Аспанбай стоял в оцепенении, не понимая.
Группа вышла из мавзолея, в лицо Аспанбаю ударило солнце, ослепив его, а когда глаза привыкли к свету и он огляделся по сторонам, то девушек уже не увидел: они исчезли, словно их и не было.
Аспанбаю стало грустно, он покинул своих туркменов, отправился осматривать город, зашел в столовую, пообедал, затем купил билет в кино. На экране кто-то кого-то убивал, кто-то за кем-то гнался, однако Аспанбай не мог уследить за сюжетом, смотрел на экран рассеянно, из головы не шло удивительное приключение в мавзолее. Когда вышел из кинотеатра, уже стемнело, повсюду зажглись фонари; он бродил по городу и наблюдал за его жителями: и в этом степном городке молодые люди ходили в джинсах, бренчали на гитарах.
Поздно вечером Аспанбай вернулся к мавзолею, величественно стоявшему на пустыре, глядевшему в низкое южное небо; вот он, святой осколок вечности, подумал Аспанбай.
Его друзья-туркмены расположились на земле у одной Я из стен; они лежали на земле, подперев головы руками, | тихо и неторопливо беседовали о чем-то; увидев Аспан бая, белобородый знаком пригласил его присоединиться. — Иди к нам, раб божий, ложись рядом, утром двинемся обратно,— нараспев произнес он.
Турлымурат, кряхтя, подвинулся, освободил Аспанбаю, | место рядом с собой.
Белобородый продолжил свой рассказ, ровный звук его голоса, похожий на шум горной речки, убаюкивал Аспан-бая. Он, лежа на спине, смотрел в небо, усыпанное звездами; точно над головой раскинулось хлопковое поле, по- 1 думал он; снова вспомнил о девушке, что поцеловала его сладкий вкус поцелуя еще сохранился на губах, появилось и жгучее ощущение горечи и разочарования; откуда Ь появились эти девушки? куда исчезли? неужели Аспан-бай не увидит их?.. Загадка. Вины перед Райгуль Аспанбай не чувствовал и эту девушку, промелькнувшую, словно чудесный сон, не считал грешницей. Ведь сама Вечность объединила нас в этом поцелуе...
Наутро вернулись в Ташкент; Аспанбай с сожаление распрощался со своими друзьями; до Сары-агача он ехал на автобусе, затем шел пешком; потом снова автобус и к закату солнца был в ауле Кызылжиде. Когда подходил к дому, сердце в последний раз сладко замерло; Аспанбай вспомнил о волшебном поцелуе...
Райгуль была дома одна; увидев Аспанбая, она заплакала.
Аспанбай простил Райгуль, но аул не простил ее: не так-то легко справиться с общественным мнением. Шила в мешке не утаишь, говорят; очень скоро аулчане узнали в подробностях то, что произошло в Ташкенте; не последнюю роль в этом сыграла лучшая подруга Райгуль — Кулпаш.
После злополучного восьмого марта отношения подруг стали развиваться для Кулпаш как-то странно: дружба, вместо того чтобы окрепнуть, потихоньку начала угасать. Райгуль относилась к подруге все прохладнее, уже не поверяла ей своих тайн, не делилась мыслями, не спрашивала совета; напротив, Райгуль словно даже избегала Кулпаш: на службе усердно занималась бумагами, не отрывала головы, когда та появлялась; на улице при встрече, краснея, пробегала мимо, бормотала, что торопится; в гости к Кулпаш ходить перестала, если же Кулпаш сама заходила к ней, то встречала со скучным лицом, жалуясь то на головные боли, то на простуду. Сначала Кулпаш не понимала, в чем дело, потом загрустила и разозлилась. К тому же Асылжан, который всегда приветливо здоровался с ней, улыбался, спрашивал о здоровье, теперь тоже словно и не замечал бедняжку. Кулпаш металась, будто бахсы , потерявший своего беса. Меня отвергли они оба, думала она, отбросили как ненужную вещь, а ведь я — единственный свидетель их позора, они попросту зависят от меня. Как только не боятся, что я раскрою их постыдную тайну?.. Рассчитывают на то, что я никому не скажу, что ли? Понимают ведь, я — человек благородный... Ну да ладно, пусть живут спокойно... Однако время шло, а Райгуль не только не оценила благородства Кулпаш, а и вовсе перестала замечать ее. Обида не проходила, а стала еще сильнее. Есть сорт людей, которым любая подлость сойдет с рук, с горечью думала Кулпаш, пусть хоть мир рушится, им как с гуся вода. Ну уж дудки, хватит играть в благородство! Зло должно быть наказано, достаточно подурачили аулчан, хорошо устроились! Решимость Кулпаш росла, она пришла к выводу, что обязана поставить аулчан в известность о случившемся. К тому времени у Кулпаш появилась новая подруга — молоденькая дочь завхоза,—она-то и была первой посвящена в тайну; так тайна Асылжана и Райгуль перестала быть тайной.
