Это ощущение чем-то напоминало опьянение. Но и
отличалось от него. Господи, сказал он себе, я же просто устал! Мне нужно
выспаться, отдохнуть, просто забыть обо всех этих проклятых вещах. Забыть
об этом чертовом солнце, забыть о свалке, забыть об этом тошнотворном
голосе Вайсингера. Правильно. Верно. Забудь. Пусть придет сон. Он ждал
его, находясь на туманной границе между сновидением и явью. Откуда-то
издалека пришли первые строчки песни, над которой он работал в течение
нескольких недель: "Я растворяюсь в ночи. На рассвете я буду уже далеко. Я
не услышу, если ты позовешь меня. В этом некого винить, кроме дороги". И
все в таком духе. Сквозь полуприкрытые веки Нили различил какие-то фигуры,
стоящие в сумраке его комнаты. Стоящие безмолвно. Наблюдающие за ним.
Выжидающие. У них были горящие синие глаза, как у той твари, которую он
видел на шоссе, и он хотел увести сознание от этих ужасных мыслей, но мозг
отказывался повиноваться его командам; и эти твари с горящими глазами
подошли ближе к кровати. Они начали исчезать, очень медленно, пока
полностью не растворились в темноте. Воспоминание об этой ночи на шоссе
привело в движение быстро вращающиеся колеса страха в его желудке. Он
заменил стекло в грузовике, но каждое утро эти длинные царапины на металле
ему напоминали о кошмаре. Если бы не эти памятные следы, он бы выкинул из
головы этот инцидент, посчитав его превосходным образчиком белой горячки.
Но он не мог сделать этого. С тех пор он уже несколько раз ездил по
Кингз-Бридж-роуд в "Крик Петуха", но никогда ни с кем не говорил об этой
ночи и всегда старался уехать оттуда в компании с кем-нибудь.
А теперь он куда-то падал. Падал в коридор, в дальнем конце которого
была черная бездна. Он падал быстро. Кувыркаясь и переворачиваясь вверх
тормашками. Во рту все еще оставался горьковатый привкус. Чай с
сассафрасом? Или что-то еще? Может быть, миссис Бартлетт - милая,
старенькая миссис Бартлетт, так похожая на его мать до того, как она
начала пить - подлила в чай что-нибудь покрепче? Пыталась напоить его?
Хочет воспользоваться его слабостью? Надо будет упрекнуть ее за это. Это
нечестно.
До него донесся резкий скрежет металла, и он понял, что все еще
бодрствует. С трудом приоткрыв глаза, он почувствовал, как легкая испарина
покрыла все его тело. Казалось, она наполнила всю комнату, словно живое
существо. Что шевельнулось? - недоумевал он. Что шевельнулось? Опять этот
звук. Тихий звук. Едва слышимый.
Замок.
Он с усилием повернул голову и уставился в темноте на дверь. Он
понял, что замок в двери поворачивается. У кого-то с другой стороны был
ключ.
Нили попытался приподняться на локтях, но ему это удалось только
наполовину. Голова казалась тяжелой и шея едва была способна выдерживать
ее вес. Он уставился на дверь, разинув рот.
Раздалось тихое клацание "клик", и он понял, что замок открыли. Он
попытался крикнуть, узнать, кто это, и не услышал своего голоса. Меня
опоили, понял он. Миссис Бартлетт что-то подсыпала мне в чай! Дверь начала
открываться; из коридора в комнату упала полоска белого света. Она
становилась все больше, длиннее и ярче, дотянулась до кровати и ослепила
лежащего на ней Нили. До тех пор, пока дверь полностью не открылась, свет
больно жалил его глаза.
В дверном проеме обрисовались три силуэта: два стояли впереди и один
сзади. "Он готов", - сказал кто-то; Нили услышал два голоса в одно и то же
время, один голос как бы накладывался на другой. Один, говорящий
по-английски, принадлежал миссис Бартлетт, а другой, говорящий на грубом
гортанном языке, он никогда не слышал раньше. Этот второй голос, более
сильный и властный, наполнил его страхом, въедавшимся в его внутренности.
Фигуры проскользнули в дверь и приблизились к нему. Они встали над
кроватью. Безмолвно.
Но теперь он мог разглядеть их глаза.
Три пары глаз. Все немигающие. Все мерцающие и светящиеся синим
электрическим пламенем, которое, казалось, все разгоралось. Он попытался
уползти прочь, но мускулы не повиновались. Окна были открыты; он мог бы
крикнуть и позвать на помощь, но когда попытался это сделать, вместо крика
услышал лишь жалобное поскуливание. Эти глаза двигались, разглядывая его
обнаженное тело. Рука опустилась вниз, и Нили увидел на ее запястье
браслет из когтей животных. Пальцы ощупали длину его пениса. Он попытался
отползти от них, но не смог. Опустилась еще одна рука, и холодные пальцы
очертили круги на его животе. Тварь-Бартлетт отступила назад к двери и
закрыла ее.
