Но мысли ее бешено метались, разум пытался постичь происходящее, отметить каждую деталь.
– Почему?
– Потому что Бог не позволит существу вроде вас причинить мне хоть малейший вред. В этом я уверена Дьявол вы или злой дух, мне неизвестно. А быть мо­жет, вы добрый дух, не знаю. Мне не дано знать. Если я сейчас осеню себя крестным знамением, вы можете исчезнуть. Хотя… Не думаю, что это случится. Все, что я хочу знать, – это почему вы так боитесь меня. Ведь дело, конечно, не в моей добродетели.
– Погодите-погодите! Секундочку! Значит, вам известно, что я не человек?
– Да, я вижу это. И чувствую. Мне и раньше при­ходилось встречаться с существами вроде вас. Я умею отличать их даже в толпе большого города. Всего лишь мгновенные видения, не больше. Мне доводи­лось видеть многое. Я не стану уверять вас в своем со­чувствии, это было бы глупо с моей стороны, но я вас не боюсь. Ведь вы вполне земное существо, не так ли?
– Абсолютно, – ответил я. – И надеюсь еще не­определенно долго оставаться таковым. Послушайте, я совсем не хотел шокировать вас такой новостью. Я любил вашего отца.
– Вы серьезно?
– Вполне. А он безгранично обожал вас. И хотел, чтобы я рассказал вам кое о чем Но главное – чтобы я присмотрел за вами.
– Едва ли вы на это способны. Взгляните на себя! Вы похожи на испуганного эльфа.
– Я боюсь не вас, Дора. – Меня внезапно охвати­ло волнение, мне не терпелось поведать ей о своих страхах. – Я и сам не понимаю, что происходит! Да, я существо совершенно земное. Это правда. И я… Я убил вашего отца. Я лишил его жизни. Это моих рук дело. А потом… Потом он пришел ко мне, чтобы погово­рить. И сказал: «Я хочу, чтобы ты позаботился о До­ре». Он велел присмотреть за вами. Так все и было. Я страшусь не вас. Быть может, дело в самой ситуа­ции – в ее необычности. Поверьте, я никогда не по­падал в подобные обстоятельства, никогда не сталки­вался с такими трудными вопросами…
– Понимаю…
Дора была потрясена. Побледневшее личико блес­тело словно от пота, а сердце в ее груди бешено стуча­ло. Она низко наклонила голову. Я не мог прочесть ни единой скрываемой там мысли, разум Доры был на­крепко заперт и абсолютно недосягаем для меня. Одно я мог сказать с уверенностью: душу ее перепол­няла печаль. По щекам Доры медленно катились сле­зы, видеть которые было для меня невыносимо.
– Господи! Я чувствую себя хуже, чем в аду! – пробормотал я. – Я не должен был убивать его. Я… Я совершил это по одной простой причине… Он всего лишь… Всего лишь попался на моем пути. Чудовищная ошибка! Но потом он пришел ко мне, Дора. И мы провели вместе много часов. Его призрак и я… Мы бе­седовали… Он рассказал мне все… И о вас, и о своих сокровищах, и о Винкене.
– О Винкене? – переспросила она.
– Да, о Винкене де Вайльде. И о его двенадцати книгах – вы знаете о них. Послушайте, Дора, мне очень хочется коснуться вашей руки… Быть может, мое прикосновение поможет вам успокоиться. Но я боюсь, что вы закричите…
– Почему вы убили моего отца?
За этим простым вопросом скрывался другой. «Как мог кто-то, говорящий так, как вы, совершить такой ужасный поступок?» – вот что имела она в виду.
– Я жаждал его крови, – пояснил я. – Потому что питаюсь чужой кровью и таким образом сохра­няю молодость и способность жить. Вы верите в су­ществование ангелов? Тогда вам придется поверить и в то, что существуют вампиры. Поверить в меня. На земле существуют вещи и пострашнее.
Дора казалась совершенно ошеломленной, потря­сенной. Ничего удивительного.
– Носферату, – тихо произнес я. – Вурдалаки. Вампиры. Ламии. Вполне реальные существа, как бы вы их ни называли. – Я пожал плечами, чувствуя себя совершенно растерянным, беспомощным. – Есть и другие. Но Роджер… Роджер пришел ко мне в облике призрака, чтобы открыть свою душу. Чтобы погово­рить о вас.
Она вдруг задрожала и расплакалась. Но это от­нюдь не походило на истерику. Ее полные слез глаза сделались совсем маленькими, лицо сморщилось, ис­каженное болью и горем.
– Дора, клянусь, я не причиню вам вреда! Ни за что на свете! Я вас не обижу…
– Мой отец действительно мертв? Это правда? – Нервы Доры в конце концов не выдержали. Ее сотря­сали рыдания. – Боже! Помоги мне! – всхлипывая, шептала она, а потом вдруг закричала во весь голос: – Роджер! Роджер!..
Забыв о прежних опасениях, она осенила себя крестным знамением и долго сидела, не произнося больше ни слова и только судорожно всхлипывая. Од­нако страха в ней по-прежнему не было.
Я ждал. Но она плакала все горше и горше, а потом упала ничком и зарыдала с еще большим отчаянием. На меня она вообще не обращала внимание.
Я медленно выбрался из угла и выпрямился. Высо­та мансарды в центре позволяла стоять во весь рост. Обойдя лежащую на полу Дору, я наклонился и неж­но обнял ее за плечи.
Она не сопротивлялась. Словно опьянев от неиз­бывного горя, она лишь мотала головой из стороны в сторону, судорожно всхлипывала и нервно скребла ру­ками по полу, как будто в поисках опоры, чтобы под­няться.
– Боже мой… Боже мой… Роджер! Роджер! Боже мой… – только эти слова без конца срывались с ее губ.
Я взял ее на руки – легкую, почти невесомую, как пушинка, хотя для того, кто обладает такой силой, какой обладал я, вес не имеет значения – и понес к вы­ходу из мансарды.
– Я знала… знала… я все поняла еще тогда, когда он поцеловал меня, – сквозь слезы шептала Дора, прижимаясь к моей груди. – Я была уверена, что ви­жу его в последний раз. Я знала…
Речь ее была бессвязной и неразборчивой, а вся она казалась такой маленькой и хрупкой, что я ста­рался не прижимать ее к себе слишком сильно. Го­лова Доры откинулась назад, и беспомощное выра­жение на этом побледневшем заплаканном личике могло в тот момент заставить разрыдаться самого дья­вола.
Я понес Дору вниз. Она лежала на моих руках, как тряпичная кукла, безвольная, лишенная способности сопротивляться. Остановившись перед входом в ее комнату, я почувствовал исходящее изнутри тепло и толкнул дверь.
Когда-то здесь, наверное, располагалась классная комната или общая спальня. В просторном угловом помещении с высокими окнами, выходившими на две стороны, было довольно светло благодаря уличным фонарям и фарам проносящихся мимо здания ма­шин.
У дальней стены стояла узкая старая металличе­ская кровать с высокой прямоугольной рамой над ней, предназначенной для крепления противомоскит­ной сетки, хотя никакой сетки не было. Скорее всего, эта кровать досталась Доре в наследство от монасты­ря. Белая краска, которой некогда были выкрашены тонкие металлические прутья, кое-где облупилась. Я увидел множество книг – они стояли на полках, стопки их располагались повсюду, многие с закладка­ми лежали раскрытыми на самодельных пюпитрах;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135