Через два дня аул был в курсе дела, но, как всегда и бывает, о случившемся не знали лишь в двух домах: в доме Абдуллы и в доме Асылжана: аулчане возмущенно перешептывались, и этот возмущенный шепот грозил перерасти в возмущенный рев. Все было готово для возникновения пожара, не хватало только малого — искры, но вскоре такая искра нашлась.
В ауле жил человек по имени Махан; он славился тем, что нигде не работал, издевался над женой и детьми, случайные заработки тратил на водку, поскольку был горьким пьяницей. Водка заменяла ему друзей, работу, спасала от лени, скуки, слабых уколов совести, но все же не была единственным развлечением Махана, другим его развлечением было участие во всякого рода скандалах и драках, он любил наблюдать за стычками между людьми, умел разжечь вражду, спровоцировать ссору, словом, столкнуть людей лбами. Впрочем, аулчане вскоре прознали об этом хобби 1Лахана и стали реже поддаваться на его науськивания; для бедняги настали черные дни, полные жесточайшей хандры; лениво валялся он на дворе, окутанный облаком перегара, изредка поднимался, стравливал собак да петухов, лениво наблюдал за ними. Так и коротал свои дни Махан, провожая их без малейшего сожаления, но вот судьба преподнесла ему неожиданное приключение, которое он запомнил на всю жизнь. Однажды Махан полусидел-полулежал на дворе, борясь со скукой, тошнотой и еще бог знает с чем, и тут в его двор вошел мальчик. Это был сын соседки, которая послала его к жене Махана за крупой. Громко икая, наблюдал он за мальчиком из-под прикрытых век, смотрел на его худенькое тельце, тоненькие руки и ноги, тут в не совсем ясном мозгу Махана мелькнула забавная мысль.
— Эй ты,— охнув, позвал он мальчика,— быстро иди сюда!
Ребенок подошел, вопросительно глядя на него.
— Ты это,.. Джигит или маменькин сынок?
— Джигит...— звонко ответил мальчик.
— Зови сюда ребят, сейчас покажу интересную игру!
Мальчонка, радостно кивнув, убежал. Махан встал на ноги, распрямился, потянулся; ему вроде стало даже полегче, словно он стряхнул с себя липкую паутину. На улице перед воротами уже собирались дети. Здесь были и одноклассники соседкиного сынишки, и ребята постарше; пришел даже один восьмиклассник — крепкий, высокий парень.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137
Группа вышла из мавзолея, в лицо Аспанбаю ударило солнце, ослепив его, а когда глаза привыкли к свету и он огляделся по сторонам, то девушек уже не увидел: они исчезли, словно их и не было.
Аспанбаю стало грустно, он покинул своих туркменов, отправился осматривать город, зашел в столовую, пообедал, затем купил билет в кино. На экране кто-то кого-то убивал, кто-то за кем-то гнался, однако Аспанбай не мог уследить за сюжетом, смотрел на экран рассеянно, из головы не шло удивительное приключение в мавзолее. Когда вышел из кинотеатра, уже стемнело, повсюду зажглись фонари; он бродил по городу и наблюдал за его жителями: и в этом степном городке молодые люди ходили в джинсах, бренчали на гитарах.
Поздно вечером Аспанбай вернулся к мавзолею, величественно стоявшему на пустыре, глядевшему в низкое южное небо; вот он, святой осколок вечности, подумал Аспанбай.
Его друзья-туркмены расположились на земле у одной Я из стен; они лежали на земле, подперев головы руками, | тихо и неторопливо беседовали о чем-то; увидев Аспан бая, белобородый знаком пригласил его присоединиться. — Иди к нам, раб божий, ложись рядом, утром двинемся обратно,— нараспев произнес он.
Турлымурат, кряхтя, подвинулся, освободил Аспанбаю, | место рядом с собой.
Белобородый продолжил свой рассказ, ровный звук его голоса, похожий на шум горной речки, убаюкивал Аспан-бая. Он, лежа на спине, смотрел в небо, усыпанное звездами; точно над головой раскинулось хлопковое поле, по- 1 думал он; снова вспомнил о девушке, что поцеловала его сладкий вкус поцелуя еще сохранился на губах, появилось и жгучее ощущение горечи и разочарования; откуда Ь появились эти девушки? куда исчезли? неужели Аспан-бай не увидит их?.. Загадка. Вины перед Райгуль Аспанбай не чувствовал и эту девушку, промелькнувшую, словно чудесный сон, не считал грешницей. Ведь сама Вечность объединила нас в этом поцелуе...
Наутро вернулись в Ташкент; Аспанбай с сожаление распрощался со своими друзьями; до Сары-агача он ехал на автобусе, затем шел пешком; потом снова автобус и к закату солнца был в ауле Кызылжиде. Когда подходил к дому, сердце в последний раз сладко замерло; Аспанбай вспомнил о волшебном поцелуе...
