А главное, была хороша собой и никому не отдавала явного пред- почтения.
Ходили слухи, что на фронт она пошла, чтобы выбрать себе мужа починовней. Но, впрочем, все это были только сплетни. Держала себя Елена Станиславовна со всеми безукоризненно тактично. Меркулову она понравилась с первого взгляда. Он попробовал шутя приволокнуться за ней, но Елена Станиславовна сразу же пресекла его надежды на легкую победу.
...Меркулов влюблялся в нее все больше. Елена Станиславовна иногда танцевала с ним, по временам же устраивала как бы допрос с пристрастием, будто испытывая его силу и гибкость его ума и воли. Потом она забывала о нем, разговаривая с другими, а он, измученный ревностью, злой, уходил домой, валился на кровать и бормотал: «Брошу... ну ее, брошу». И чем чаще он это говорил, тем ясней для него было, как дорога она ему.
Война кончилась. Компания в доме бургомистра распалась как-то сама собой. Одни ждали демобилизации и, уединившись с близкими друзьями, говорили о самом сокровенном, как говорят перед разлукой; другие погрузились с головой в хлопоты, связанные с вызовом своих семей; третьи получали новые назначения... Вокруг Елены Станиславовны образовалась пустота, и Борис Осипович, которому спешить было некуда, стал
проводить с ней свободное время. Они сидели по вечерам на берегу моря, она читала ему стихи, а он молчал, думая о ней. Однако вскоре на его голову обрушились неприятности, едва не изменившие всего хода его жизни.
Прибыл приказ о расформировании полка морской пехоты. Бориса Осиповича вызывали в отдел кадров политсостава. Подразделение, которым командовал Меркулов, перешло в ведение штаба флота. Капитан 3 ранга, работник отдела кадров, долго перечитывал бумаги в его личном деле. Меркулова это нисколько не волновало. Биография у него была превосходная. Сын председателя сибирского колхоза, в прошлом партизана гражданской войны, он после окончания средней школы ушел служить на флот. Три года был боцманом на эсминце. Там его избрали секретарем комсомольской организации корабля. Вернувшись домой после демобилизации, он закончил школу партийного актива, вскоре стал инструктором, а затем через несколько лет был избран секретарем райкома партии. На этом посту и застала его война. На фронт Борис Осипович ушел добровольцем, решительно отказавшись от брони. Из райкома партии его отпустили неохотно, но все же отпустили, учтя прежнюю морскую профессию. В военкомате Борису Осиповичу присвоили звание политрука и отправили на Черное море.
Маленький корабль, на котором он служил, вскоре, однако, наскочил на вражескую мину и погиб. В 1942 году Борис Осипович был назначен в отправляющийся под Сталинград батальон морской пехоты. Дальше шел обычный фронтовой путь — бои, ранения, награды, новые звания и должности...
«Чего он мудрит над моим личным делом, — думал Борис Осипович, рассматривая инструктора по кадрам. — Сразу ясно, педант».
Инструктор захлопнул папку, предложил Борису Осиповичу папиросу и закурил сам. Видно было, что предстоящий разговор был для него неприятен.
— Сложное с вами дело, — сказал в раздумье кадровик.—Нет у вас военного образования.
— А война?
— Да, война стоит трех академий, — согласился инструктор.— Но ведь пройдет год-другой, многое станет новым в технике и тактике. Думали отправить вас на учебу. Желающих хоть отбавляй, экзамены нелегкие, а вы, конечно, многое перезабыли. Какие же перспективы?
Борис Осипович молча, в упор смотрел на инструктора. И тот откровенно закончил:
— Вы до войны были секретарем райкома. Люди колхозному селу нужны. Так не лучше ли бы вам демобилизоваться?
Борис Осипович был ошеломлен. Одно дело демобилизоваться в молодости, старшиной, другое — в тридцать два года, когда военная служба стала твоей плотью и кровью. Да и куда ехать? В сибирскую глухомань?! Разве туда затянешь такую женщину, как Елена Станиславовна! Без нее же теперь жизнь не мила. Он скрипнул зубами, сказал глухо:
— По-канцелярски вы мое дело решили.
— Да, теперь многие называют нас и канцеляристами, и бумажными душами. — Инструктор не обиделся. Видно было по его глазам, что он сочувствует Меркулову.
— Я пойду к начальнику политуправления, — сказал Борис Осипович.
— Отчего же, сходите!
В приемной начальника политуправления было людно. Уже через несколько минут Борис Осипович понял, что пришел напрасно. У многих офицеров было такое же положение, как у него. «Не стану просить», — решил он. В нем заговорило самолюбие. Он вернулся в отдел кадров и написал рапорт с просьбой о демобилизации.
