.. Иначе говоря, улавливалась только утилитарная сторона вещей. Теперь же захотелось оценить квартиру эстетически.
Мария покачала головой. С первого взгляда было ясно, что это дом холостяка, да еще такой, где хозяин — редкий гость. Уюта нет и в помине.В большой пустынной столовой — натертый до блеска паркет, без малейшего следа пятен или царапин, какие всегда бывают в семейных домах, четырехугольный массивный стол, па котором одиноко блестит серебряная пепельница, в буфете за стеклом по ранжиру выставлены хрустальные графины и бокалы. Все слишком строго и чинно. В каждом углу по креслу, стулья стоят, прижавшись спинками к стенам. Это придает комнате совсем нежилой вид.
Мария поднялась. В кабинете было несколько лучше, но и он был похож скорее на библиотечное помещение. Вдоль стен стояли шкафы с книгами. Шкафы были разного стиля и приобретались, видимо, в разное время; один — старинный, красного дерева, два других — стандартные, мосдревтрестовские, наконец, неподалеку от письменного стола стояла этажерка.
В спальне диван клубного типа, старая карельской березы кровать и очень простой и совсем женский туалет.Как это все оказалось под одной крышей? Марии захотелось пофантазировать и представить себе историю мебели, заполнившей квартиру.
Сначала, конечно, из КЭЧа привезли все оборудование столовой, мосдревтрестовские шкафы, письменный стол и диван и расставили все, как на складе, чинно, в армейском порядке. Серов посмотрел и равнодушно кивнул головой. Жил он на корабле, сюда заглядывал редко. Так он за все время даже не переставил стула в столовой. Хрусталь и пепельница, вероятно, были ему подарены по случаю какой-нибудь торжественной даты друзьями на корабле, и расставлял их здесь какой-нибудь матрос, которого послал Серов, дав ему ключ от квартиры. Только книги, в этом Мария почему-то была уверена, Серов расставил сам. Книги он должен был любить. Мария увидела, что получает он десятки подписных изданий, на полках стояли последние новинки, букинистические редкости.
«Но откуда же взялись красного дерева книжный шкаф и этажерка в Белых Скалах?» — Мария задумалась. Ну, конечно, было так: книги переставали вмещаться в двух первоначально полученных шкафах, и так как не хотелось обращаться с просьбами в КЭЧ, он начал складывать их на полу. Потом, наверно, встретился с каким-нибудь ответственным работником, который в свое время приехал в Белые Скалы с доброй пол-дюжиной контейнеров и снова отзывался в центр, поэтому в спешке, охотно продавал, а то и просто раздавал друзьям и знакомым громоздкие вещи. Серов приказал притащить этажерку и шкаф. Стилем мебели он явно пренебрегал, было б место для книг. Заодно, наверно, захватил и кровать, и туалет. Каждое утро приходила уборщица, подметала, смахивала пыль, а может быть, это делал ординарец или адъютант, но домашнего уюта адмирал здесь чувствовать не мог. Вряд ли в этот дом могло тянуть с корабля.
Марии стало даже жаль Серова. Она решила устроить ему маленький сюрприз. Засучив рукава, она принялась передвигать мебель в столовой. Придвинула несколько стульев к окну, нарушила строгую симметрию в расстановке кресел, вытащив их на середину комнаты, и задумалась: «Куда же „их ставить?» В эту минуту прозвонил звонок у входной двери. Мария рас-
терялась. «У хозяев должны быть ключи». Звонок настойчиво прозвенел снова. Мария неуверенно пошла к двери. «Кого и как могу я принять в адмиральской пижаме?»
— Кто там?—спросила она робко.
— Мария, ты... Открой! — послышался голос Кипа-рисова.
— Ипполит! — Мария распахнула дверь.
— Пойдем в комнаты! — Он прошел мимо нее в столовую, не сняв даже фуражки.
— Я вижу, ты чувствуешь себя здесь хозяйкой, если не больше, — сказал он с сарказмом.
Мария попыталась успокоить его.
— Не надо так, Ипполит, я тебе все объясню. — Она еще не знала, почему он пришел, но уже догадывалась, что шел он к ней, уже понимала, что привел его в адмиральскую квартиру путь тревог за нее и поисков ее. И ей было радостно от этого и радостно даже от того, что в его тоне звучали ревнивые нотки. «Значит, любит». — Видишь ли, вчера... — Она торопливо стала рассказывать о том, как едва не заблудилась и едва не утонула, спеша к нему.
