Кулпаш рассказала своей молодой подруге следующее. Оказывается, все восемьсот рабочих, что трудятся в колхозе, зависят от директора, многоуважаемого Асылжана, он решает их общую судьбу и судьбу каждого в отдельности; Асылжан умеет для одного быть отцом, для другого — братом, для третьего — сыном. Никогда еще Асылжан никого не обидел. Райгуль слушала Кулпаш и кивала. Асылжан оправдывает свое имя; ведь «Асыл» в переводе с казахского значит кристальный, чистый, ясный, а «жан» — душа. Асылжан красивейший среди красивых, талантливейший среди одаренных, оратор среди острословов, мудрец среди мудрецов... Словом, он настоящий мужчина, имеющий много сверкающих граней и одну надежную основу. Любая женщина сочла бы за счастье, если бы Асылжан только взглянул в ее сторону, но для него не существует женщин, кроме жены — красавицы Сании.
Постепенно Райгуль привыкла к работе; начальник относился к ней не очень строго; можно было и чуть-чуть опоздать, и чуть-чуть раньше уйти домой; если среди дня отлучишься, тоже большого греха в этом нет. Асылжан как мог опекал свою молодую секретаршу, баловал, даже телефон провел в ее дом, чтобы она могла в любую минуту связаться с начальником.
Перед Новым годом Асылжан подарил Райгуль флакон дорогих духов...
Есть такая птица — дятел; без инструментов, одним лишь клювом она выдалбливает в твердом дереве глубокое гнездо; секрет мастерства дятла неизвестен; современная техника, вооруженная лазерными лучами, не выдерживает с ним никакого сравнения...
Наступил февраль. Райгуль ходила рассеянная; в ее голове кружили отрывочные мысли; она никак не могла сосредоточиться. С ней бывало так и раньше, давно, когда
она еще училась в школе. Стоя у доски, Райгуль вдруг забывала какую-нибудь дату или историческое событие, силилась вспомнить, но никак не могла, мысли разбегались, в голову лезли воспоминания, совсем не относящиеся к предмету.
Райгуль очень подружилась с Кулпаш; они стали неразлучны; делились сокровенными тайнами, их мнения о жизни все более и более становились похожи. Восьмого марта девушки решили поехать в Ташкент, сходить в театр. Это их женский праздник, они должны отметить его как следует. За день до праздника прибыли в Сарыагач, где жила тетка Райгуль, переночевали у нее, а назавтра к обеду были уже в Ташкенте.
Побродив по городу, усталые и голодные, девушки в три часа дня стояли в очереди, выстроившейся у драматического театра, чтобы купить билеты на вечер. Вдруг глаза Кулпаш округлились от удивления и она произнесла:
— Вот э-т-та да! Смотри, стоит «Волга» Асылжаиа- ага!..
— Фу-ты! Перепугала совсем! — сердито сказала Райгуль.— Я уж думала, невесть что случилось. Иу и что, Асылжан-ага здесь, нам-то какое дело!
В это время из машины вышел сам директор совхоза и направился к девушкам. Асылжан вообще одевался аккуратно и модно, но сегодня костюм его был прямо-таки изыскан.
— Вот это встреча! — широко улыбнулся он, и его лицо приняло одновременно радостное и удивленное выражение.— Откуда здесь наши девушки? Что они тут делают?
Кулпаш и Райгуль ответили ему.
— Раз так, подождите...— Асылжан вошел в здание театра и довольно быстро появился вновь, держа в руках билеты.— А теперь куда путь держите? — поинтересовался он.
— Да мы проголодались... Перекусить хотели, а потом уж и в театр можно,— ответила Кулпаш.
— Ну тогда я вынужден вести вас в ресторан, иначе какой я кавалер?
Асылжан сам вел машину. Он загнал ее во двор ближайшего ресторана и препоручил заботам знакомого вахтера.
Райгуль была рада, что попала в ресторан, ей хотелось есть, к тому же она любила праздничную обстановку; столы красиво накрыты, тихая музыка... Что ж, иногда можно себя побаловать, тем более сегодня праздник! Когда Асылжан произнес первый тост, она подняла свою рюмку и выпила залпом, без колебаний; Асылжан остался доволен.
— Ого! Молодец! А я-то думал, наша Раечка из непьющих.
— Почему? — веселея, игриво спросила Райгуль.— В Алма-Ате я довольно часто выпивала. Мой дада дразнил меня выпивохой.
— Дада — это Аспанбай,— объяснила Кулпаш.
Асылжан чуть-чуть нахмурил брови, но тут же весело
откликнулся:
— О-о! Наш Аспанбай в этом году расцветет!.. В отаре хороший приплод, и, если бог позволит, к осени вы станете богачами.
Теперь нахмурилась Райгуль. Она вспомнила о своем дада, о его трудной жизни в песках, вспомнила об отце, который не разрешил ей ни разу проведать мужа, подумала о собственной слабохарактерности... Но огорчалась Райгуль недолго, утешилась быстро, потому что был праздничный день, сияющий солнцем, потому что рядом с ней сидели приятные люди, произносящие в ее адрес добрые слова, потому что она была молода и красива. Печальные мысли, набежавшие еле заметным облачком, рассеялись, словно не выдержав дуновения теплого обманного ветерка, казавшегося легким, но все же довольно настойчивого,
Райгуль вспомнила полные веселья, беззаботные дни в Алма-Ате, вспомнила, как они с Гульмайран ходили в ресторан, как танцевали там, не смущаясь, не стесняясь никого, словно родились и выросли в городе, вспомнила, как окунулись было в омут городской жизни и чуть не утонули в нем, вспомнила с нежностью своего дада, который не дал им сгинуть в этом омуте, и опять нахмурилась, однако тут же, поддавшись какой-то очередной шутке Асылжана, распрямилась и весело рассмеялась. С этого момента мысли об Аспанбае уже не отрезвляли ее; так воображаемая прохлада, исходящая от собственной тени человека, идущего по пустыне, не приносит облегчения.
После второй рюмки Райгуль захотелось танцевать; почувствовав это Асылжан встал и, низко склонив голову, протянул девушке руку; Асылжан вдохновенно кружился и кружил Райгуль, а она все время смеялась, запрокидывая голову. Он танцует лучше всех, думала Райгуль, и эта мысль доставляла ей удовольствие. Дада хороший, очень
хороший, но он совсем не умеет танцевать, он не умеет общаться с людьми, избегает веселых компаний... Это плохо... А вот Асылжан...
Когда танец закончился, она, усевшись за стол, прошептала на ухо Кулпаш:
— Он так здорово танцует... Ты знаешь, он мне нравится.
Подруги стали подшучивать над Асылжаном, а он грозил им пальцем и шутливо выговаривал:
— Нехорошо подчиненным высмеивать своего начальника, нехорошо женщинам высмеивать единственного мужчину, который случайно затесался в их компанию. А-а, знаю, почему вы смеетесь надо мной, вы меня записали в дядюшки, в старики.
— Что вы говорите, Асылжан,— запротестовала Кулпаш,— какой уж там старик, вам ведь немногим больше тридцати.
Райгуль опять захотелось шампанского, опять захотелось танцевать. Когда веселая компания вышла из ресторана, спектакль уже давно закончился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137