— Поздравляю вас, товарищ Меркулов, с возвращением к мирной жизни, — сказал на прощание инструктор, пряча его рапорт в папку.
Дойдя до этого места в своих воспоминаниях, Борис Осипович досадливо повел плечами. Мог ли он предвидеть тогда, что инструктор по кадрам Порядов когда-нибудь окажется его заместителем и что придется сказать ему: «Да, товарищ Порядов, вы, конечно, вообще знающий человек, но в военном деле профан».
Вспомнил ли Порядов разговор, состоявшийся более восьми лет назад, Борис Осипович не знал. Было бы, конечно, неприятно, если бы Порядов стал искать за
принципиальной откровенностью начальника какую-то иную подоплеку. Впрочем, это не имело практического значения. Он взглянул на жену. Елена Станиславовна достала из книжного шкафа журнал и, склонившись над столом, просматривала его. Лучи закатного солнца освещали ее волосы. Сердце Бориса Осиповича было переполнено любовью к жене. Он снова вернулся к мыслям о прошлом.
Тогда, подав рапорт о демобилизации, Меркулов направился к ней. Она, уже свободная от дел, встретила его в простом домашнем платье.
Волнуясь, он рассказал ей все. — О чувствах моих, Лена, вы знаете. Но, кроме них, ничего заманчивого предложить не могу, — закончил он свою исповедь.
Она, спокойно смотря ему в глаза, сказала нежно, впервые обратившись на «ты» и по имени.
— Я выйду за тебя замуж, Борис!
Он схватил ее, обнял и стал целовать. Она отвечала на его поцелуи, но потом отстранилась и, будто продолжая только начатый разговор, сказала:
— Только ты должен знать. У меня уже был муж. Я оставила его. До тебя могут дойти всякие сплетни...
— Сплетен я никогда не слушаю, и до твоего прошлого мне нет дела. Она кивнула головой.
— И еще одно условие.
— Говори. — Ради нее он готов был перевернуть весь мир.
— Немедленно забери рапорт. Ты пойдешь к начальнику политуправления и будешь просить любую, пусть самую маленькую должность, но только там, где ты безусловно нужен.
— Понимаешь, мне самому горько оставлять службу, — сказал он. — Но что ты скажешь, если меня пошлют в какое-нибудь захолустье?
— Чтобы идти вперед, чтобы стать профессиональным военным, ты должен сейчас быть нужен хоть где-нибудь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145
Ходили слухи, что на фронт она пошла, чтобы выбрать себе мужа починовней. Но, впрочем, все это были только сплетни. Держала себя Елена Станиславовна со всеми безукоризненно тактично. Меркулову она понравилась с первого взгляда. Он попробовал шутя приволокнуться за ней, но Елена Станиславовна сразу же пресекла его надежды на легкую победу.
...Меркулов влюблялся в нее все больше. Елена Станиславовна иногда танцевала с ним, по временам же устраивала как бы допрос с пристрастием, будто испытывая его силу и гибкость его ума и воли. Потом она забывала о нем, разговаривая с другими, а он, измученный ревностью, злой, уходил домой, валился на кровать и бормотал: «Брошу... ну ее, брошу». И чем чаще он это говорил, тем ясней для него было, как дорога она ему.
Война кончилась. Компания в доме бургомистра распалась как-то сама собой. Одни ждали демобилизации и, уединившись с близкими друзьями, говорили о самом сокровенном, как говорят перед разлукой; другие погрузились с головой в хлопоты, связанные с вызовом своих семей; третьи получали новые назначения... Вокруг Елены Станиславовны образовалась пустота, и Борис Осипович, которому спешить было некуда, стал
проводить с ней свободное время. Они сидели по вечерам на берегу моря, она читала ему стихи, а он молчал, думая о ней. Однако вскоре на его голову обрушились неприятности, едва не изменившие всего хода его жизни.
Прибыл приказ о расформировании полка морской пехоты. Бориса Осиповича вызывали в отдел кадров политсостава. Подразделение, которым командовал Меркулов, перешло в ведение штаба флота. Капитан 3 ранга, работник отдела кадров, долго перечитывал бумаги в его личном деле. Меркулова это нисколько не волновало. Биография у него была превосходная. Сын председателя сибирского колхоза, в прошлом партизана гражданской войны, он после окончания средней школы ушел служить на флот. Три года был боцманом на эсминце. Там его избрали секретарем комсомольской организации корабля. Вернувшись домой после демобилизации, он закончил школу партийного актива, вскоре стал инструктором, а затем через несколько лет был избран секретарем райкома партии. На этом посту и застала его война. На фронт Борис Осипович ушел добровольцем, решительно отказавшись от брони. Из райкома партии его отпустили неохотно, но все же отпустили, учтя прежнюю морскую профессию. В военкомате Борису Осиповичу присвоили звание политрука и отправили на Черное море.
