Когда она наконец легла рядом с ним, он замер на некоторое время, потом, решив, что жена уже уснула, опять заворочался, завздыхал,
тысячный раз прокручивая в памяти ленту прошедшего дня. «Товарищи из столицы приехали, по этому поводу собрали в доме нужных людей — это хорошо; стол был богатым — это хорошо; когда в нашем Ортасе гости, почти ни у кого не поют, не танцуют, у нас веселились — это хорошо; Али напился, правда, грубостей наговорил, но ему простительно — гость, никто не обиделся. В этом отношении, кажется, все спокойно». Теперь Мамыржана стало мучить другое. Прощаясь, Мирас сказал: «Завтра, часов в одиннадцать, заходи к нам в гостиницу, вместе пойдем к первому секретарю горкома партии и председателю горисполкома». «Как же я пойду, зачем?.. Как появлюсь без приглашения перед большими людьми? Если вызывают, и то дрожь бьет. Нет, нельзя мне туда. Не пойду, скажу Мирасу — заболел».
Придя к такому выводу, он успокоился, сердце встало на место, душа на минуту перестала ныть, но только на минуту. Червь сомнения начал снова грызть ее. «Мои гости — уважаемые люди из столицы,— думал Мамыржан,— городские головы будут с ног сбиваться — принимать их, а я повсюду буду следовать за ними, они назовут меня «наш друг Мамыржан». Тут-то начальство и призадумается, так ли на самом деле скромна моя роль. Ведь ни для кого не секрет, что у Мираса и Али есть надежная опора в Алма-Ате, иначе они не смогли бы выпустить столько книг: желающих писать и получать дармовые гонорары предостаточно. И без покровителя, толкача, здесь не обойтись. Об этом наверняка подумают секретарь горкома Альберт Исаевич и мэр города Омар Балапанович, конечно, подумают! Все верно».
После «верно» сразу начинает мелькать перед ним «неверно». «Верно» и «неверно», борясь между собой, бросают Мамыржана то на правый бок, то на левый, наконец в уставшем от сомнений мозгу остается лишь один вопрос: «Как быть?»
Мозг, словно заигранная пластинка, повторяет этот вопрос бесконечно.
Оказывается, секретаря горкома партии не было в городе, он выехал в область, поэтому друзья двинулись к председателю горсовета Омару Балапановичу. Городской комитет партии и исполком разместились в новом пяти этажном доме на площади Ленина. У Мамыржана, когда он проходил мимо этого внушительного учреждения, всегда вздрагивало сердце, и сейчас, пересекая площадь, он заметил, что настроение у него упало, в душу закрался страх. Он тайком взглянул на своих попутчиков: они абсолютно спокойны, собранны, на лицах нет и следа ночного застолья. Али сменил костюм, надел тонкую шерстяную рубашку, не требующую галстука, редеющие волосы аккуратно расчесал на пробор; Мирас тоже бодр, будто прекрасно проспал всю ночь, шагал быстро, уверенно и с интересом слушал рассказ Али о видах растущих на Алтае деревьев. Али —невысокий, но ноги у него длинные, спина широкая, походка важная, а ведь в интернате был замухрышкой, так, тьфу! Кто мог подумать, что из него такой человек выйдет! Ну и пусть, это хорошо, это полезно... Получал от старших ребят тумаки, портфели носил... А теперь посмотрите-ка на него! Красивый стал парень! И что за баба его оттолкнула? Дура, что ли?
Когда поднимались по ступенькам высокого учреждения, голова Мамыржана будто опустела: пропал, немного замедлил ход, потом остановился в нерешительности, казалось, сейчас побежит прочь.
— Пошли, пошли, чего стоишь?
Мирас и Али удивленно смотрели на него. Выхода не было, Мамыржан шагнул вперед. Омар Балапанович — человек жесткий, а вдруг скажет: «Вы что тут делаете, ну-ка идите на службу!» Тогда смерть, пропал.
Мирас — добрая душа, кажется, понял его состояние.
— Идем, не волнуйся! — утешил он.— Я сам объясню ему.
«Отступать некуда,— думал Мамыржан,— все ужасное, что должно произойти, сейчас произойдет».
Девушка-секретарь, сидевшая в приемной, встретила их стоя.
— Мы... — начал Мирас, но секретарша сказала:
— Знаю, Омар Балапанович уже ждет вас,— и улыбнулась.
И в этот момент Мирас не был бы Мирасом, если бы пристально не посмотрел в глаза секретарше. Она покраснела до ушей и была вынуждена отвернуться.
«Господи, сохрани и помилуй!» — по-прежнему страдал Мамыржан.
Председатель горсовета, смуглый, спортивного вида
подтянутый мужчина в светлом костюме и бордовом галстуке, вышел из-за стола и встретил их у самых дверей.
— Здравствуйте, меня зовут Омар, добро пожаловать!
