)
Лунного великана Кван-до -- обманчиво медлительный Кван был вдвое выше
среднего Придатка и тяжелее любого из Блистающих Кабира... На ступенях,
ведущих к возвышению для церемоний, вокруг изящной Велетской Карабеллы
увивались сразу трое поклонников: короткий упрямец Гладиус Петроний и
парочка заморских гостей -- Черный Н'Гусу и Хемеш-но-Кем, оба двуручные,
оба с односторонней заточкой, только сабельный изгиб хитрого Н'Гусу имел
расширение-елмань в конце, а бронзовый Хепеш формой походил на ятаганы
фарр-ла-Кабир, но с неестественно длинной рукоятью. И дальше -- Киличи,
Талвары, как всегда шумные Эспадоны, редкие в Кабире ножи-двойняшки Тао,
Шамшеры, Яри...
Минута замешательства прошла -- и вот я уже раскланиваюсь с Нагинатой
Катори, машу правой кистью недосягаемому для меня эспадону Гвенилю,
клевец Ге о чем-то спрашивает, я что-то отвечаю, мимоходом игриво тронув
вспыхнувшую Карабеллу, а Гладиус объясняет возмущенному Н'Гусу, что на
Единорога обижаться глупо, и я подтверждаю -- да, глупо... и чуть ли не
вплотную сталкиваюсь с моим новым знакомцем Маскином Седьмым из Харзы,
любителем неожиданных Бесед и двусмысленных замечаний -- мне хорошо, я
весел и спокоен, и заботы мои понуро стоят на пороге, опасаясь зайти...
-- Его высочество ятаган Фархад иль-Рахш фарр-ла-Кабир!
Малые секирки-близнецы с ужасным именем, которое я уже успел позабыть,
выстроили своих низкорослых Придатков по краям церемониального помоста,
разошлась ковровая завеса -- и мы увидели седобородого Придатка в белой
пуховой чалме и халате цвета индиго с золотыми розами, вышитыми по
плечам. На темных морщинистых руках Придатка возлежал самый древний
ятаган рода Абу-Салим, да и всей династии фарр-ла-Кабир -- их высочество
Фархад иль-Рахш, простой тяжелый клинок без серебряных насечек,
самоцветов или трехцветных кистей.
И одежда Фархада была подстать ему самому: деревянные ножны из мореной
магнолии, покрытые черным лаком и схваченные пятью бронзовыми скобами-
накладками.
Только тут я понял, как иль-Рахш выделяется на нашем роскошном
раззолоченном фоне. Было в его простоте что-то уверенно-неброское, словно
знал ятаган Фархад некую истину, неведомую нам, и в эту минуту я готов был
поверить, что иль-Рахш и впрямь пришел к нам из легенд, а не из прилегающей
к помосту комнаты...
На возвышение внесли колыбель, увитую синими лентами с золотым шитьем --
цвета дома фарр-ла-Кабир. Вокруг спешно были расставлены крылатые
курильницы желтого металла в форме сказочных чудовищ, из пасти которых
вился сизый дымок, а в глазницах кроваво мерцали рубины. В курениях,
наверное, содержались тайные примеси, потому что возившийся и пищавший в
колыбели новорожденный Придаток внезапно успокоился и замолчал.
В изголовье колыбели установили высокую палисандровую подставку,
потемневшую от времени, подобно рукам Фархадова Придатка -- только время
у дерева и плоти было разное -- и сам Придаток встал за подставкой, лицом к
собравшимся в зале, а затем высоко вознес над головой суровый ятаган по
имени Фархад иль-Рахш из рода Абу-Салим.
Извечный обряд Посвящения вступил в свои права, и я вылетел из ножен и
скрестился с оказавшимся рядом Махайрой Крессом, а все Блистающие в этом
зале сделали то же самое; мы наполнили воздух свистом и звоном нашей
Беседы, пока ятаган Фархад медленно опускался на подставку из палисандра,
где ему суждено будет пролежать рядом с новорожденным Придатком, охраняя
его сон и навевая нужные образы, не менее восемнадцати лет -- пока ребенок не
станет подростком, а потом -- мужчиной. Способным поднять Фархада с его
ложа.
-- Приветствую вас, Высшие Блистающие эмирата! Дождитесь меня!..
Это были единственные слова, произнесенные иль-Рахшем за всю церемонию.
Я слышал мельком, потому что, поднырнув под замешавшегося Кресса, я
быстро наметил на его Придатке две точки поражения -- правое колено и
ямочку между ключицами -- после чего ушел в глухую защиту. На этот раз я
отдернулся даже раньше, чем следовало бы, но у меня до сих пор стояла в
памяти сцена утреннего кошмара, да и Махайра прекрасно знал, что на
турнирных скоростях он мне не соперник. А вот защищаться от вогнутого
Кресса, не прибегая к опережающим выпадам, было нелегко и весьма
интересно, особенно учитывая вертевшуюся рядом Нагинату Катори -- так что
мне приходилось заодно отслеживать ее проносящееся мимо древко.
