Как хотелось ему покончить с сомнениями раз и навсегда.
Старшина, непосредственно руководивший работой, подошел к Батыреву.
— Снег надо бы сразу увозить на машинах, — сказал он. — А то, если оттепель хлынет, подвалы с продовольствием затопит.
Батырев кивнул. В голову пришла вполне удобная для него комбинация.
— Работу продолжать, — приказал он. — Вы, старшина, остаетесь за меня. Машины будут.
Конечно, обо всем этом следовало доложить через посыльного в штаб и тем ограничиться, но Батыреву нужно было свободное время. Да и не осудит же его Светов за находчивость. Вскоре он уже был у начальника станции, а через час они вместе вошли в кабинет председателя горсовета. Батырев с апломбом картинно описал председателю возможные беды от наводнения и получил разрешение на несколько самосвалов.
Автомашины должны были прибыть к пакгаузам только после обеда. Теперь у Батырева появилось и моральное право, и надежное оправдание («Был, мол, занят добыванием грузовиков») на случай, если бы его отсутствие на месте работ было замечено начальством. Прямо из горсовета он зашел в ресторан и плотно закусил. Оттуда на такси поехал к дому, в котором жили Меркуловы, взбежал по лестнице и остановился. Что он скажет, если паче чаяния начальник политотдела окажется, дома? Эх, была не была! Никогда он не противился своим желаниям. Батырев решительно позвонил. Дверь открыла Катя.
— Здравствуйте, девушка! — сказал весело Батырев, входя в коридор.— Как жизнь? —- он кинул беглый взгляд на миловидное лицо Кати, на ее длинные цвета спелой пшеницы косы, тяжело болтающиеся за спиной, на грудь, туго обтянутую стареньким ситцевым платьицем, и, поддавшись минутному порыву, благо в коридоре царил полумрак, легонько потрепал ее по щеке.
Катя отступила и, вся вспыхнув, нахмурившись, ответила невпопад:
— Хозяина нет!
— Догадываюсь. А хозяйка? — ничуть не обидевшись на резкость девушки, снисходительно продолжал Батырев, кладя на полку вешалки шапку и расстегивая шинель: — Дай-ка мне веник обмести с ботинок снег. Что это ты, словно в рот'воды набрала?
Катя, теребя кружево куценького нарядного передника (подарок Елены Станиславовны), мотнула головой и, потупившись, отступила к двери, загораживая вход в столовую.
— Что, и хозяйки нет? — по-своему поняв молчание Кати, спросил Батырев. — Вот это жаль, — продолжал он с досадой. — Придется мне ее обождать...
— Не за чем вам приходить сюда и ждать нечего... — вырвалось у Кати.
— Вот как! Придется, значит, мне ретироваться,— деланно усмехаясь, Батырев потянулся за шапкой, но тут дверь столовой распахнулась, задев Катю, и показалась Елена Станиславовна. Катя шмыгнула на кухню. Батырев проводил ее недоумевающим взглядом и поздоровался с Меркуловой.
— Чем она вас удивила? — спросила Елена Станиславовна, подавая руку Батыреву.
— Сказала, что мне в этот дом не за чем приходить, — Батырев обиженно поглядел на Меркулову, — значит ли это, что вы, так сказать, не принимаете?
— Нет. Вы прямо-таки кстати, — радушно ответила Меркулова. Она постояла, ожидая, пока Батырев снимал шинель, заглянула на кухню и что-то негромко, но властно бросила Кате. Затем провела гостя через столовую в кабинет мужа и, садясь в кресло, сказала раздраженно:
— Так Катя вам сказала, что меня нет дома? Странно... Это мне не нравится.-—Елена Станиславовна нервно сняла с пальца и затем снова надела дорогое кольцо: — Девчонку придется, видимо, уволить.
— Это вы о Кате? — зачем-то переспросил Батырев. — Ну к чему такие строгости? Просто ей, наверное, я не нравлюсь. Вот она и высказалась откровенно.
— Тем хуже для нее, — ответила Меркулова. — Я работала в кабинете над этими переводами, — она пошевелила рукой лежащие на столе бумаги, — когда услышала звонок... Разве могла предположить, что домработница такое вам ляпнет... Нет, нет... это не случайно,— она на мгновенье задумалась. Катя вообще последние дни вела себя как-то странно: поглядывала искоса, отвечала дерзковато. То, что произошло сейчас, натолкнуло Меркулову на мысль: «Не с того ли вечера, когда Батырев был у меня, это началось? Ах, она ведь была дома. Как я об этом не подумала? Глупо и досадно. Да, девчонку надо убрать!» Приняв это решение, Елена Станиславовна тотчас забыла о Кате. У нее были дела поважнее. Она повернулась к Батыреву и, прищурив глаза, сказала: — У меня к вам будет несколько вопросов.