Он слушал молча, стягивая перчатки с рук и закуривая сигарету. По существу ему было уже все известно. Кипарисов прибыл в Белые Скалы из бухты Казацкой на сутки. Служебное задание (нужно было уточнить место и время посадки на «Державный» десантных частей) мог бы, конечно, выполнить и другой офицер, но Николаев охотно пошел навстречу желаниям своего старпома. Вечером Кипарисов понапрасну прождал Марию около двух часов, потом ночевал в общежитии. Он не особенно волновался, зная, что в метельные дни многое могло задержать Марию на работе. Утром он все же позвонил ей. Начальник цеха, подошедший к телефону, сказал Кипарисову, что звонили из военного госпиталя и сообщили, что Краева заболела, как будто несерьезно и ненадолго, в связи с каким-то несчастным случаем, но... Кипарисов далее слушать не стал. Теперь его охватила тревога. Он помчался в госпиталь и представился мужем Краевой. Его свели с врачом. От нее он все и узнал.
— Вы, однако, не волнуйтесь, — сочувственно смотря на Кипарисова, заключила врач. — А вот адмирал, к сожалению,—она горестно вздохнула.
— Что адмирал?
— Ночью у него был жар. Воспаление легких. Острая вспышка старого ревматизма, сердце... Пришлось увезти в госпиталь... — она развела руками.
Кипарисов тотчас сообразил, что застанет Марию на квартире Серова одну. Направляясь к ней, он еще беспокоился: «А вдруг простудилась...» Но, признаться, его более тревожило другое: «Его невеста, почти жена, на холостяцкой квартире адмирала». Эта мысль стояла на первом месте. Мария, сейчас выглядевшая золотоволосым мальчишкой, вся в чужом, и привлекала его к себе, и раздражала.
Он не дал ей договорить.
— Я за тобой.
— Но как же я так поеду?
— Где же твое платье? — спросил он подозрительно.— Думаешь, мне приятно видеть тебя в адмиральском белье?
Мария вспыхнула, по сдержалась и только махнула рукой.
— Как могла ты не настоять на немедленной отправке домой или в госпиталь? Что подумают о тебе люди, офицеры, их жены? Как я буду выглядеть? Тебе что, это безразлично?
Мария смотрела на Кипарисова широко открытыми глазами. Стало до слез обидно, что так, в одну минуту, заплевано все то хорошее, почти отцовское, что сделал для нее Серов, и то чувство нежной благодарности, которое было у нее к Серову. Однако было нечто еще худшее. Если бы Кипарисов только ревновал ее, подозревал и мучился от этого, она, может быть, простила бы ему. Но в его словах звучала не ревность, а боязнь мелкой, ничтожной сплетни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145
Мария покачала головой. С первого взгляда было ясно, что это дом холостяка, да еще такой, где хозяин — редкий гость. Уюта нет и в помине.В большой пустынной столовой — натертый до блеска паркет, без малейшего следа пятен или царапин, какие всегда бывают в семейных домах, четырехугольный массивный стол, па котором одиноко блестит серебряная пепельница, в буфете за стеклом по ранжиру выставлены хрустальные графины и бокалы. Все слишком строго и чинно. В каждом углу по креслу, стулья стоят, прижавшись спинками к стенам. Это придает комнате совсем нежилой вид.
Мария поднялась. В кабинете было несколько лучше, но и он был похож скорее на библиотечное помещение. Вдоль стен стояли шкафы с книгами. Шкафы были разного стиля и приобретались, видимо, в разное время; один — старинный, красного дерева, два других — стандартные, мосдревтрестовские, наконец, неподалеку от письменного стола стояла этажерка.
В спальне диван клубного типа, старая карельской березы кровать и очень простой и совсем женский туалет.Как это все оказалось под одной крышей? Марии захотелось пофантазировать и представить себе историю мебели, заполнившей квартиру.
Сначала, конечно, из КЭЧа привезли все оборудование столовой, мосдревтрестовские шкафы, письменный стол и диван и расставили все, как на складе, чинно, в армейском порядке. Серов посмотрел и равнодушно кивнул головой. Жил он на корабле, сюда заглядывал редко. Так он за все время даже не переставил стула в столовой. Хрусталь и пепельница, вероятно, были ему подарены по случаю какой-нибудь торжественной даты друзьями на корабле, и расставлял их здесь какой-нибудь матрос, которого послал Серов, дав ему ключ от квартиры. Только книги, в этом Мария почему-то была уверена, Серов расставил сам. Книги он должен был любить. Мария увидела, что получает он десятки подписных изданий, на полках стояли последние новинки, букинистические редкости.
