..
А после и нам.
-- Он спрашивает, знаем ли мы, над кем смеемся?
"Дети, дети... наш -- значит, самый сильный, самый грозный, самый-самый...
бойтесь, другие дети!"
-- Скажи -- знаем,-- прищурился Чэн, а я покинул ножны и завертелся в руке
аль-Мутанабби, превратившись в сверкающее колесо.-- И спроси, знают ли они
в свой черед, кто перед ними?
Дикие Лезвия притихли, вслущиваясь в мой уверенный свист, а от толпы
шулмусов послышалось уже знакомое: "Мо аракчи! Мо-о аракчи ылджаз!"
-- Они говорят, что ты -- Мо-о аракчи ылджаз.
Чэн-Я ждал продолжения.
-- Арака -- это такой напиток,-- принялся объяснять Асахиро,-- вроде
Фуррашской чачи, тольо из кобыльего молока и послабее. Аракчи -- это тот,
кто араку пьет. Чаще, чем принято. Пьяница, в общем. А Мо-о аракчи -- это
тот, кто пьет перед боем невидимую араку из ладоней Желтого бога Мо. В
любом племени гордятся Мо-о аракчи, но в мирное время вынуждают их
кочевать отдельно от остальных. Побаиваются... Ну а ылджаз -- это дракон.
Большой. И с тремя головами.
-- Ну вот,-- пробормотал Чэн-Я,-- значит, я теперь Мо-о аракчи ылджаз.
Грозный, пьяный и с тремя головами. Еще три дня назад я был демон-якша
Асмохата и его волшебный меч, что огнем в ночи пылает... и вот на тебе!
-- Асмохат-та! -- вдруг подхватил ближайший шулмус, молодой круглолицый
Придаток с изумленно разинутым ртом.-- Хурр, вас-са Оридж! Асмохат-та! Мо-
о аракчи ылджаз -- Асмохат-та!..
Толпа пленных загалдела, истово размахивая связанными перед грудью
руками, и даже рыжеусый нойон не пытался утихомирить разбушевавшихся
соплеменников, хотя дело грозило дойти до драки -- у круглолицего нашлись и
сторонники, и противники.
-- Ты хоть понимаешь, что сказал? -- тихо спросил Чэна-Меня Асахиро.
-- А что я сказал-то? -- удивился Чэн, а я перестал вертеться в его руке и
недоуменно закачался влево-вправо.-- и ничего я не сказал...
-- Ты сказал, что ты -- последнее земное воплощение Желтого бога Мо, хозяина
священного водоема. Ас -- Мо -- Хат -- Та. В Шулме считают, что вслух назвать
себя Асмохат-та может или безумец, или...
-- Или?
-- Или Асмохат-та.
Дзюттэ за поясом Чэна беспокойно заворочался.
-- О чем это вы? -- требовательно спросил он у меня.
Яобъяснил.
-- Счастливы твои звезды, глупый ты меч,-- серьезно и чуть ли не торжественно
заявил шут.-- Кольни-ка Придатка Махайры пониже пояса -- только сзади, а не
спереди -- пускай идет к шулмусам и поет им "Джир о хитрозлобном якше
Асмохате и его беззаконных деяниях". И чтоб через слово было -- Асмохат-та!
А не захочет петь -- кольни посильнее и спереди!..
-- Диомед! -- позвал Чэн-Я.-- Иди-ка сюда!
Диомед подошел. Чэн приказал петь. А я кольнул. Диомед подпрыгнул и
сказал, что он джира дословно не помнит, потому что он не сказитель, а
подсказыватель; а Махайра вообще ничего не понял и стал отмахиваться. Я
угомонил Жнеца и кольнул Диомеда еще раз, пока подоспевший Дзю держал
обиженно звенящего Махайру. Тогда Диомед схватился за уколотое место и
согласился петь.
А Кос порылся в своей поклаже и сообщил, что слова джира у него записаны.
Для потомков, мол, старался. Интересно, для чьих? Дескать, пусть Диомед поет
по его записям, а Асахиро будет переводить.
-- А я буду играть! -- встряла Фариза и сунула каждому человеку по очереди в
лицо какую-то палку с натянутыми вдоль нее жилами неизвестного мне зверя.--
Вот -- кобыз! У шулмусов нашла...