Мирас и Али назвали себя. Омар приветливо улыбнулся, потряс каждому руку, а Мамыржану лишь кивнул; от этого небрежного кивка Мамыржан совсем пал духом: все, конец!
«Вот когда наказал меня господь бог! И чего я сюда притащился, чего пристал к ним как банный лист?»
Мирас и Али разместились в мягких креслах возле полированного столика, Мамыржан продолжал стоять. Мирас опередил хозяина кабинета: садись, Мамыржан!
Тот робко двинулся с места и пристроился в сторонке. Даже не пригласил сесть! «Все, конец. Уйти незаметно уже нельзя». Он сидел тихо-тихо, уткнувшись глазами в стол для совещаний, снимал с него невидимые пылинки.
Беседа председателя с гостями продолжалась долго. До слуха Мамыржана сначала, словно сквозь вату, доносились отдельные слова: да, отлично, что приехали... спасибо... спасибо... Сделав над собой усилие, он наконец сосредоточился.
— В наш шахтерский город писатели еще не проложили тропу,— услышал Мамыржан,— они предпочитают села и аулы. В ауле, говорят, лучше пишется...
— Действительно, в ауле легче найти тему,— сказал Али.— Мы с Мирасом тоже не уверены, что нам удастся изучить промышленность настолько, чтобы можно было писать о ней. Но попробуем понять все досконально, как говорится, пойти вглубь. Мне-то, я думаю, эта задача не по зубам, а Мирас,— и Али подмигнул другу,— Мирас должен справиться.
— Вы правы...— начал Омар.
«Что «правы»,— встрепенулся Мамыржан в своем углу,— почему не возражает? Уж не издевается ли он над ними?»
— Вы правы, что сознаете трудность производственной темы. А к нам ведь приезжало много тех, что походят пару дней — и готово! Напишу! Все узнал! Все понял! Сначала-то покричит, пошумит, а потом и лопнет как мыльный пузырь, ничего не вышло. А некоторые хоть и напишут кое-что, но это — бухгалтерские отчеты, сплошные цифры... Впрочем, простите, о главном я и не спросил: где вы остановились?
- — В гостинице.
— Номер хороший?
— Люкс, на двоих.
— Ну, стыдно-то как! Сейчас позвоню! Алло, Иван Никифорович, ты книжки читаешь?.. Ох не знаю, сомневаюсь... Читающий человек так бы не поступил, не стал бы втискивать двух писателей в один номер... Ну, я не справочное бюро, узнаешь обо всем у директора гостиницы, он тебе, по-моему, еще подчиняется... Быстро... Сообщи потом.
«Погорел начальник горкомхоза Бочаров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137
тысячный раз прокручивая в памяти ленту прошедшего дня. «Товарищи из столицы приехали, по этому поводу собрали в доме нужных людей — это хорошо; стол был богатым — это хорошо; когда в нашем Ортасе гости, почти ни у кого не поют, не танцуют, у нас веселились — это хорошо; Али напился, правда, грубостей наговорил, но ему простительно — гость, никто не обиделся. В этом отношении, кажется, все спокойно». Теперь Мамыржана стало мучить другое. Прощаясь, Мирас сказал: «Завтра, часов в одиннадцать, заходи к нам в гостиницу, вместе пойдем к первому секретарю горкома партии и председателю горисполкома». «Как же я пойду, зачем?.. Как появлюсь без приглашения перед большими людьми? Если вызывают, и то дрожь бьет. Нет, нельзя мне туда. Не пойду, скажу Мирасу — заболел».
Придя к такому выводу, он успокоился, сердце встало на место, душа на минуту перестала ныть, но только на минуту. Червь сомнения начал снова грызть ее. «Мои гости — уважаемые люди из столицы,— думал Мамыржан,— городские головы будут с ног сбиваться — принимать их, а я повсюду буду следовать за ними, они назовут меня «наш друг Мамыржан». Тут-то начальство и призадумается, так ли на самом деле скромна моя роль. Ведь ни для кого не секрет, что у Мираса и Али есть надежная опора в Алма-Ате, иначе они не смогли бы выпустить столько книг: желающих писать и получать дармовые гонорары предостаточно. И без покровителя, толкача, здесь не обойтись. Об этом наверняка подумают секретарь горкома Альберт Исаевич и мэр города Омар Балапанович, конечно, подумают! Все верно».
После «верно» сразу начинает мелькать перед ним «неверно». «Верно» и «неверно», борясь между собой, бросают Мамыржана то на правый бок, то на левый, наконец в уставшем от сомнений мозгу остается лишь один вопрос: «Как быть?»
Мозг, словно заигранная пластинка, повторяет этот вопрос бесконечно.