«Но откуда же взялись красного дерева книжный шкаф и этажерка в Белых Скалах?» — Мария задумалась. Ну, конечно, было так: книги переставали вмещаться в двух первоначально полученных шкафах, и так как не хотелось обращаться с просьбами в КЭЧ, он начал складывать их на полу. Потом, наверно, встретился с каким-нибудь ответственным работником, который в свое время приехал в Белые Скалы с доброй пол-дюжиной контейнеров и снова отзывался в центр, поэтому в спешке, охотно продавал, а то и просто раздавал друзьям и знакомым громоздкие вещи. Серов приказал притащить этажерку и шкаф. Стилем мебели он явно пренебрегал, было б место для книг. Заодно, наверно, захватил и кровать, и туалет. Каждое утро приходила уборщица, подметала, смахивала пыль, а может быть, это делал ординарец или адъютант, но домашнего уюта адмирал здесь чувствовать не мог. Вряд ли в этот дом могло тянуть с корабля.
Марии стало даже жаль Серова. Она решила устроить ему маленький сюрприз. Засучив рукава, она принялась передвигать мебель в столовой. Придвинула несколько стульев к окну, нарушила строгую симметрию в расстановке кресел, вытащив их на середину комнаты, и задумалась: «Куда же „их ставить?» В эту минуту прозвонил звонок у входной двери. Мария рас-
терялась. «У хозяев должны быть ключи». Звонок настойчиво прозвенел снова. Мария неуверенно пошла к двери. «Кого и как могу я принять в адмиральской пижаме?»
— Кто там?—спросила она робко.
— Мария, ты... Открой! — послышался голос Кипа-рисова.
— Ипполит! — Мария распахнула дверь.
— Пойдем в комнаты! — Он прошел мимо нее в столовую, не сняв даже фуражки.
— Я вижу, ты чувствуешь себя здесь хозяйкой, если не больше, — сказал он с сарказмом.
Мария попыталась успокоить его.
— Не надо так, Ипполит, я тебе все объясню. — Она еще не знала, почему он пришел, но уже догадывалась, что шел он к ней, уже понимала, что привел его в адмиральскую квартиру путь тревог за нее и поисков ее. И ей было радостно от этого и радостно даже от того, что в его тоне звучали ревнивые нотки. «Значит, любит». — Видишь ли, вчера... — Она торопливо стала рассказывать о том, как едва не заблудилась и едва не утонула, спеша к нему.
Он слушал молча, стягивая перчатки с рук и закуривая сигарету. По существу ему было уже все известно. Кипарисов прибыл в Белые Скалы из бухты Казацкой на сутки. Служебное задание (нужно было уточнить место и время посадки на «Державный» десантных частей) мог бы, конечно, выполнить и другой офицер, но Николаев охотно пошел навстречу желаниям своего старпома. Вечером Кипарисов понапрасну прождал Марию около двух часов, потом ночевал в общежитии. Он не особенно волновался, зная, что в метельные дни многое могло задержать Марию на работе. Утром он все же позвонил ей. Начальник цеха, подошедший к телефону, сказал Кипарисову, что звонили из военного госпиталя и сообщили, что Краева заболела, как будто несерьезно и ненадолго, в связи с каким-то несчастным случаем, но... Кипарисов далее слушать не стал. Теперь его охватила тревога. Он помчался в госпиталь и представился мужем Краевой. Его свели с врачом. От нее он все и узнал.
— Вы, однако, не волнуйтесь, — сочувственно смотря на Кипарисова, заключила врач. — А вот адмирал, к сожалению,—она горестно вздохнула.
— Что адмирал?
— Ночью у него был жар. Воспаление легких. Острая вспышка старого ревматизма, сердце... Пришлось увезти в госпиталь... — она развела руками.
Кипарисов тотчас сообразил, что застанет Марию на квартире Серова одну. Направляясь к ней, он еще беспокоился: «А вдруг простудилась...» Но, признаться, его более тревожило другое: «Его невеста, почти жена, на холостяцкой квартире адмирала». Эта мысль стояла на первом месте. Мария, сейчас выглядевшая золотоволосым мальчишкой, вся в чужом, и привлекала его к себе, и раздражала.
Он не дал ей договорить.
— Я за тобой.
— Но как же я так поеду?
— Где же твое платье? — спросил он подозрительно.— Думаешь, мне приятно видеть тебя в адмиральском белье?
Мария вспыхнула, по сдержалась и только махнула рукой.
— Как могла ты не настоять на немедленной отправке домой или в госпиталь? Что подумают о тебе люди, офицеры, их жены? Как я буду выглядеть? Тебе что, это безразлично?
Мария смотрела на Кипарисова широко открытыми глазами. Стало до слез обидно, что так, в одну минуту, заплевано все то хорошее, почти отцовское, что сделал для нее Серов, и то чувство нежной благодарности, которое было у нее к Серову. Однако было нечто еще худшее. Если бы Кипарисов только ревновал ее, подозревал и мучился от этого, она, может быть, простила бы ему. Но в его словах звучала не ревность, а боязнь мелкой, ничтожной сплетни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145