Как он при этом не порезался -- а он не
порезался -- оставалось загадкой. Шаман изумленно смотрел на Единорога...
на мою железную руку.... и наконец наши взгляды встретились.
Без мрака и огня, просто, как и должны встречаться взгляды.
-- Что... что это было?- прохрипел шаман.-- Ад?Да?
-- Прошлое,-- честно ответил Я-Единорог.-- Хочешь смотреть еще?
Но Куш-тэнгри, похоже, уже пришел в себя.
-- Хочу,-- твердо заявил он и, как показалось мне, без малейшего усилия и
почти незаметно для глаза оказался сидящим на своем прежнем месте.
Он хотел смотреть.
--Ну что ж, смотри,-- и я снова протянул ему Единорога.
На этот раз даже я- да что там я, даже Единорог не ожидал увидеть то, что
возникло вокруг... что возникло в нас.
... металл звенел о металл, кричали люди, бешено ржали кони, в горле першило
от едкого дыма, и рука в латной перчатке, по локоть забрызганная дымящейся
кровью, вздымала вверх тяжелый ятаган Фархад, который потом назовут иль-
Рахшем, Крылом бури -- и мощное лезвие, визжа от ярости, опускалось на
головы врагов, рассекая шлемы и черепа, и скользил на плитах площади гнедой
жеребец, а я, мятежный эмир Абу-т-Тайиб Абу-Салим аль-Мутанабби, все
смеялся в порыве боевого безумия, и бежали оставшиеся в живых защитники
Кабира, а за ними вдогон неслись воины на взмыленных...
Память. Память латной перчатки.
Восемь веков тому назад.
Когда мы возвратились в шатер, взгляд шамана прошел уже знакомый мне
путь: с Единорога на мою правую руку, с руки на мое лицо...
И снова на руку.
-- В первый раз мы ушли далеко,-- выдохнул Куш-тэнгри.-- Я никогда не
заглядывал так далеко... тому аду было десять дюжин лет и еще немного. Но
сейчас... Когда это было,Асмохат-та?
-- Восемь столетий,-- ответил Я-Единорог.-- С того дня прошло восемь
столетий, Куш-тэнгри, рожденный седым.
-- И это был... это был ты, Асмохат-та? Да?
-- Нет, это были другие воплощения Желтого бога Мо,-- изрек язвительный
Обломок, услышав вопрос шамана в изложении Единорога.
И я не нашел ничего лучшего, как повторить сказанное Обломком.
Шаман долго молчал.
-- Может быть, может быть,-- наконец произнес он со странной дрожью в
голосе.-- Теперь я готов поверить в это... Но не верю. Ты не сердишься?
-- Нет.
-- Тогда... тогда не позволишь ли ты мне все же взглянуть на твое прошлое? На
прошлое твоего нынешнего воплощения?
-- Позволю.
И я в третий раз протянул ему Единорога -- нет, это Единорог сам потянулся к
Неправильному Шаману.
... На этот раз я ему показал. Я раскрылся, и мы ушли в Кабир, Кабир Бесед и
турниров, ярких одежд и оружейных залов; мы любовались подставками для
Блистающих и слушали песни бродячих чангиров, мы дышали жаром кузниц и
творили Церемонию Посвящения, мы меряли мою жизнь вдоль и поперек,
жизнь до сверкающего полумесяца Но-дачи, жизнь, до краев наполненную
звоном Блистающих, готовых скорее умереть, готовых скорее умереть, чем
пролить кровь; мы были там, дома...
Я не мог больше оставаться там, зная, что я -- здесь.
И вернулся в шатер.
-- Я знаю, кто ты,-- медленно и сурово произнес Неправильный Шаман.-- Ты не
Асмохат-та. Ты больше, чем Асмохат-та. Ты жил в раю, и сумел добровольно
уйти из него. Я буду звать тебя этим именем, а истина пусть останется между
нами.
-- Сегодня мы смотрели прошлое,-- сказал Куш-тэнгри.
