— Покажи дом, а!
Все! Игла застряла на одной бороздке и с каждым кругом пластинки повторяет одно и то же. Повторяет без конца, и если за два часа, пока они сидели, игла выдавила «покажи, а?» раз пятьдесят, выдержать это никому не под силу; Мирас уже не смеется, он сердится, насмехается, передразнивает, бесится, ругается матерно, выталкивает взашей в лоджию и... наконец сдается. У Мираса есть свои правила, он никого не принимает — не хочет, да притом еще и опасается, что его образ жизни не поймут и станут судачить.
Впрочем, ему было чего опасаться. Мирас не увлекался домашним хозяйством, три комнаты его дома гулко пусты, в большой, все же рассчитанной для приема гостей, кроме узорчатой кошмы, на полу ничего нет, две стены из четырех забитых книгами, в комнате, именуемой кабинетом, одна стена тоже в книгах, посредине стол и кресло, а на столе, как бы улыбаясь беззубым ртом, красуется человеческий череп; в закутке, который называется спальней, на полу лежат по два —один на один — четыре матраца, тут же прислоненное к голой стене большое зеркало. Вот и все богатство. Жена его, на которой он женился в прошлом году, ему под стать, она тоже не придает значения вещам, живут они как наши дикие предки — днем пасутся на свободе, а встречаются только перед сном.
Увидев все это, Каракутан чуть не сошел с ума:
— Ой, что это с тобой?! — А ведь в ауле говорили, что, мол, живет в Алма-Ате, большой начальник, ездит на «Волге».— И это твоя жизнь?! Да пропади она пропадом! А это что за череп? Позор, грех-то какой! Большой грех! Нет, брат, спрячь подальше его для себя, а мне не показывай! Не дай бог, узнают о нем в ауле, это же несмываемое пятно на весь наш род, на великий род, умереть, после этого только умереть! Нет, так нельзя! Как только вернусь в аул, соберу родичей, сбросимся и купим тебе мебельный гарнитур. Позор, какой позор!
Мирас и Али переглядывались и улыбались.
И надо же! В это время, тряся короткой стрижкой, вбежала девятнадцатилетняя Айна...
— А вот и моя байбише! — сказал Мирас, общая и целуя в щеку жену. Увидев это непотребство, Каракутан на миг лишился дара речи, глаза его разбежались в разные сторны и, споткнувшись, выкатились из орбит. Придя в себя и даже не подумав, что Айна может обидеться, понес околесицу:
— Эй, а это что за чудо? Это же не баба, это же кукла! Упаси боже, чтобы ее увидели в ауле! Лучше смерть! Чтоб тебя наказал прах наших предков, Мирас! Да как ты можешь жить с этой куклой? Как она может готовить, убирать дом, как может принимать гостей?! Пропади все пропадом!
Айна не рассердилась, она звонко, с удовольствием рассмеялась.
— Прелесть дяденька,— сказала по-русски.— Какой забавный!
— Эй, это я — дяденька? Я сверстник твоего мужа! — запротестовал Каракутан.
Тут не выдержали и друзья и рассмеялись вместе с Айной.
Лучшего клоуна им и не нужно было. Мирас и Али хохотали, схватившись за животы, до слез. Каракутан даже не задумался над причиной их смеха, он продолжал беситься и выговаривать своему земляку.
Вечером Мирас и Али повезли его в гости к одному из видных людей города, где закатили праздник в честь жены младшего брата хозяина дома, успешно защитившей диссертацию. Народу набилось много, шум, гам. Это все далеко от понимания Каракутана. Усевшись в торце, на самое почетное место за столом, он принялся повелевать всеми. Не считаясь с возрастом и полом, к каждому из сидящих он обращался с возгласом «Эй!», соскакивал с места и начинал: «Вот что я хочу сказать!» — но на большее его, к счастью, не хватало.
Гости просто покатывались со смеху. Сегодня уже третий день, как в этом уважаемом доме собираются гости, все деятели, все заслуженные. Вечера проходят весело, шутки и смех не прекращаются, как волны, накатывают и теснят друг друга. Песни и танцы тоже не забыты. А тут еще Каракутан... Впрочем, возможно, его несуразное поведение было воспринято как одна из общих шуточек...
Когда в полночь все вышли на улицу, Каракутан еще раз раскрыл рот: возле подъезда стояло пять-шесть «Волг», и только что сидевшие за столом жалкие, без достоинства, городские пустозвоны, обнимаясь и целуясь при прощании, стали рассаживаться в машины и разъезжаться по домам.
— Эй, кто это? — спросил Каракутан, показывая на худощавую женщину, которая ухаживала за ним за столом—подавала то бульон, то мясо, а теперь садилась в машину.
— Она — заместитель министра,— сказал Мирас и назвал имя и отчество женщины.
А высокий мужчина, сосед по столу, которого Каракутан весь вечер хватал за локоть и заставлял умолкать: «Эй ты, посиди спокойно, я хочу сказать»,— оказался самим министром.
Каракутану, услышавшему это, показалось, что у него заложило уши и потемнело в глазах.
— Странный этот город Алма-Ата,— только и вымолвил он, когда они с Али вошли в свой номер,—вот что я хотел сказать сегодня за столом!
Поддавшись настроению Каракутана, ублажая его, Али совсем забросил свои дела, а надо бы перечитать очерк об Омаре да отнести в редакцию, с Алией тоже нужно что- то решать: так или эдак, ведь жалко сына, Улукбек все время между двух огней, в глазенках постоянный испуг. Да, семья развалилась, в кувшин с молоком, на котором только-только -начали настаиваться сливки, собака сунула свою поганую морду, вот и гадай, как теперь быть: вылить на помойку или... Да еще старушка с «племянником» его, Аспанбаем... Ведь он взял на себя заботу о них!
С такими мыслями Али проснулся рано, двигаясь на цыпочках по номеру, оделся, умылся, написал записку; «Кареке, ты особенно никуда не спеши. Отдыхай. Я спущусь в город, узнаю, что интересного в нашем подлунном мире, и вернусь. А.». Записку оставил на столе, на видном месте, и умчался.
Как он и думал, квартира была заперта, он долго звонил; не дождавшись ответа, вышел на улицу. Возле фонтана опять бегал его сынишка Улукбек, увидел, бросился на шею — папа, папочка! Глаза грустные. Видимо, Алия поколотила его. Когда она злится на мужа, то злость срывает на мальчике. Али до боли стало жаль Улукбека, он крепко прижал его к груди.
— Мама на работе,— сказал Улукбек,— а бабку Тасю и Аспанбая она прогнала.
Конечно, Али знал, что так будет. Ну, проклятый Каракутан! Какой дьявол прислал тебя на мою голову! Да... Не везет тебе, Али...
Присев на скамью, Али не спеша стал размышлять, наметил план и, «обсудив его со всех сторон», сам и утвердил. Так. Первая задача — разыскать Анастасию Ивановну и Аспанбая. Далеко они не могли уехать, как говорится, в знакомом месте всегда аул найдется. Наверное, вернулись на вокзал. Впрочем, пусть пока там и пребывают. Али сначала отправится на Зеленый базар. Идет квартиру. Заплатит за полгода вперед. Денег должно хватить. Если не хватит, зай у Мираса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137