В привычном шуме мне почудился посторонний звук, и лишь остановившись, я
сообразил, в чем дело.
Плакал ребенок.
И рассмеялись все Придатки, переглядываясь и улыбаясь друг другу; и
рассмеялись Блистающие.
А на фамильной подставке недвижно лежал Фархад иль-Рахш, ятаган фарр-ла-
Кабир.
Церемония Посвящения завершилась.
Я с некоторым сожалением опустился обратно в ножны и вдруг поймал на себе
чей-то изучающий взгляд.
В углу помоста на поясе плотного и приземистого Придатка в нарочито
короткой шерстяной джуббе покачивался Детский Учитель семьи Абу-Салим.
По форме и внешнему виду Детский Учитель ничем не отличался от ятаганов,
но был значительно легче и меньше, с более клювообразной рукоятью для
лучшего упора мизинца. Сам старый Фархад и через десять-пятнадцать лет
будет слишком тяжел для детской руки -- поэтому, когда юный Придаток
впервые встанет на ноги, в его ладонь ляжет семейный Детский Учитель, чтобы
сопровождать ребенка до совершеннолетия.
Чтобы учить. И, передав спустя положенный срок подготовленного придатка
Фархаду, ожидать следующего.
Иногда Блистающие с самого рождения готовились уйти в Детские учителя. Но
в основном Учителями становились уже опытные, пожившие клинки, чьи
размеры и вес позволяли им работать с незрелыми Придатками, заменяя более
крупных Блистающих, ожидавших своего часа.
Некоторые семейства -- например, Синганские пламевидные Крисы или
родственники того же Черного Н'Гусу, кривые и одновременно двулезвийные
Панга -- при общности формы имели родичей совершенно разного веса и
длины. Это было удобно, так как позволяло использовать подростков-
Придатков на протяжении всего периода обучения, допуская их даже до
отдельных Бесед внутри семьи.
Впрочем, учителя в Кабире, как и в Мэйлане, редко вступали в случайные
Беседы, довольствуясь закрытыми встречами с себе подобными. Мне несколько
раз доводилось присутствовать на этих встречах в качестве зрителя --
единственного зрителя, допущенного из уважения к славным моим предкам -- и
я был потрясен даже не столько мастерством Детских Учителей, сколько их
уникальной способностью вовремя отдернуть руку неумелого Придатка или в
последний момент изменить направление ошибочного удара.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142
Лунного великана Кван-до -- обманчиво медлительный Кван был вдвое выше
среднего Придатка и тяжелее любого из Блистающих Кабира... На ступенях,
ведущих к возвышению для церемоний, вокруг изящной Велетской Карабеллы
увивались сразу трое поклонников: короткий упрямец Гладиус Петроний и
парочка заморских гостей -- Черный Н'Гусу и Хемеш-но-Кем, оба двуручные,
оба с односторонней заточкой, только сабельный изгиб хитрого Н'Гусу имел
расширение-елмань в конце, а бронзовый Хепеш формой походил на ятаганы
фарр-ла-Кабир, но с неестественно длинной рукоятью. И дальше -- Киличи,
Талвары, как всегда шумные Эспадоны, редкие в Кабире ножи-двойняшки Тао,
Шамшеры, Яри...
Минута замешательства прошла -- и вот я уже раскланиваюсь с Нагинатой
Катори, машу правой кистью недосягаемому для меня эспадону Гвенилю,
клевец Ге о чем-то спрашивает, я что-то отвечаю, мимоходом игриво тронув
вспыхнувшую Карабеллу, а Гладиус объясняет возмущенному Н'Гусу, что на
Единорога обижаться глупо, и я подтверждаю -- да, глупо... и чуть ли не
вплотную сталкиваюсь с моим новым знакомцем Маскином Седьмым из Харзы,
любителем неожиданных Бесед и двусмысленных замечаний -- мне хорошо, я
весел и спокоен, и заботы мои понуро стоят на пороге, опасаясь зайти...
-- Его высочество ятаган Фархад иль-Рахш фарр-ла-Кабир!
Малые секирки-близнецы с ужасным именем, которое я уже успел позабыть,
выстроили своих низкорослых Придатков по краям церемониального помоста,
разошлась ковровая завеса -- и мы увидели седобородого Придатка в белой
пуховой чалме и халате цвета индиго с золотыми розами, вышитыми по
плечам. На темных морщинистых руках Придатка возлежал самый древний
ятаган рода Абу-Салим, да и всей династии фарр-ла-Кабир -- их высочество
Фархад иль-Рахш, простой тяжелый клинок без серебряных насечек,
самоцветов или трехцветных кистей.
И одежда Фархада была подстать ему самому: деревянные ножны из мореной
магнолии, покрытые черным лаком и схваченные пятью бронзовыми скобами-
накладками.