Сердце Нили бешено колотилось. Дыхание этих тварей в темноте
напоминало размеренное движение кузнечных мехов. Руки дотрагивались до его
груди, рук, бедер и горла; он вдыхал запах женщины, густой и
требовательный, наполняющий комнату сексуальным желанием. Пальцы на его
пенисе гладили плоть. Он знал, что под этими горящими призрачными глазами
рты их были раскрыты и переполнены пылающим вожделением. Одна из фигур
уселась на кровать, наклонилась вперед и лизнула его яички. Другая подошла
с противоположной стороны кровати и поползла к нему, хватаясь за плечи и
слегка кусая за грудь, затем чуть посильнее, с нарастающим желанием.
С усилием повернув голову, отчего на лице выступили крупные капли
пота, Нили увидел глаза твари-Бартлетт, все еще стоявшей рядом с закрытой
дверью. Она ухмылялась.
И к своему собственному ужасу, он почувствовал, как его тело начинает
отвечать на ласки двух женщин, обступивших его кровать. Это еще больше их
возбудило, и они ревниво отпихивали друг друга, борясь за место рядом с
его половым органом. Им завладел чей-то рот. Рука с длинными и острыми
ногтями, похожими на когти, гладила его бедра от ягодиц до коленей,
оставляя вспухающие рубцы. Физическое желание потрясло его, разжигая пожар
в его нервах. Его яички ныли и жаждали высвобождения. И тут он увидел, что
одна из них, женщина-тварь с браслетом из звериных когтей, поднялась на
ноги, медленно снимая с себя одеяние из грубой ткани. Даже в темноте он
разглядел гладкую кожу ее живота, твердые упругие бедра, треугольник
темных волос между ними. Лихорадочный жар бушевал в его мозгу, и теперь у
него была лишь одна нужда, одно желание в мире. Она почуяла это и
двигалась со сводящей с ума медлительностью. Затем и другая женщина-тварь
отошла от кровати и разделась; он ощутил смешанное тепло их тел, и ему
было неважно, что эти жуткие глаза смотрели на него почти безразлично, ему
было все равно, что эти твари были видениями из ночных кошмаров, все
равно, все равно, все равно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103
отличалось от него. Господи, сказал он себе, я же просто устал! Мне нужно
выспаться, отдохнуть, просто забыть обо всех этих проклятых вещах. Забыть
об этом чертовом солнце, забыть о свалке, забыть об этом тошнотворном
голосе Вайсингера. Правильно. Верно. Забудь. Пусть придет сон. Он ждал
его, находясь на туманной границе между сновидением и явью. Откуда-то
издалека пришли первые строчки песни, над которой он работал в течение
нескольких недель: "Я растворяюсь в ночи. На рассвете я буду уже далеко. Я
не услышу, если ты позовешь меня. В этом некого винить, кроме дороги". И
все в таком духе. Сквозь полуприкрытые веки Нили различил какие-то фигуры,
стоящие в сумраке его комнаты. Стоящие безмолвно. Наблюдающие за ним.
Выжидающие. У них были горящие синие глаза, как у той твари, которую он
видел на шоссе, и он хотел увести сознание от этих ужасных мыслей, но мозг
отказывался повиноваться его командам; и эти твари с горящими глазами
подошли ближе к кровати. Они начали исчезать, очень медленно, пока
полностью не растворились в темноте. Воспоминание об этой ночи на шоссе
привело в движение быстро вращающиеся колеса страха в его желудке. Он
заменил стекло в грузовике, но каждое утро эти длинные царапины на металле
ему напоминали о кошмаре. Если бы не эти памятные следы, он бы выкинул из
головы этот инцидент, посчитав его превосходным образчиком белой горячки.
Но он не мог сделать этого. С тех пор он уже несколько раз ездил по
Кингз-Бридж-роуд в "Крик Петуха", но никогда ни с кем не говорил об этой
ночи и всегда старался уехать оттуда в компании с кем-нибудь.
А теперь он куда-то падал. Падал в коридор, в дальнем конце которого
была черная бездна. Он падал быстро. Кувыркаясь и переворачиваясь вверх
тормашками. Во рту все еще оставался горьковатый привкус. Чай с
сассафрасом? Или что-то еще? Может быть, миссис Бартлетт - милая,
старенькая миссис Бартлетт, так похожая на его мать до того, как она
начала пить - подлила в чай что-нибудь покрепче? Пыталась напоить его?
Хочет воспользоваться его слабостью? Надо будет упрекнуть ее за это. Это
нечестно.
