У кого рука крепче.
Омар пришел в недоумение от этой просьбы, но не смог
отказать сильно нравившемуся ему чудаку.
Они сели за обеденный стол, напротив друг друга, напряглись в борьбе. Победителем вышел, конечно, Омар. Али почему-то даже обрадовался своему поражению.
— Оказывается, у вас правая рука сильнее левой! — пришел он в восторг от этой истины.
Омар ничего не понял, но у Али свои расчеты. Мамыржана он знает с малых лет, вместе росли в интернате. В детстве Мамыржан упал и разбил правый локоть. Рука долго висела как плеть, и он вынужден был действовать левой. Мамыржан натренировал ее и фактически стал левшой. У человека, который раньше никогда не держал ружья, во время выстрела, естественно, сработает сильная рука. Конечно, это и стало причиной того, что пуля левши Мамыржана отклонилась и полетела не туда, куда предназначалась.
Итак, Дулат сидел справа, и пуля Мамыржана, не достигшая медведя, попала в мальчика. Что же касается Омара, то меткость его глаза не подлежала сомнению. Сегодня он стрелял как снайпер, в этом Али убедился воочию.
Али сочинил одним духом большой очерк и назвал его «Выстрел». В нем он красочно описал «единственное, устремленное в космос око Алтая» — озеро Укикоз, его живописные берега, горы, показал человека, охваченного охотничьиим азартом, который бьет птицу влет. Все эти впечатления вылились в романтическую картину. В конце очерка Али коротко сообщил о несчастном выстреле, что приписывается этому меткому стрелку, написал и о выводах, к которым пришел после тщательного обследования места происшествия.
Боясь, как бы очерк не завалялся в одном из редакционных столов, он решил не посылать его почтой, а самому отвезти в Алта-Ату.
От неприятностей, постигших семью Берденовых, больше страдала Сауле, чем сам Омар. Хотя они прожили вместе шестнадцать лет, но так и не научились понимать друг друга, разговаривать по душам, советоваться. Шестнадцать лет назад мать Омара, съездив в аул к дальним родственникам, ввела в дом за руку Сауле и сказала сыну: женись, она будет тебе верной и молчаливой женой. Да, Сауле вся была в своих родичей-молчунов. Но эта молчунья сделала так, что студент третьего курса Омар, у которого душа нараспашку, а энергия бьет через край, мастер награждать фингалами и синяками своих товарищей, вот этот студент-забияка вдруг остепенился, замкнулся и крепко замолчал. В первое время, правда, Омар в душе удивлялся: как она не лопнет от молчания, но постепенно привык к этой манере своей жены. Выросшая в бедности, Сауле безмерно радовалась каждой новой вещи, появлявшейся в их доме. Каждая новая тряпка, надетая на нее или на мужа, наполняла бедняжку ликованием. Но оно было безмолвно, не выливалось наружу. В радостном возбуждении Сауле могла ночами лежать с открытыми глазами, уставившись в потолок. Такое ее состояние повторялось довольно часто, а когда Омар, закончив ученье, привез жену в Ортас и продвинулся по службе, оно стало случаться еще чаще.
По понятиям Сауле, главное достоинство Омара в том, что он весь свой заработок приносит домой. Он не спрашивает отчета, куда деньги потрачены, зачем куплена та или иная вещь. И вот теперь, когда Омар два с половиной месяца не получает зарплаты, Сауле вроде как бы потеряла жизненный ориентир, подобно человеку, заблудившемуся в густом тумане. Она стала беспокойно искать выход из положения, с тревогой раздумывая, как же жить без денег. Она близко сошлась с молодой, довольно развязной Нади- ей, тоже учительницей, и как-то завела с нею откровенный разговор. Спросила, есть ли у нее знакомый юрист. Оказывается, таковой у Надии был. «Узнайте, пожалуйста, что ожидает моего мужа?» — попросила Сауле. Болтливая Надия, способная из мухи сделать слона, безапелляционно заявила: «Дела вашего мужа скверные. Он получит минимум восемь лет». Сауле не спросила: «За что?» — сразу же поверила, приняла как должное, в душе ожидая то же самое. Теперь она, отмахнувшись от мыслей о судьбе мужа, еще энергичнее стала искать ответ на вопрос: как жить без него? Переехать в родной аул? Но кто там сможет поддержать ее? Из близких родственников не на кого положиться, а дальние сами едва сводят концы с концами. От свекрови помощи тоже ждать не приходится, она содержит калеку, брата своего мужа, никаких излишков у нее нет. Остаться жить в Ортасе — все, кому не лень, будут тыкать в нее пальцем, покоя не дадут.