Только тут я понял, как иль-Рахш выделяется на нашем роскошном
раззолоченном фоне. Было в его простоте что-то уверенно-неброское, словно
знал ятаган Фархад некую истину, неведомую нам, и в эту минуту я готов был
поверить, что иль-Рахш и впрямь пришел к нам из легенд, а не из прилегающей
к помосту комнаты...
На возвышение внесли колыбель, увитую синими лентами с золотым шитьем --
цвета дома фарр-ла-Кабир. Вокруг спешно были расставлены крылатые
курильницы желтого металла в форме сказочных чудовищ, из пасти которых
вился сизый дымок, а в глазницах кроваво мерцали рубины. В курениях,
наверное, содержались тайные примеси, потому что возившийся и пищавший в
колыбели новорожденный Придаток внезапно успокоился и замолчал.
В изголовье колыбели установили высокую палисандровую подставку,
потемневшую от времени, подобно рукам Фархадова Придатка -- только время
у дерева и плоти было разное -- и сам Придаток встал за подставкой, лицом к
собравшимся в зале, а затем высоко вознес над головой суровый ятаган по
имени Фархад иль-Рахш из рода Абу-Салим.
Извечный обряд Посвящения вступил в свои права, и я вылетел из ножен и
скрестился с оказавшимся рядом Махайрой Крессом, а все Блистающие в этом
зале сделали то же самое; мы наполнили воздух свистом и звоном нашей
Беседы, пока ятаган Фархад медленно опускался на подставку из палисандра,
где ему суждено будет пролежать рядом с новорожденным Придатком, охраняя
его сон и навевая нужные образы, не менее восемнадцати лет -- пока ребенок не
станет подростком, а потом -- мужчиной. Способным поднять Фархада с его
ложа.
-- Приветствую вас, Высшие Блистающие эмирата! Дождитесь меня!..
Это были единственные слова, произнесенные иль-Рахшем за всю церемонию.
Я слышал мельком, потому что, поднырнув под замешавшегося Кресса, я
быстро наметил на его Придатке две точки поражения -- правое колено и
ямочку между ключицами -- после чего ушел в глухую защиту. На этот раз я
отдернулся даже раньше, чем следовало бы, но у меня до сих пор стояла в
памяти сцена утреннего кошмара, да и Махайра прекрасно знал, что на
турнирных скоростях он мне не соперник. А вот защищаться от вогнутого
Кресса, не прибегая к опережающим выпадам, было нелегко и весьма
интересно, особенно учитывая вертевшуюся рядом Нагинату Катори -- так что
мне приходилось заодно отслеживать ее проносящееся мимо древко.
В привычном шуме мне почудился посторонний звук, и лишь остановившись, я
сообразил, в чем дело.
Плакал ребенок.
И рассмеялись все Придатки, переглядываясь и улыбаясь друг другу; и
рассмеялись Блистающие.
А на фамильной подставке недвижно лежал Фархад иль-Рахш, ятаган фарр-ла-
Кабир.
Церемония Посвящения завершилась.
Я с некоторым сожалением опустился обратно в ножны и вдруг поймал на себе
чей-то изучающий взгляд.
В углу помоста на поясе плотного и приземистого Придатка в нарочито
короткой шерстяной джуббе покачивался Детский Учитель семьи Абу-Салим.
По форме и внешнему виду Детский Учитель ничем не отличался от ятаганов,
но был значительно легче и меньше, с более клювообразной рукоятью для
лучшего упора мизинца. Сам старый Фархад и через десять-пятнадцать лет
будет слишком тяжел для детской руки -- поэтому, когда юный Придаток
впервые встанет на ноги, в его ладонь ляжет семейный Детский Учитель, чтобы
сопровождать ребенка до совершеннолетия.
Чтобы учить. И, передав спустя положенный срок подготовленного придатка
Фархаду, ожидать следующего.
Иногда Блистающие с самого рождения готовились уйти в Детские учителя. Но
в основном Учителями становились уже опытные, пожившие клинки, чьи
размеры и вес позволяли им работать с незрелыми Придатками, заменяя более
крупных Блистающих, ожидавших своего часа.
Некоторые семейства -- например, Синганские пламевидные Крисы или
родственники того же Черного Н'Гусу, кривые и одновременно двулезвийные
Панга -- при общности формы имели родичей совершенно разного веса и
длины. Это было удобно, так как позволяло использовать подростков-
Придатков на протяжении всего периода обучения, допуская их даже до
отдельных Бесед внутри семьи.
Впрочем, учителя в Кабире, как и в Мэйлане, редко вступали в случайные
Беседы, довольствуясь закрытыми встречами с себе подобными. Мне несколько
раз доводилось присутствовать на этих встречах в качестве зрителя --
единственного зрителя, допущенного из уважения к славным моим предкам -- и
я был потрясен даже не столько мастерством Детских Учителей, сколько их
уникальной способностью вовремя отдернуть руку неумелого Придатка или в
последний момент изменить направление ошибочного удара.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142