-- Ты же на нем играть не умеешь! -- удивленно моргнул Асахиро.
-- И не надо! -- уверенность Фаризы не имела границ.-- Я ж все равно слышу
сейчас плохо... лишь бы было громко! Сойдет, Ас, не бойся! На кобызе никто
играть не умеет -- а врут-то, врут! Да ты сам глянь -- разве ж на этом играть
можно?!.
-- Ну а вдруг...-- засомневался Асахиро, но Фариза не дала ему закончить.
Она дернула за всежилы одновременно, раздался душераздирающий вой и визг,
шулмусы как по команде замолчали, и я понял, что отступать некуда.
Мы с Чэном были прижаты к стене, которая называлась Асмохат-та.
Последнее земное воплощение Желтого бога Мо.
"Ну почему я?! -- обреченно подумал я.-- Почему, к примеру, не Гвениль?!. он же
такой большой..."
2
Пока Диомед запугивал шулмусов джиром, а Фариза с Асахиро всемерно ему в
этом помогали, я заставил Сая, веселившегося за поясом у Крса, прекратить
повизгивать и присвистывать -- и связно описать мне, а через меня и Чэну,
этого проклятого бога Мо, последним воплощением которого мы нежданно-
негаданно оказались.
Выяснилось, что хозяин священного водоема, спаивающий невидимой аракой
особо злобных шулмусов, похож на помесь Придатка и ящерицы.
В Шулме вообще ящерицы слыли чем-то вроде священных жиаотных, что было
краем связано с этим самым водоемом -- и убить ящерицу считалось делом
постыдным и преступным.
В отличие от убийств друг друга.
Вот и смотрелся бог Мо почти что человеком, но в желтой чешуе с черными
вкраплениями и зеленовато отливающей спиной.
-- Ярковато,-- усомнился я.-- Можем не сойти...
-- А ты на Чэна своего внимательней посмотри! -- ядовито отрезал Сай.--
Особенно когда он в доспехе... вот еще марлотту накинет, и вылитый Мо!
Марлотта лежала свернутой в каком-то из тюков, в сражении, так сказать, не
участвовав и потому уцелев. Узнав о словах Сая, ан-Танья мигом нашел
нужный тюк, и через секунду зеленая марлотта уже красовалась на плечах
Чэна.
Потом Сай припомнил, что голова у бога Мо как бы слегка заостренная и с
гребнем. Чэн поправил шлем и ничего не сказал. И я тоже ничего не сказал.
Только невесело блеснул, узнав, что руки у Мо чешуйчатые, трехпалые, и
средний ноготь на правой острый, тонкий и длинный, не короче меня, а левая
рука скрючена хитро, но если Чэну не снимать перчатку и с левой, а вдобавок
взять Обломка...
Как-то слишком легко все выходило. Случай, нелепость, Беседа с отступающей
и уступающей судьбой, совпадения, легковерная Шулма... Ах, не верил я, что
выслушав джир, поразившись Чэнову облику да мне с Дзю, шулмусы мигом
кинутся Чэну в ноги и понесут нас на руках через Кулхан! А Дикие Лезвия -- те
вообще джира не слышали, на Асмохат-та им сверкать и... вон, гудят
недоуменно! Ну разве что наша установка лагеря произвела на них впечатление
-- так на одном мастерстве Блистающего в Шулму не въехать!..
Не та это земля -- Шулма... и уж во всяком случаеДжамуху Восьмирукого и
Чинкуэду, Змею Шэн, нам ни обликом, ни сказками не поразить. И вообще --
то, что весело начинается, обычно заканчивается совсем не весело.
... думая о своем, я не заметил, что Диомед уже некоторое время молчит, и
Асахиро молчит, и шулмусы молчат -- но не так, как Диомед с Асахиро, а как-
то странно -- и Фариза не терзает отбитый в бою кобыз; и молчание это
всеобщее мне очень не понравилось.
Потом рыжеусый Джелмэ громко и внятно что-то выкрикнул, и дети Ориджа
встали -- все, кто был в силах встать -- и разошлись в разные стороны, образуя
неправильный круг выпадов десяти в поперечнике.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142
А после и нам.