В результате бессонных ночей, долгих ворочаний с боку на бок и вздохов в постели, в результате долгого глядения в потолок она вывела одно-единственное заключение: нужно отдать Зауре не в обычную школу, а в такую, которая бы в будущем гарантировала доходную профессию. Сауле отдаст дочь в музыкальную школу, чтобы завтрашний день ее был обеспечен не очень тяжким хлебом. Кроме одаренности, в этом деле не потребуется большого труда. Была бы склонность к музыке, а девочка наверняка одаренная.
Пока Омар был в Тасжаргане, Сауле принялась устраивать судьбу своей первоклассницы-дочери, сходила в Ортасскую музыкальную школу, договорилась с педагогом, посадила Зауре за инструмент и заставила работать по шесть часов в день, не давая передохнуть: умри, но учись!
«Зато в жизни будешь обеспечена легким куском хлеба!»— приговаривала она. Зауре не понимала, что значат слова матери о легком хлебе, одно ей было ясно: теперь
она всю жизнь будет мучиться из-за этой музыки. Есть ли что-нибудь противнее пианино?
Накануне дня, когда Сауле должна была вести дочь на приемный экзамен, она не сомкнула глаз. Раньше она лежала ночами с открытыми глазами в радостном возбуждении, теперь не могла уснуть от переживаний: примут или не примут? Педагог, который учит девочку, конкретно ничего не обещает, бормочет что-то, ни то ни се: «Если ей суждено поступить, значит, поступит».— «Нет, вы скажите, есть у нее талант или нет?» — «Да кто это может знать? Девочка еще очень маленькая!» Раньше Сауле про бога и думать не думала, а теперь умоляла его о помощи.
В день приемных экзаменов Сауле чуть свет подняла Зауре с постели, опять посадила ее к музыкальному сундуку, заставила играть упражнения. Сама сидела рядом в ожидании, когда пробьет девять часов. Но время двигалось медленно. Одев понаряднее Зауре, прицепив к волосам бант, она сама тоже нарядилась: пусть не думают, что жена Берденова совсем пала духом, взяла за руку дочь и вышла из дома.
Музыкальная школа находится в верхней части города, идти до нее порядочно. Они не спеша идут по теневой стороне улицы. Если бы Омар по-прежнему был начальником, разве они бы шли пешком? Каждая проносящаяся мимо машина как бы царапает душу Сауле. Она пристально смотрит ей вслед, особенно раздражают «Волги» голубого цвета.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137
Омар пришел в недоумение от этой просьбы, но не смог
отказать сильно нравившемуся ему чудаку.
Они сели за обеденный стол, напротив друг друга, напряглись в борьбе. Победителем вышел, конечно, Омар. Али почему-то даже обрадовался своему поражению.
— Оказывается, у вас правая рука сильнее левой! — пришел он в восторг от этой истины.
Омар ничего не понял, но у Али свои расчеты. Мамыржана он знает с малых лет, вместе росли в интернате. В детстве Мамыржан упал и разбил правый локоть. Рука долго висела как плеть, и он вынужден был действовать левой. Мамыржан натренировал ее и фактически стал левшой. У человека, который раньше никогда не держал ружья, во время выстрела, естественно, сработает сильная рука. Конечно, это и стало причиной того, что пуля левши Мамыржана отклонилась и полетела не туда, куда предназначалась.
Итак, Дулат сидел справа, и пуля Мамыржана, не достигшая медведя, попала в мальчика. Что же касается Омара, то меткость его глаза не подлежала сомнению. Сегодня он стрелял как снайпер, в этом Али убедился воочию.
Али сочинил одним духом большой очерк и назвал его «Выстрел». В нем он красочно описал «единственное, устремленное в космос око Алтая» — озеро Укикоз, его живописные берега, горы, показал человека, охваченного охотничьиим азартом, который бьет птицу влет. Все эти впечатления вылились в романтическую картину. В конце очерка Али коротко сообщил о несчастном выстреле, что приписывается этому меткому стрелку, написал и о выводах, к которым пришел после тщательного обследования места происшествия.
Боясь, как бы очерк не завалялся в одном из редакционных столов, он решил не посылать его почтой, а самому отвезти в Алта-Ату.
