и произведе­ний искусства Они могут служить лишь ее отраже­нием». Она еще долго потом говорила – о том, что внимательное прочтение Библии помогло ей постичь великое значение чуда, происходящего в душе челове­ка. В общем, она буквально усыпила меня своими рассуждениями. И не вздумай отпустить по этому пово­ду какую-нибудь шуточку.
– Боже избави! Ни за что на свете!
– Что ожидает мою дочь? Что с ней будет? – с отчаянием в голосе прошептал он, не глядя на меня. – С таким-то наследством! Достаточно посмотреть на ее отца – вспыльчивого, грубого и жестокого человека, сумасшедшего, способного на любые крайности. Невозможно сосчитать, сколько соборов и церквей я посетил вместе с Дорой, сколько бесценных распятий я ей показал, прежде чем превратить их в очередное средство получения прибыли. В одной только Германии мы провели с ней немало часов, рассматривая великолепные росписи на потолках соборов эпохи барокко. Я дарил Доре невероятной ценности релик­вии, подлинные распятия, украшенные серебром и Русинами. Я купил множество платов Вероники такой потрясающей красоты, что перехватывало дыха­ние… Боже мой! Боже мой!
– Скажи, а не было ли во всем этом стремления каким-то образом искупить, загладить свою вину? Я имею в виду Дору.
– То есть вину за оставшееся без объяснения ис­чезновение Терри, за то, что она спросила тебя о ней лишь через много лет? Я думал об этом. Если Дора по­началу и чувствовала что-то подобное, то это чувство давно прошло. Она считает, что мир нуждается в но­вом откровении. В новом пророке. Однако пророка­ми не становятся в одночасье. Дора утверждает, что ее превращение должно произойти благодаря умению видеть и чувствовать, но она не имеет ничего общего с палаточным возрождением.
– Мистики никогда не связывали прорыв к Богу с палаточным возрождением.
– Конечно нет.
– А Дора мистик? Как ты думаешь?
– А ты сам разве не понял? Ведь ты следил за ней. Нет, Дора никогда не лицезрела Бога и не слышала его голоса, если ты это имеешь в виду. А лгать в таких вопросах она ни за что не станет. Но Дора жаждет этого. Она мечтает о таком моменте, о чуде, об откровении.
– Она ждет появления ангела?
– Вот именно.
Мы оба вдруг умолкли. Роджер, наверное, размыш­лял о своих давних мечтах и планах, а я.„ Я тоже погру­зился в воспоминания – о том, как совершил фаль­шивое чудо, о том, как я, ангел зла, довел до безумия католическую монахиню, о ее кровоточащих руках и стигматах на ее ногах, ..
Неожиданно он как будто принял решение и, к моему великому облегчению, заговорил вновь:
– Я разбогател, когда отказался от намерения пе­ределать мир, если вообще всерьез думал об этом. И построил собственную жизнь, которая и стала мо­им миром. А Дора действительно всей душой жаж­дет… чего-то… А вот моя душа мертва…
– Судя по всему, нет, – откликнулся я. Мысль о неизбежности его скорого исчезновения становилась все более невыносимой и пугала меня гораздо боль­ше, чем еще не так давно испугало его появление.
– Вернемся, однако, к главному, – сказал он. – Меня начинает тревожить…
– Что?
– Не валяй дурака и слушай. На имя Доры поло­жены деньги, которые никак не связаны с моим име­нем. Власти никоим образом не смогут наложить на них лапу, тем более что по твоей милости мне уже ни­кто не сможет предъявить обвинение в чем-либо, не говоря уже о том, чтобы осудить. Всю информацию о них ты найдешь в квартире. В черных кожаных пап­ках. Они в металлическом картотечном ящике. Вмес­те с корешками чеков и различными документами, касающимися купли-продажи картин и статуй. Все это ты должен сохранить для Доры. Это дело всей моей жизни, мое наследие. И отныне оно в твоих руках. Ты можешь выполнить мою просьбу? Ради Доры! Торопиться не стоит, да и нужды нет, ведь ты очень ловко покончил со мной.
– Знаю. А теперь ты просишь меня выступить в роли ангела-хранителя и позаботиться о том, чтобы Дора получила наследство в целости и сохранности, притом незапятнанным.
– Да, друг мой, именно это я умоляю тебя сде­лать. И тебе по силам выполнить мою просьбу. Кроме того, не забудь о Винкене. Если она откажется взять книги, хранителем их должен стать ты.
Он коснулся рукой моей груди, и я ощутил легкий толчок – как раз против сердца.
– Как только мое имя исчезнет с газетных стра­ниц – если оно вообще просочится в прессу из досье ФБР, – ты передашь деньги Доре, – продолжил да­вать наставления Роджер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135