-- Завтра мы будем смотреть будущее,-- сказал он.
-- Да? -- спросил он.
-- Да,-- ответили мы втроем.
3
...Еще один день завершился -- один из бесчисленной вереницы дней, бывших до
нас, при нас; будущих после нас.
Лагерь засыпал. Костры еще горели, о чем-то беседовали несколько человек,
сидевших у одного из этих костров, но большинство наших ( я подумал
"наших", улыбнулся, вспомнил о "ненаших", способных вскоре объявиться
поблизости, и перестал улыбаться ) уже удалились в шатры -- отдыхать.
Налетел порыв стылого, пронизывающего ветра, я зябко поежился и взглянул
на небо. Оттуда на меня безучастно смотрели холодные колючие звезды.
Блистающие небес.
Что-то теплое и мягкое опустилось мне на плечи, и я поначалу даже не понял,
что это такое и откуда оно взялось. А потом обнаружил у себя на плечах
меховую доху, повернулся и увидел Чин, облаченную в точно такое же одеяние;
видимо, Чин уже некоторое время стояла у меня за спиной.
-- Чин...-- довольно глупо выговорил я и притянул ее к себе, пытаясь... ах, да
ничего такого особенно мудрого не пытаясь, кроме как обнять мою маленькую
грозную Чин.
И звезды в небе немного смягчились и потеплели.
Она предприняла слабую попытку высвободиться -- слишком слабую, чтобы
поверить в ее искренность -- поэтому я обнял ее еще крепче и зашептал на ухо
всякую ласковую бессмыслицу.
Деликатный Обломок сообщил, что я придавил ему рукоять, и я попросил его
заткнуться.
Единорога с Волчьей Метлой я почему-то совершенно не стеснялся, тем более
что эти двое были заняты друг другом не меньше нас.
-- Да ну тебя,-- Чин попробовала сделать вид, что сердится на меня, но это ей не
очень-то удалось, да и трудно сердиться на того, с кем в данный момент
целуешься; и мы в четыре ноги двинулись к шатру.
К шатру, который я мгновенно переименовал из "моего" в "наш".
-- И зачем я за тобой, бродягой, потащилась,-- ворчала Чин в паузах между
поцелуями,-- из Кабира в Мэйлань ( пауза ), из Мэйланя в Кулхан ( пауза ), из
Кулхана в Шулму эту про( пауза )клятую... И что я в тебе, жеребце
необъезженном, нашла?!
-- А что в жеребцах находят? -- не удержался я.-- Вот это самое и нашла...
Чин собралась было возмутиться, но передумала и махнула рукой -- той, в
которой на отлете держала Волчью МЕтлу.
-- Может быть, именно это и нашла,-- неожиданно согласилась она, имея в виду
что-то свое.
Мы ввалились в шатер, который кто-то ( скорей всего, вездесущий ан-Танья )
уже успел протопить; через минуту Единорог в углу умильно касался кисточкой
Волчьей Метлы, что-то ей шелестя, а мы с Чин нырнули под ворох
предусмотрительно заготовленных ( кем?.. неважно...) теплых шкур, и больше я
не собираюсь ничего рассказывать, потому что... потому что... не ваше это
дело!.. и вообще...
И вообще -- хорошо, что у меня хватило ума бросить доху прямо на Обломка, а
самого Обломка бросить подальше от меня и моей правой руки , так что до
утра я его не слышал.
4
... звон металла, чьи-то крики, снова звон...
Я проснулся рывком, сразу, и вынырнул из-под шкур, мельком отметив, что
Чин в шатре уже нет. Поспешно схватив Единорога, я откинул полог шатра и...
и убедился, что ничего страшного не случилось. Асахиро ругался с
возбужденным Куш-тэнгри -- впрочем, делалось это достаточно беззлобно,
чтобы потребовалось мое вмешательство -- Коблан развернул наконец свою
походную кузницу и что-то деловито ковал, невысокий крепыш-ориджит
помогал ему, держа заготовку клещами;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142
порезался -- оставалось загадкой. Шаман изумленно смотрел на Единорога...