От неприятностей, постигших семью Берденовых, больше страдала Сауле, чем сам Омар. Хотя они прожили вместе шестнадцать лет, но так и не научились понимать друг друга, разговаривать по душам, советоваться. Шестнадцать лет назад мать Омара, съездив в аул к дальним родственникам, ввела в дом за руку Сауле и сказала сыну: женись, она будет тебе верной и молчаливой женой. Да, Сауле вся была в своих родичей-молчунов. Но эта молчунья сделала так, что студент третьего курса Омар, у которого душа нараспашку, а энергия бьет через край, мастер награждать фингалами и синяками своих товарищей, вот этот студент-забияка вдруг остепенился, замкнулся и крепко замолчал. В первое время, правда, Омар в душе удивлялся: как она не лопнет от молчания, но постепенно привык к этой манере своей жены. Выросшая в бедности, Сауле безмерно радовалась каждой новой вещи, появлявшейся в их доме. Каждая новая тряпка, надетая на нее или на мужа, наполняла бедняжку ликованием. Но оно было безмолвно, не выливалось наружу. В радостном возбуждении Сауле могла ночами лежать с открытыми глазами, уставившись в потолок. Такое ее состояние повторялось довольно часто, а когда Омар, закончив ученье, привез жену в Ортас и продвинулся по службе, оно стало случаться еще чаще.
По понятиям Сауле, главное достоинство Омара в том, что он весь свой заработок приносит домой. Он не спрашивает отчета, куда деньги потрачены, зачем куплена та или иная вещь. И вот теперь, когда Омар два с половиной месяца не получает зарплаты, Сауле вроде как бы потеряла жизненный ориентир, подобно человеку, заблудившемуся в густом тумане. Она стала беспокойно искать выход из положения, с тревогой раздумывая, как же жить без денег. Она близко сошлась с молодой, довольно развязной Нади- ей, тоже учительницей, и как-то завела с нею откровенный разговор. Спросила, есть ли у нее знакомый юрист. Оказывается, таковой у Надии был. «Узнайте, пожалуйста, что ожидает моего мужа?» — попросила Сауле. Болтливая Надия, способная из мухи сделать слона, безапелляционно заявила: «Дела вашего мужа скверные. Он получит минимум восемь лет». Сауле не спросила: «За что?» — сразу же поверила, приняла как должное, в душе ожидая то же самое. Теперь она, отмахнувшись от мыслей о судьбе мужа, еще энергичнее стала искать ответ на вопрос: как жить без него? Переехать в родной аул? Но кто там сможет поддержать ее? Из близких родственников не на кого положиться, а дальние сами едва сводят концы с концами. От свекрови помощи тоже ждать не приходится, она содержит калеку, брата своего мужа, никаких излишков у нее нет. Остаться жить в Ортасе — все, кому не лень, будут тыкать в нее пальцем, покоя не дадут.
В результате бессонных ночей, долгих ворочаний с боку на бок и вздохов в постели, в результате долгого глядения в потолок она вывела одно-единственное заключение: нужно отдать Зауре не в обычную школу, а в такую, которая бы в будущем гарантировала доходную профессию. Сауле отдаст дочь в музыкальную школу, чтобы завтрашний день ее был обеспечен не очень тяжким хлебом. Кроме одаренности, в этом деле не потребуется большого труда. Была бы склонность к музыке, а девочка наверняка одаренная.
Пока Омар был в Тасжаргане, Сауле принялась устраивать судьбу своей первоклассницы-дочери, сходила в Ортасскую музыкальную школу, договорилась с педагогом, посадила Зауре за инструмент и заставила работать по шесть часов в день, не давая передохнуть: умри, но учись!
«Зато в жизни будешь обеспечена легким куском хлеба!»— приговаривала она. Зауре не понимала, что значат слова матери о легком хлебе, одно ей было ясно: теперь
она всю жизнь будет мучиться из-за этой музыки. Есть ли что-нибудь противнее пианино?
Накануне дня, когда Сауле должна была вести дочь на приемный экзамен, она не сомкнула глаз. Раньше она лежала ночами с открытыми глазами в радостном возбуждении, теперь не могла уснуть от переживаний: примут или не примут? Педагог, который учит девочку, конкретно ничего не обещает, бормочет что-то, ни то ни се: «Если ей суждено поступить, значит, поступит».— «Нет, вы скажите, есть у нее талант или нет?» — «Да кто это может знать? Девочка еще очень маленькая!» Раньше Сауле про бога и думать не думала, а теперь умоляла его о помощи.
В день приемных экзаменов Сауле чуть свет подняла Зауре с постели, опять посадила ее к музыкальному сундуку, заставила играть упражнения. Сама сидела рядом в ожидании, когда пробьет девять часов. Но время двигалось медленно. Одев понаряднее Зауре, прицепив к волосам бант, она сама тоже нарядилась: пусть не думают, что жена Берденова совсем пала духом, взяла за руку дочь и вышла из дома.
Музыкальная школа находится в верхней части города, идти до нее порядочно. Они не спеша идут по теневой стороне улицы. Если бы Омар по-прежнему был начальником, разве они бы шли пешком? Каждая проносящаяся мимо машина как бы царапает душу Сауле. Она пристально смотрит ей вслед, особенно раздражают «Волги» голубого цвета.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137