До него донесся резкий скрежет металла, и он понял, что все еще
бодрствует. С трудом приоткрыв глаза, он почувствовал, как легкая испарина
покрыла все его тело. Казалось, она наполнила всю комнату, словно живое
существо. Что шевельнулось? - недоумевал он. Что шевельнулось? Опять этот
звук. Тихий звук. Едва слышимый.
Замок.
Он с усилием повернул голову и уставился в темноте на дверь. Он
понял, что замок в двери поворачивается. У кого-то с другой стороны был
ключ.
Нили попытался приподняться на локтях, но ему это удалось только
наполовину. Голова казалась тяжелой и шея едва была способна выдерживать
ее вес. Он уставился на дверь, разинув рот.
Раздалось тихое клацание "клик", и он понял, что замок открыли. Он
попытался крикнуть, узнать, кто это, и не услышал своего голоса. Меня
опоили, понял он. Миссис Бартлетт что-то подсыпала мне в чай! Дверь начала
открываться; из коридора в комнату упала полоска белого света. Она
становилась все больше, длиннее и ярче, дотянулась до кровати и ослепила
лежащего на ней Нили. До тех пор, пока дверь полностью не открылась, свет
больно жалил его глаза.
В дверном проеме обрисовались три силуэта: два стояли впереди и один
сзади. "Он готов", - сказал кто-то; Нили услышал два голоса в одно и то же
время, один голос как бы накладывался на другой. Один, говорящий
по-английски, принадлежал миссис Бартлетт, а другой, говорящий на грубом
гортанном языке, он никогда не слышал раньше. Этот второй голос, более
сильный и властный, наполнил его страхом, въедавшимся в его внутренности.
Фигуры проскользнули в дверь и приблизились к нему. Они встали над
кроватью. Безмолвно.
Но теперь он мог разглядеть их глаза.
Три пары глаз. Все немигающие. Все мерцающие и светящиеся синим
электрическим пламенем, которое, казалось, все разгоралось. Он попытался
уползти прочь, но мускулы не повиновались. Окна были открыты; он мог бы
крикнуть и позвать на помощь, но когда попытался это сделать, вместо крика
услышал лишь жалобное поскуливание. Эти глаза двигались, разглядывая его
обнаженное тело. Рука опустилась вниз, и Нили увидел на ее запястье
браслет из когтей животных. Пальцы ощупали длину его пениса. Он попытался
отползти от них, но не смог. Опустилась еще одна рука, и холодные пальцы
очертили круги на его животе. Тварь-Бартлетт отступила назад к двери и
закрыла ее.
Сердце Нили бешено колотилось. Дыхание этих тварей в темноте
напоминало размеренное движение кузнечных мехов. Руки дотрагивались до его
груди, рук, бедер и горла; он вдыхал запах женщины, густой и
требовательный, наполняющий комнату сексуальным желанием. Пальцы на его
пенисе гладили плоть. Он знал, что под этими горящими призрачными глазами
рты их были раскрыты и переполнены пылающим вожделением. Одна из фигур
уселась на кровать, наклонилась вперед и лизнула его яички. Другая подошла
с противоположной стороны кровати и поползла к нему, хватаясь за плечи и
слегка кусая за грудь, затем чуть посильнее, с нарастающим желанием.
С усилием повернув голову, отчего на лице выступили крупные капли
пота, Нили увидел глаза твари-Бартлетт, все еще стоявшей рядом с закрытой
дверью. Она ухмылялась.
И к своему собственному ужасу, он почувствовал, как его тело начинает
отвечать на ласки двух женщин, обступивших его кровать. Это еще больше их
возбудило, и они ревниво отпихивали друг друга, борясь за место рядом с
его половым органом. Им завладел чей-то рот. Рука с длинными и острыми
ногтями, похожими на когти, гладила его бедра от ягодиц до коленей,
оставляя вспухающие рубцы. Физическое желание потрясло его, разжигая пожар
в его нервах. Его яички ныли и жаждали высвобождения. И тут он увидел, что
одна из них, женщина-тварь с браслетом из звериных когтей, поднялась на
ноги, медленно снимая с себя одеяние из грубой ткани. Даже в темноте он
разглядел гладкую кожу ее живота, твердые упругие бедра, треугольник
темных волос между ними. Лихорадочный жар бушевал в его мозгу, и теперь у
него была лишь одна нужда, одно желание в мире. Она почуяла это и
двигалась со сводящей с ума медлительностью. Затем и другая женщина-тварь
отошла от кровати и разделась; он ощутил смешанное тепло их тел, и ему
было неважно, что эти жуткие глаза смотрели на него почти безразлично, ему
было все равно, что эти твари были видениями из ночных кошмаров, все
равно, все равно, все равно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103