Топор упал.
Из обрубка его правой руки хлынула шустрая тускло блестящая красная
кровь. Красный дождь забрызгал деревья. Тело Мускатного Джона дергалось,
словно под током. Увидев устремленные на него глаза, он понял, что должен
встать на ноги и бежать, бежать, бежать по направлению к шоссе. Крича от
ужаса и боли, он, шатаясь, поднялся на ноги и, качнувшись вперед, потерял
равновесие и упал сбоку от одной из лошадей на кучу шипов и колючек. Твари
повернулись к нему, подняв топоры. Он побежал, спасая свою жизнь,
спотыкаясь, крича, ковыляя от дерева к дереву; звуки их шагов замедлялись
в густой листве, но недостаточно. Кровотечение. Слишком сильное
кровотечение. О, Господи! О, Господи Иисусе Всеблагий, слишком сильное
кровотечение, засунь руку в эту впадину, придержи вену. О, Господи,
слишком сильное кровотечение, ГОСПОДИ, ПОМОГИ МНЕ, СЛИШКОМ СИЛЬНОЕ
КРОВОТЕЧЕНИЕ!..
Хорошо ориентируясь, они направляли своих лошадей мимо деревьев и
зарослей кустарника; их лица были расщеплены между лунным светом и тенью,
а пальцы, как тиски - вокруг рукояток своих блестящих топоров.
Он опять споткнулся, чуть не упал, но удержался на ногах. Его ноги
подкашивались, в голове гудело, и с каждым шагом тело все больше немело. С
одной стороны волочился рюкзак, потому что у него не было руки, чтобы
поддержать лямку. Горячий пот заливал его лицо. Он обернулся, чтобы
разглядеть их.
И именно тогда тварь, как раз позади него, нагнулась и почти без
усилия одним ударом отсекла голову от окровавленного тела спасавшегося
бегством старика.
Она отлетела в ночь, переворачиваясь; серебряная борода светилась в
лунном свете, глаза уставились на мир и не видели ничего. Тело зашаталось,
безумно дернувшись, и в следующее мгновение рухнуло грудой тряпок,
покрытую запекшейся кровью.
Со зловещими орлиными криками ненависти и мести твари пришпорили
своих лошадей, понукая их вперед. Копыта истоптали тело вместе с костями в
желе. Одно из них натолкнулось на голову, и она разлетелась вдребезги,
словно фарфоровая ваза, в которой содержалась пропитанная вином губка. В
течение почти десяти минут твари пронзительно кричали, их кони исполняли
танец смерти, и когда они закончили, ничего нельзя было узнать, кроме
потрепанного, разорванного во многих местах армейского рюкзака. С
одновременным финальным леденящим криком они направили своих лошадей на
север и скользнули в лес, словно призраки. Долгое время после этого ни
одно животное в лесу не осмеливалось шевельнуться, и даже насекомые
чувствовали мимолетное всепожирающее присутствие размахивающего топором
Зла.
Луна висела в небе словно немой свидетель. Очень медленно, по мере
того как серый свет наползал на горизонт, она начала опускаться. По дороге
проехало несколько грузовиков, направлявшихся в отдаленные города Севера,
расстояние до которых от леса, окружавшего Вифаниин Грех, было равно
вечности.
В лесу мухи собрались на пир.
11. ПОСТОРОННИЙ, СУЮЩИЙ НОС НЕ В СВОИ ДЕЛА
Из-за того, что в окрестностях утром было так тихо, как в могиле,
Эван явственно расслышал звук косилки. Он работал над коротким рассказом в
своем полуподвальном кабинете, сейчас полностью оборудованном. Подвешенные
на стене книжные полки были заполнены старыми изданиями в мягких обложках,
несколькими ценными экземплярами первых изданий Хэмингуэя и Фолкнера и
всякой рассортированной всячиной; окна он оставил открытыми, чтобы уловить
дыхание утреннего ветра.
Высокий звук косилки, как он понял через секунду, внимательно
прислушавшись, доносился к нему через улицу.
Из дома Китинга.
Сегодняшний день, последний день июня, завершал две недели, которые
они прожили в доме на Мак-Клейн-террас. Работая по регулярному расписанию,
он закончил один короткий рассказ и накануне отправил его в "Харперз"; он
уже получил два отказа от них и был готов к третьему. Неважно; он был
уверен, что его материал хорош, это было лишь делом времени. Теперь, когда
семестр в колледже Джорджа Росса начался, Кэй казалась вполне счастливой.
Когда она чувствовала неуверенность по поводу своих педагогических
способностей, Эван разговорами помогал ей отвлечься от этих ощущений, и
постепенно ее настроение улучшалось. Он был рад видеть, что Лори очень
легко привыкла к их новому дому; она, казалось, с нетерпением ждала каждый
день недели, когда ей предстояло отправиться в "солнечную школу", и по
вечерам без умолку болтала об играх с другими детьми. Ему было приятно
видеть такими счастливыми свою жену и дочь, потому что им пришлось пройти
длинный тяжелый путь и, слава Богу, эти тяжелые времена ушли в прошлое.
Они купили кое-какую новую мебель на сбережения, которые Эван накопил за
время работы в Ла-Грейндже, и Кэй строила планы перекрасить гостиную в
мягкий персиковый цвет.
Только тогда, когда он оставался один и позволял своим мыслям
уноситься прочь, Эван ощущал знакомые цепкие паучьи прикосновения старых
сомнений. Они познакомились с немногими семьями в Вифаниином Грехе, и хотя
уже три раза навещали Демарджонов, Эван начинал ощущать и опасаться
недостатка доброжелательности. Он попытался высказать свои чувства Кэй, но
она посмеялась и сказала, что на знакомство с новыми людьми в любом городе
требуется время. Нет нужды торопить события или беспокоиться на этот счет,
сказала она, все придет в свое время. Наконец он согласился, что,
вероятно, она права.
Посторонний, думал Эван; всегда посторонний, сующий нос не в свои
дела. Это все воображение, старался он внушить себе. Только воображение, и
ничего больше. Но, в отличие от других людей, иногда он видел те вещи,
которые не дано было видеть им, и может быть, они это чувствовали в нем.
Поэтому ему было трудно найти друзей и доверять людям. Из-за чувств,
которые он ощущал вокруг себя, Эван отложил свои исследования по истории
Вифаниина Греха; миссис Демарджон была такой неискренней, когда
подбадривала его, что Эван боялся натолкнуться на неодобрение других
жителей деревни. Боялся: вот подходящее ключевое слово, главное чувство.
Он боялся множества вещей, одни из которых сияли на свету, другие таились
в темноте. Боялся неудачи, ненависти, насилия и... да, даже боялся своего
внутреннего зрения.
С той первой ночи в Вифаниином Грехе он больше не видел снов, но
могучий заряд того сна все еще изводил его. Мысленным взором он видел
буквы на дорожном указателе: ВИФАНИИН ГРЕХ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103