— Хоть миллион! — воскликнул живо Батырев. Он обошел кресло и хотел обнять Меркулову. — Я очень скучал по тебе, дорогая... — сказал он дрогнувшим голосом. Его вдруг охватило такое волнение, словно он был и вправду влюблен, словно сейчас, в эту минуту, решалась его судьба.
Елена Станиславовна спокойно отстранила его руку.
— Не «ты», а «вы», и наперед условимся, Валентин Корнеевич!
Сердце у Батырева упало.Однако по ее лицу было видно, что она ничуть не обиделась и не рассердилась, а просто спокойно поставила его на место. Батырев сразу это почувствовал. Раздосадованный, он отошел от кресла и, засунув руки в карманы, сел на диван. «Да, — подумал он, — все не так просто... Ну ладно, поживем, увидим».
Солнечный свет перламутровым блеском лежал на заиндевелых оконных стеклах, покрывая сеткой бликов желтый, как воск, паркет, зеленело сукно письменного стола; светились пышные, подкрашенные хной и оттого отливающие бронзой волосы Меркуловой, задумчиво склонившей голову, ее длинные полные руки безвольно лежали па коленях. Озаренная дрожащим переливающимся светом, в сером узком платье, она казалась не по годам молодой. В комнате было празднично чисто, пахло духами, а из радиоприемника доносилась тихая музыка.
Батырев, позавидовав комфорту и легкой жизни Меркуловой, щелкнул пальцами по статуэтке «Диана на охоте», стоящей на подставке около дивана, и сказал, плохо скрывая раздражение:
— Ну-с, какие будут ко мне вопросы?
Елена Станиславовна встала с кресла и, подойдя, покровительственно провела рукой по его голове.
Он поймал ее руку, она не отталкивала его ровно столько, чтобы не обидеть; затем, когда он порывисто потянулся к ней, продекламировала с улыбкой:
— «Учитесь властвовать собой».— Елена Станиславовна прошлась легким шагом по комнате и вдруг спросила: — Вы регулярно переписываетесь с родителями?
«Что она куражится!» — рассерженно подумал Батырев. Он хотел было встать, сказать несколько учтивых, но желчных и злых слов и уйти. Но ничего подобного не сделал. Елена Станиславовна все больше
влекла его. В ней было то неуловимое превосходство полного владения собой и вместе с тем то очарование, которые позволяют такого рода женщинам ставить в тупик влюбленных в них мужчин, делать их то несчастными, то счастливыми по своему усмотрению.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145
Старшина, непосредственно руководивший работой, подошел к Батыреву.
— Снег надо бы сразу увозить на машинах, — сказал он. — А то, если оттепель хлынет, подвалы с продовольствием затопит.
Батырев кивнул. В голову пришла вполне удобная для него комбинация.
— Работу продолжать, — приказал он. — Вы, старшина, остаетесь за меня. Машины будут.
Конечно, обо всем этом следовало доложить через посыльного в штаб и тем ограничиться, но Батыреву нужно было свободное время. Да и не осудит же его Светов за находчивость. Вскоре он уже был у начальника станции, а через час они вместе вошли в кабинет председателя горсовета. Батырев с апломбом картинно описал председателю возможные беды от наводнения и получил разрешение на несколько самосвалов.
Автомашины должны были прибыть к пакгаузам только после обеда. Теперь у Батырева появилось и моральное право, и надежное оправдание («Был, мол, занят добыванием грузовиков») на случай, если бы его отсутствие на месте работ было замечено начальством. Прямо из горсовета он зашел в ресторан и плотно закусил. Оттуда на такси поехал к дому, в котором жили Меркуловы, взбежал по лестнице и остановился. Что он скажет, если паче чаяния начальник политотдела окажется, дома? Эх, была не была! Никогда он не противился своим желаниям. Батырев решительно позвонил. Дверь открыла Катя.
— Здравствуйте, девушка! — сказал весело Батырев, входя в коридор.— Как жизнь? —- он кинул беглый взгляд на миловидное лицо Кати, на ее длинные цвета спелой пшеницы косы, тяжело болтающиеся за спиной, на грудь, туго обтянутую стареньким ситцевым платьицем, и, поддавшись минутному порыву, благо в коридоре царил полумрак, легонько потрепал ее по щеке.
Катя отступила и, вся вспыхнув, нахмурившись, ответила невпопад:
— Хозяина нет!
— Догадываюсь. А хозяйка? — ничуть не обидевшись на резкость девушки, снисходительно продолжал Батырев, кладя на полку вешалки шапку и расстегивая шинель: — Дай-ка мне веник обмести с ботинок снег. Что это ты, словно в рот'воды набрала?
Катя, теребя кружево куценького нарядного передника (подарок Елены Станиславовны), мотнула головой и, потупившись, отступила к двери, загораживая вход в столовую.