на мою железную руку.... и наконец наши взгляды встретились.
Без мрака и огня, просто, как и должны встречаться взгляды.
-- Что... что это было?- прохрипел шаман.-- Ад?Да?
-- Прошлое,-- честно ответил Я-Единорог.-- Хочешь смотреть еще?
Но Куш-тэнгри, похоже, уже пришел в себя.
-- Хочу,-- твердо заявил он и, как показалось мне, без малейшего усилия и
почти незаметно для глаза оказался сидящим на своем прежнем месте.
Он хотел смотреть.
--Ну что ж, смотри,-- и я снова протянул ему Единорога.
На этот раз даже я- да что там я, даже Единорог не ожидал увидеть то, что
возникло вокруг... что возникло в нас.
... металл звенел о металл, кричали люди, бешено ржали кони, в горле першило
от едкого дыма, и рука в латной перчатке, по локоть забрызганная дымящейся
кровью, вздымала вверх тяжелый ятаган Фархад, который потом назовут иль-
Рахшем, Крылом бури -- и мощное лезвие, визжа от ярости, опускалось на
головы врагов, рассекая шлемы и черепа, и скользил на плитах площади гнедой
жеребец, а я, мятежный эмир Абу-т-Тайиб Абу-Салим аль-Мутанабби, все
смеялся в порыве боевого безумия, и бежали оставшиеся в живых защитники
Кабира, а за ними вдогон неслись воины на взмыленных...
Память. Память латной перчатки.
Восемь веков тому назад.
Когда мы возвратились в шатер, взгляд шамана прошел уже знакомый мне
путь: с Единорога на мою правую руку, с руки на мое лицо...
И снова на руку.
-- В первый раз мы ушли далеко,-- выдохнул Куш-тэнгри.-- Я никогда не
заглядывал так далеко... тому аду было десять дюжин лет и еще немного. Но
сейчас... Когда это было,Асмохат-та?
-- Восемь столетий,-- ответил Я-Единорог.-- С того дня прошло восемь
столетий, Куш-тэнгри, рожденный седым.
-- И это был... это был ты, Асмохат-та? Да?
-- Нет, это были другие воплощения Желтого бога Мо,-- изрек язвительный
Обломок, услышав вопрос шамана в изложении Единорога.
И я не нашел ничего лучшего, как повторить сказанное Обломком.
Шаман долго молчал.
-- Может быть, может быть,-- наконец произнес он со странной дрожью в
голосе.-- Теперь я готов поверить в это... Но не верю. Ты не сердишься?
-- Нет.
-- Тогда... тогда не позволишь ли ты мне все же взглянуть на твое прошлое? На
прошлое твоего нынешнего воплощения?
-- Позволю.
И я в третий раз протянул ему Единорога -- нет, это Единорог сам потянулся к
Неправильному Шаману.
... На этот раз я ему показал. Я раскрылся, и мы ушли в Кабир, Кабир Бесед и
турниров, ярких одежд и оружейных залов; мы любовались подставками для
Блистающих и слушали песни бродячих чангиров, мы дышали жаром кузниц и
творили Церемонию Посвящения, мы меряли мою жизнь вдоль и поперек,
жизнь до сверкающего полумесяца Но-дачи, жизнь, до краев наполненную
звоном Блистающих, готовых скорее умереть, готовых скорее умереть, чем
пролить кровь; мы были там, дома...
Я не мог больше оставаться там, зная, что я -- здесь.
И вернулся в шатер.
-- Я знаю, кто ты,-- медленно и сурово произнес Неправильный Шаман.-- Ты не
Асмохат-та. Ты больше, чем Асмохат-та. Ты жил в раю, и сумел добровольно
уйти из него. Я буду звать тебя этим именем, а истина пусть останется между
нами.
-- Сегодня мы смотрели прошлое,-- сказал Куш-тэнгри.