Райгуль была дома одна; увидев Аспанбая, она заплакала.
Аспанбай простил Райгуль, но аул не простил ее: не так-то легко справиться с общественным мнением. Шила в мешке не утаишь, говорят; очень скоро аулчане узнали в подробностях то, что произошло в Ташкенте; не последнюю роль в этом сыграла лучшая подруга Райгуль — Кулпаш.
После злополучного восьмого марта отношения подруг стали развиваться для Кулпаш как-то странно: дружба, вместо того чтобы окрепнуть, потихоньку начала угасать. Райгуль относилась к подруге все прохладнее, уже не поверяла ей своих тайн, не делилась мыслями, не спрашивала совета; напротив, Райгуль словно даже избегала Кулпаш: на службе усердно занималась бумагами, не отрывала головы, когда та появлялась; на улице при встрече, краснея, пробегала мимо, бормотала, что торопится; в гости к Кулпаш ходить перестала, если же Кулпаш сама заходила к ней, то встречала со скучным лицом, жалуясь то на головные боли, то на простуду. Сначала Кулпаш не понимала, в чем дело, потом загрустила и разозлилась. К тому же Асылжан, который всегда приветливо здоровался с ней, улыбался, спрашивал о здоровье, теперь тоже словно и не замечал бедняжку. Кулпаш металась, будто бахсы , потерявший своего беса. Меня отвергли они оба, думала она, отбросили как ненужную вещь, а ведь я — единственный свидетель их позора, они попросту зависят от меня. Как только не боятся, что я раскрою их постыдную тайну?.. Рассчитывают на то, что я никому не скажу, что ли? Понимают ведь, я — человек благородный... Ну да ладно, пусть живут спокойно... Однако время шло, а Райгуль не только не оценила благородства Кулпаш, а и вовсе перестала замечать ее. Обида не проходила, а стала еще сильнее. Есть сорт людей, которым любая подлость сойдет с рук, с горечью думала Кулпаш, пусть хоть мир рушится, им как с гуся вода. Ну уж дудки, хватит играть в благородство! Зло должно быть наказано, достаточно подурачили аулчан, хорошо устроились! Решимость Кулпаш росла, она пришла к выводу, что обязана поставить аулчан в известность о случившемся. К тому времени у Кулпаш появилась новая подруга — молоденькая дочь завхоза,—она-то и была первой посвящена в тайну; так тайна Асылжана и Райгуль перестала быть тайной.
Через два дня аул был в курсе дела, но, как всегда и бывает, о случившемся не знали лишь в двух домах: в доме Абдуллы и в доме Асылжана: аулчане возмущенно перешептывались, и этот возмущенный шепот грозил перерасти в возмущенный рев. Все было готово для возникновения пожара, не хватало только малого — искры, но вскоре такая искра нашлась.
В ауле жил человек по имени Махан; он славился тем, что нигде не работал, издевался над женой и детьми, случайные заработки тратил на водку, поскольку был горьким пьяницей. Водка заменяла ему друзей, работу, спасала от лени, скуки, слабых уколов совести, но все же не была единственным развлечением Махана, другим его развлечением было участие во всякого рода скандалах и драках, он любил наблюдать за стычками между людьми, умел разжечь вражду, спровоцировать ссору, словом, столкнуть людей лбами. Впрочем, аулчане вскоре прознали об этом хобби 1Лахана и стали реже поддаваться на его науськивания; для бедняги настали черные дни, полные жесточайшей хандры; лениво валялся он на дворе, окутанный облаком перегара, изредка поднимался, стравливал собак да петухов, лениво наблюдал за ними. Так и коротал свои дни Махан, провожая их без малейшего сожаления, но вот судьба преподнесла ему неожиданное приключение, которое он запомнил на всю жизнь. Однажды Махан полусидел-полулежал на дворе, борясь со скукой, тошнотой и еще бог знает с чем, и тут в его двор вошел мальчик. Это был сын соседки, которая послала его к жене Махана за крупой. Громко икая, наблюдал он за мальчиком из-под прикрытых век, смотрел на его худенькое тельце, тоненькие руки и ноги, тут в не совсем ясном мозгу Махана мелькнула забавная мысль.
— Эй ты,— охнув, позвал он мальчика,— быстро иди сюда!
Ребенок подошел, вопросительно глядя на него.
— Ты это,.. Джигит или маменькин сынок?
— Джигит...— звонко ответил мальчик.
— Зови сюда ребят, сейчас покажу интересную игру!
Мальчонка, радостно кивнув, убежал. Махан встал на ноги, распрямился, потянулся; ему вроде стало даже полегче, словно он стряхнул с себя липкую паутину. На улице перед воротами уже собирались дети. Здесь были и одноклассники соседкиного сынишки, и ребята постарше; пришел даже один восьмиклассник — крепкий, высокий парень.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137