— Что, и хозяйки нет? — по-своему поняв молчание Кати, спросил Батырев. — Вот это жаль, — продолжал он с досадой. — Придется мне ее обождать...
— Не за чем вам приходить сюда и ждать нечего... — вырвалось у Кати.
— Вот как! Придется, значит, мне ретироваться,— деланно усмехаясь, Батырев потянулся за шапкой, но тут дверь столовой распахнулась, задев Катю, и показалась Елена Станиславовна. Катя шмыгнула на кухню. Батырев проводил ее недоумевающим взглядом и поздоровался с Меркуловой.
— Чем она вас удивила? — спросила Елена Станиславовна, подавая руку Батыреву.
— Сказала, что мне в этот дом не за чем приходить, — Батырев обиженно поглядел на Меркулову, — значит ли это, что вы, так сказать, не принимаете?
— Нет. Вы прямо-таки кстати, — радушно ответила Меркулова. Она постояла, ожидая, пока Батырев снимал шинель, заглянула на кухню и что-то негромко, но властно бросила Кате. Затем провела гостя через столовую в кабинет мужа и, садясь в кресло, сказала раздраженно:
— Так Катя вам сказала, что меня нет дома? Странно... Это мне не нравится.-—Елена Станиславовна нервно сняла с пальца и затем снова надела дорогое кольцо: — Девчонку придется, видимо, уволить.
— Это вы о Кате? — зачем-то переспросил Батырев. — Ну к чему такие строгости? Просто ей, наверное, я не нравлюсь. Вот она и высказалась откровенно.
— Тем хуже для нее, — ответила Меркулова. — Я работала в кабинете над этими переводами, — она пошевелила рукой лежащие на столе бумаги, — когда услышала звонок... Разве могла предположить, что домработница такое вам ляпнет... Нет, нет... это не случайно,— она на мгновенье задумалась. Катя вообще последние дни вела себя как-то странно: поглядывала искоса, отвечала дерзковато. То, что произошло сейчас, натолкнуло Меркулову на мысль: «Не с того ли вечера, когда Батырев был у меня, это началось? Ах, она ведь была дома. Как я об этом не подумала? Глупо и досадно. Да, девчонку надо убрать!» Приняв это решение, Елена Станиславовна тотчас забыла о Кате. У нее были дела поважнее. Она повернулась к Батыреву и, прищурив глаза, сказала: — У меня к вам будет несколько вопросов.
— Хоть миллион! — воскликнул живо Батырев. Он обошел кресло и хотел обнять Меркулову. — Я очень скучал по тебе, дорогая... — сказал он дрогнувшим голосом. Его вдруг охватило такое волнение, словно он был и вправду влюблен, словно сейчас, в эту минуту, решалась его судьба.
Елена Станиславовна спокойно отстранила его руку.
— Не «ты», а «вы», и наперед условимся, Валентин Корнеевич!
Сердце у Батырева упало.Однако по ее лицу было видно, что она ничуть не обиделась и не рассердилась, а просто спокойно поставила его на место. Батырев сразу это почувствовал. Раздосадованный, он отошел от кресла и, засунув руки в карманы, сел на диван. «Да, — подумал он, — все не так просто... Ну ладно, поживем, увидим».
Солнечный свет перламутровым блеском лежал на заиндевелых оконных стеклах, покрывая сеткой бликов желтый, как воск, паркет, зеленело сукно письменного стола; светились пышные, подкрашенные хной и оттого отливающие бронзой волосы Меркуловой, задумчиво склонившей голову, ее длинные полные руки безвольно лежали па коленях. Озаренная дрожащим переливающимся светом, в сером узком платье, она казалась не по годам молодой. В комнате было празднично чисто, пахло духами, а из радиоприемника доносилась тихая музыка.
Батырев, позавидовав комфорту и легкой жизни Меркуловой, щелкнул пальцами по статуэтке «Диана на охоте», стоящей на подставке около дивана, и сказал, плохо скрывая раздражение:
— Ну-с, какие будут ко мне вопросы?
Елена Станиславовна встала с кресла и, подойдя, покровительственно провела рукой по его голове.
Он поймал ее руку, она не отталкивала его ровно столько, чтобы не обидеть; затем, когда он порывисто потянулся к ней, продекламировала с улыбкой:
— «Учитесь властвовать собой».— Елена Станиславовна прошлась легким шагом по комнате и вдруг спросила: — Вы регулярно переписываетесь с родителями?
«Что она куражится!» — рассерженно подумал Батырев. Он хотел было встать, сказать несколько учтивых, но желчных и злых слов и уйти. Но ничего подобного не сделал. Елена Станиславовна все больше
влекла его. В ней было то неуловимое превосходство полного владения собой и вместе с тем то очарование, которые позволяют такого рода женщинам ставить в тупик влюбленных в них мужчин, делать их то несчастными, то счастливыми по своему усмотрению.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145