-- Завтра мы будем смотреть будущее,-- сказал он.
-- Да? -- спросил он.
-- Да,-- ответили мы втроем.
3
...Еще один день завершился -- один из бесчисленной вереницы дней, бывших до
нас, при нас; будущих после нас.
Лагерь засыпал. Костры еще горели, о чем-то беседовали несколько человек,
сидевших у одного из этих костров, но большинство наших ( я подумал
"наших", улыбнулся, вспомнил о "ненаших", способных вскоре объявиться
поблизости, и перестал улыбаться ) уже удалились в шатры -- отдыхать.
Налетел порыв стылого, пронизывающего ветра, я зябко поежился и взглянул
на небо. Оттуда на меня безучастно смотрели холодные колючие звезды.
Блистающие небес.
Что-то теплое и мягкое опустилось мне на плечи, и я поначалу даже не понял,
что это такое и откуда оно взялось. А потом обнаружил у себя на плечах
меховую доху, повернулся и увидел Чин, облаченную в точно такое же одеяние;
видимо, Чин уже некоторое время стояла у меня за спиной.
-- Чин...-- довольно глупо выговорил я и притянул ее к себе, пытаясь... ах, да
ничего такого особенно мудрого не пытаясь, кроме как обнять мою маленькую
грозную Чин.
И звезды в небе немного смягчились и потеплели.
Она предприняла слабую попытку высвободиться -- слишком слабую, чтобы
поверить в ее искренность -- поэтому я обнял ее еще крепче и зашептал на ухо
всякую ласковую бессмыслицу.
Деликатный Обломок сообщил, что я придавил ему рукоять, и я попросил его
заткнуться.
Единорога с Волчьей Метлой я почему-то совершенно не стеснялся, тем более
что эти двое были заняты друг другом не меньше нас.
-- Да ну тебя,-- Чин попробовала сделать вид, что сердится на меня, но это ей не
очень-то удалось, да и трудно сердиться на того, с кем в данный момент
целуешься; и мы в четыре ноги двинулись к шатру.
К шатру, который я мгновенно переименовал из "моего" в "наш".
-- И зачем я за тобой, бродягой, потащилась,-- ворчала Чин в паузах между
поцелуями,-- из Кабира в Мэйлань ( пауза ), из Мэйланя в Кулхан ( пауза ), из
Кулхана в Шулму эту про( пауза )клятую... И что я в тебе, жеребце
необъезженном, нашла?!
-- А что в жеребцах находят? -- не удержался я.-- Вот это самое и нашла...
Чин собралась было возмутиться, но передумала и махнула рукой -- той, в
которой на отлете держала Волчью МЕтлу.
-- Может быть, именно это и нашла,-- неожиданно согласилась она, имея в виду
что-то свое.
Мы ввалились в шатер, который кто-то ( скорей всего, вездесущий ан-Танья )
уже успел протопить; через минуту Единорог в углу умильно касался кисточкой
Волчьей Метлы, что-то ей шелестя, а мы с Чин нырнули под ворох
предусмотрительно заготовленных ( кем?.. неважно...) теплых шкур, и больше я
не собираюсь ничего рассказывать, потому что... потому что... не ваше это
дело!.. и вообще...
И вообще -- хорошо, что у меня хватило ума бросить доху прямо на Обломка, а
самого Обломка бросить подальше от меня и моей правой руки , так что до
утра я его не слышал.
4
... звон металла, чьи-то крики, снова звон...
Я проснулся рывком, сразу, и вынырнул из-под шкур, мельком отметив, что
Чин в шатре уже нет. Поспешно схватив Единорога, я откинул полог шатра и...
и убедился, что ничего страшного не случилось. Асахиро ругался с
возбужденным Куш-тэнгри -- впрочем, делалось это достаточно беззлобно,
чтобы потребовалось мое вмешательство -- Коблан развернул наконец свою
походную кузницу и что-то деловито ковал, невысокий крепыш-ориджит
помогал ему, держа заготовку клещами;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142