Оказывается, секретаря горкома партии не было в городе, он выехал в область, поэтому друзья двинулись к председателю горсовета Омару Балапановичу. Городской комитет партии и исполком разместились в новом пяти этажном доме на площади Ленина. У Мамыржана, когда он проходил мимо этого внушительного учреждения, всегда вздрагивало сердце, и сейчас, пересекая площадь, он заметил, что настроение у него упало, в душу закрался страх. Он тайком взглянул на своих попутчиков: они абсолютно спокойны, собранны, на лицах нет и следа ночного застолья. Али сменил костюм, надел тонкую шерстяную рубашку, не требующую галстука, редеющие волосы аккуратно расчесал на пробор; Мирас тоже бодр, будто прекрасно проспал всю ночь, шагал быстро, уверенно и с интересом слушал рассказ Али о видах растущих на Алтае деревьев. Али —невысокий, но ноги у него длинные, спина широкая, походка важная, а ведь в интернате был замухрышкой, так, тьфу! Кто мог подумать, что из него такой человек выйдет! Ну и пусть, это хорошо, это полезно... Получал от старших ребят тумаки, портфели носил... А теперь посмотрите-ка на него! Красивый стал парень! И что за баба его оттолкнула? Дура, что ли?
Когда поднимались по ступенькам высокого учреждения, голова Мамыржана будто опустела: пропал, немного замедлил ход, потом остановился в нерешительности, казалось, сейчас побежит прочь.
— Пошли, пошли, чего стоишь?
Мирас и Али удивленно смотрели на него. Выхода не было, Мамыржан шагнул вперед. Омар Балапанович — человек жесткий, а вдруг скажет: «Вы что тут делаете, ну-ка идите на службу!» Тогда смерть, пропал.
Мирас — добрая душа, кажется, понял его состояние.
— Идем, не волнуйся! — утешил он.— Я сам объясню ему.
«Отступать некуда,— думал Мамыржан,— все ужасное, что должно произойти, сейчас произойдет».
Девушка-секретарь, сидевшая в приемной, встретила их стоя.
— Мы... — начал Мирас, но секретарша сказала:
— Знаю, Омар Балапанович уже ждет вас,— и улыбнулась.
И в этот момент Мирас не был бы Мирасом, если бы пристально не посмотрел в глаза секретарше. Она покраснела до ушей и была вынуждена отвернуться.
«Господи, сохрани и помилуй!» — по-прежнему страдал Мамыржан.
Председатель горсовета, смуглый, спортивного вида
подтянутый мужчина в светлом костюме и бордовом галстуке, вышел из-за стола и встретил их у самых дверей.
— Здравствуйте, меня зовут Омар, добро пожаловать!
Мирас и Али назвали себя. Омар приветливо улыбнулся, потряс каждому руку, а Мамыржану лишь кивнул; от этого небрежного кивка Мамыржан совсем пал духом: все, конец!
«Вот когда наказал меня господь бог! И чего я сюда притащился, чего пристал к ним как банный лист?»
Мирас и Али разместились в мягких креслах возле полированного столика, Мамыржан продолжал стоять. Мирас опередил хозяина кабинета: садись, Мамыржан!
Тот робко двинулся с места и пристроился в сторонке. Даже не пригласил сесть! «Все, конец. Уйти незаметно уже нельзя». Он сидел тихо-тихо, уткнувшись глазами в стол для совещаний, снимал с него невидимые пылинки.
Беседа председателя с гостями продолжалась долго. До слуха Мамыржана сначала, словно сквозь вату, доносились отдельные слова: да, отлично, что приехали... спасибо... спасибо... Сделав над собой усилие, он наконец сосредоточился.
— В наш шахтерский город писатели еще не проложили тропу,— услышал Мамыржан,— они предпочитают села и аулы. В ауле, говорят, лучше пишется...
— Действительно, в ауле легче найти тему,— сказал Али.— Мы с Мирасом тоже не уверены, что нам удастся изучить промышленность настолько, чтобы можно было писать о ней. Но попробуем понять все досконально, как говорится, пойти вглубь. Мне-то, я думаю, эта задача не по зубам, а Мирас,— и Али подмигнул другу,— Мирас должен справиться.
— Вы правы...— начал Омар.
«Что «правы»,— встрепенулся Мамыржан в своем углу,— почему не возражает? Уж не издевается ли он над ними?»
— Вы правы, что сознаете трудность производственной темы. А к нам ведь приезжало много тех, что походят пару дней — и готово! Напишу! Все узнал! Все понял! Сначала-то покричит, пошумит, а потом и лопнет как мыльный пузырь, ничего не вышло. А некоторые хоть и напишут кое-что, но это — бухгалтерские отчеты, сплошные цифры... Впрочем, простите, о главном я и не спросил: где вы остановились?
- — В гостинице.
— Номер хороший?
— Люкс, на двоих.
— Ну, стыдно-то как! Сейчас позвоню! Алло, Иван Никифорович, ты книжки читаешь?.. Ох не знаю, сомневаюсь... Читающий человек так бы не поступил, не стал бы втискивать двух писателей в один номер... Ну, я не справочное бюро, узнаешь обо всем у директора гостиницы, он тебе, по-моему, еще подчиняется... Быстро... Сообщи потом.
«Погорел начальник горкомхоза Бочаров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137