Маленький корабль, на котором он служил, вскоре, однако, наскочил на вражескую мину и погиб. В 1942 году Борис Осипович был назначен в отправляющийся под Сталинград батальон морской пехоты. Дальше шел обычный фронтовой путь — бои, ранения, награды, новые звания и должности...
«Чего он мудрит над моим личным делом, — думал Борис Осипович, рассматривая инструктора по кадрам. — Сразу ясно, педант».
Инструктор захлопнул папку, предложил Борису Осиповичу папиросу и закурил сам. Видно было, что предстоящий разговор был для него неприятен.
— Сложное с вами дело, — сказал в раздумье кадровик.—Нет у вас военного образования.
— А война?
— Да, война стоит трех академий, — согласился инструктор.— Но ведь пройдет год-другой, многое станет новым в технике и тактике. Думали отправить вас на учебу. Желающих хоть отбавляй, экзамены нелегкие, а вы, конечно, многое перезабыли. Какие же перспективы?
Борис Осипович молча, в упор смотрел на инструктора. И тот откровенно закончил:
— Вы до войны были секретарем райкома. Люди колхозному селу нужны. Так не лучше ли бы вам демобилизоваться?
Борис Осипович был ошеломлен. Одно дело демобилизоваться в молодости, старшиной, другое — в тридцать два года, когда военная служба стала твоей плотью и кровью. Да и куда ехать? В сибирскую глухомань?! Разве туда затянешь такую женщину, как Елена Станиславовна! Без нее же теперь жизнь не мила. Он скрипнул зубами, сказал глухо:
— По-канцелярски вы мое дело решили.
— Да, теперь многие называют нас и канцеляристами, и бумажными душами. — Инструктор не обиделся. Видно было по его глазам, что он сочувствует Меркулову.
— Я пойду к начальнику политуправления, — сказал Борис Осипович.
— Отчего же, сходите!
В приемной начальника политуправления было людно. Уже через несколько минут Борис Осипович понял, что пришел напрасно. У многих офицеров было такое же положение, как у него. «Не стану просить», — решил он. В нем заговорило самолюбие. Он вернулся в отдел кадров и написал рапорт с просьбой о демобилизации.
— Поздравляю вас, товарищ Меркулов, с возвращением к мирной жизни, — сказал на прощание инструктор, пряча его рапорт в папку.
Дойдя до этого места в своих воспоминаниях, Борис Осипович досадливо повел плечами. Мог ли он предвидеть тогда, что инструктор по кадрам Порядов когда-нибудь окажется его заместителем и что придется сказать ему: «Да, товарищ Порядов, вы, конечно, вообще знающий человек, но в военном деле профан».
Вспомнил ли Порядов разговор, состоявшийся более восьми лет назад, Борис Осипович не знал. Было бы, конечно, неприятно, если бы Порядов стал искать за
принципиальной откровенностью начальника какую-то иную подоплеку. Впрочем, это не имело практического значения. Он взглянул на жену. Елена Станиславовна достала из книжного шкафа журнал и, склонившись над столом, просматривала его. Лучи закатного солнца освещали ее волосы. Сердце Бориса Осиповича было переполнено любовью к жене. Он снова вернулся к мыслям о прошлом.
Тогда, подав рапорт о демобилизации, Меркулов направился к ней. Она, уже свободная от дел, встретила его в простом домашнем платье.
Волнуясь, он рассказал ей все. — О чувствах моих, Лена, вы знаете. Но, кроме них, ничего заманчивого предложить не могу, — закончил он свою исповедь.
Она, спокойно смотря ему в глаза, сказала нежно, впервые обратившись на «ты» и по имени.
— Я выйду за тебя замуж, Борис!
Он схватил ее, обнял и стал целовать. Она отвечала на его поцелуи, но потом отстранилась и, будто продолжая только начатый разговор, сказала:
— Только ты должен знать. У меня уже был муж. Я оставила его. До тебя могут дойти всякие сплетни...
— Сплетен я никогда не слушаю, и до твоего прошлого мне нет дела. Она кивнула головой.
— И еще одно условие.
— Говори. — Ради нее он готов был перевернуть весь мир.
— Немедленно забери рапорт. Ты пойдешь к начальнику политуправления и будешь просить любую, пусть самую маленькую должность, но только там, где ты безусловно нужен.
— Понимаешь, мне самому горько оставлять службу, — сказал он. — Но что ты скажешь, если меня пошлют в какое-нибудь захолустье?
— Чтобы идти вперед, чтобы стать профессиональным военным, ты должен сейчас быть нужен хоть где-нибудь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145