-- Он спрашивает, знаем ли мы, над кем смеемся?
"Дети, дети... наш -- значит, самый сильный, самый грозный, самый-самый...
бойтесь, другие дети!"
-- Скажи -- знаем,-- прищурился Чэн, а я покинул ножны и завертелся в руке
аль-Мутанабби, превратившись в сверкающее колесо.-- И спроси, знают ли они
в свой черед, кто перед ними?
Дикие Лезвия притихли, вслущиваясь в мой уверенный свист, а от толпы
шулмусов послышалось уже знакомое: "Мо аракчи! Мо-о аракчи ылджаз!"
-- Они говорят, что ты -- Мо-о аракчи ылджаз.
Чэн-Я ждал продолжения.
-- Арака -- это такой напиток,-- принялся объяснять Асахиро,-- вроде
Фуррашской чачи, тольо из кобыльего молока и послабее. Аракчи -- это тот,
кто араку пьет. Чаще, чем принято. Пьяница, в общем. А Мо-о аракчи -- это
тот, кто пьет перед боем невидимую араку из ладоней Желтого бога Мо. В
любом племени гордятся Мо-о аракчи, но в мирное время вынуждают их
кочевать отдельно от остальных. Побаиваются... Ну а ылджаз -- это дракон.
Большой. И с тремя головами.
-- Ну вот,-- пробормотал Чэн-Я,-- значит, я теперь Мо-о аракчи ылджаз.
Грозный, пьяный и с тремя головами. Еще три дня назад я был демон-якша
Асмохата и его волшебный меч, что огнем в ночи пылает... и вот на тебе!
-- Асмохат-та! -- вдруг подхватил ближайший шулмус, молодой круглолицый
Придаток с изумленно разинутым ртом.-- Хурр, вас-са Оридж! Асмохат-та! Мо-
о аракчи ылджаз -- Асмохат-та!..
Толпа пленных загалдела, истово размахивая связанными перед грудью
руками, и даже рыжеусый нойон не пытался утихомирить разбушевавшихся
соплеменников, хотя дело грозило дойти до драки -- у круглолицего нашлись и
сторонники, и противники.
-- Ты хоть понимаешь, что сказал? -- тихо спросил Чэна-Меня Асахиро.
-- А что я сказал-то? -- удивился Чэн, а я перестал вертеться в его руке и
недоуменно закачался влево-вправо.-- и ничего я не сказал...
-- Ты сказал, что ты -- последнее земное воплощение Желтого бога Мо, хозяина
священного водоема. Ас -- Мо -- Хат -- Та. В Шулме считают, что вслух назвать
себя Асмохат-та может или безумец, или...
-- Или?
-- Или Асмохат-та.
Дзюттэ за поясом Чэна беспокойно заворочался.
-- О чем это вы? -- требовательно спросил он у меня.
Яобъяснил.
-- Счастливы твои звезды, глупый ты меч,-- серьезно и чуть ли не торжественно
заявил шут.-- Кольни-ка Придатка Махайры пониже пояса -- только сзади, а не
спереди -- пускай идет к шулмусам и поет им "Джир о хитрозлобном якше
Асмохате и его беззаконных деяниях". И чтоб через слово было -- Асмохат-та!
А не захочет петь -- кольни посильнее и спереди!..
-- Диомед! -- позвал Чэн-Я.-- Иди-ка сюда!
Диомед подошел. Чэн приказал петь. А я кольнул. Диомед подпрыгнул и
сказал, что он джира дословно не помнит, потому что он не сказитель, а
подсказыватель; а Махайра вообще ничего не понял и стал отмахиваться. Я
угомонил Жнеца и кольнул Диомеда еще раз, пока подоспевший Дзю держал
обиженно звенящего Махайру. Тогда Диомед схватился за уколотое место и
согласился петь.
А Кос порылся в своей поклаже и сообщил, что слова джира у него записаны.
Для потомков, мол, старался. Интересно, для чьих? Дескать, пусть Диомед поет
по его записям, а Асахиро будет переводить.
-- А я буду играть! -- встряла Фариза и сунула каждому человеку по очереди в
лицо какую-то палку с натянутыми вдоль нее жилами неизвестного мне зверя.--
Вот -- кобыз! У шулмусов нашла...
-- Ты же на нем играть не умеешь! -- удивленно моргнул Асахиро.
-- И не надо! -- уверенность Фаризы не имела границ.-- Я ж все равно слышу
сейчас плохо... лишь бы было громко! Сойдет, Ас, не бойся! На кобызе никто
играть не умеет -- а врут-то, врут! Да ты сам глянь -- разве ж на этом играть
можно?!.
-- Ну а вдруг...-- засомневался Асахиро, но Фариза не дала ему закончить.
Она дернула за всежилы одновременно, раздался душераздирающий вой и визг,
шулмусы как по команде замолчали, и я понял, что отступать некуда.
Мы с Чэном были прижаты к стене, которая называлась Асмохат-та.
Последнее земное воплощение Желтого бога Мо.
"Ну почему я?! -- обреченно подумал я.-- Почему, к примеру, не Гвениль?!. он же
такой большой..."
2
Пока Диомед запугивал шулмусов джиром, а Фариза с Асахиро всемерно ему в
этом помогали, я заставил Сая, веселившегося за поясом у Крса, прекратить
повизгивать и присвистывать -- и связно описать мне, а через меня и Чэну,
этого проклятого бога Мо, последним воплощением которого мы нежданно-
негаданно оказались.
Выяснилось, что хозяин священного водоема, спаивающий невидимой аракой
особо злобных шулмусов, похож на помесь Придатка и ящерицы.
В Шулме вообще ящерицы слыли чем-то вроде священных жиаотных, что было
краем связано с этим самым водоемом -- и убить ящерицу считалось делом
постыдным и преступным.
В отличие от убийств друг друга.
Вот и смотрелся бог Мо почти что человеком, но в желтой чешуе с черными
вкраплениями и зеленовато отливающей спиной.
-- Ярковато,-- усомнился я.-- Можем не сойти...
-- А ты на Чэна своего внимательней посмотри! -- ядовито отрезал Сай.--
Особенно когда он в доспехе... вот еще марлотту накинет, и вылитый Мо!
Марлотта лежала свернутой в каком-то из тюков, в сражении, так сказать, не
участвовав и потому уцелев. Узнав о словах Сая, ан-Танья мигом нашел
нужный тюк, и через секунду зеленая марлотта уже красовалась на плечах
Чэна.
Потом Сай припомнил, что голова у бога Мо как бы слегка заостренная и с
гребнем. Чэн поправил шлем и ничего не сказал. И я тоже ничего не сказал.
Только невесело блеснул, узнав, что руки у Мо чешуйчатые, трехпалые, и
средний ноготь на правой острый, тонкий и длинный, не короче меня, а левая
рука скрючена хитро, но если Чэну не снимать перчатку и с левой, а вдобавок
взять Обломка...
Как-то слишком легко все выходило. Случай, нелепость, Беседа с отступающей
и уступающей судьбой, совпадения, легковерная Шулма... Ах, не верил я, что
выслушав джир, поразившись Чэнову облику да мне с Дзю, шулмусы мигом
кинутся Чэну в ноги и понесут нас на руках через Кулхан! А Дикие Лезвия -- те
вообще джира не слышали, на Асмохат-та им сверкать и... вон, гудят
недоуменно! Ну разве что наша установка лагеря произвела на них впечатление
-- так на одном мастерстве Блистающего в Шулму не въехать!..
Не та это земля -- Шулма... и уж во всяком случаеДжамуху Восьмирукого и
Чинкуэду, Змею Шэн, нам ни обликом, ни сказками не поразить. И вообще --
то, что весело начинается, обычно заканчивается совсем не весело.
... думая о своем, я не заметил, что Диомед уже некоторое время молчит, и
Асахиро молчит, и шулмусы молчат -- но не так, как Диомед с Асахиро, а как-
то странно -- и Фариза не терзает отбитый в бою кобыз; и молчание это
всеобщее мне очень не понравилось.
Потом рыжеусый Джелмэ громко и внятно что-то выкрикнул, и дети Ориджа
встали -- все, кто был в силах встать -- и разошлись в разные стороны, образуя
неправильный круг выпадов десяти в поперечнике.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142