Но возвращались хозяева, и Савва бросал книги на стол, какие-то папки на диван, его жена стряхивала пепел на ковер. Вся Дусина работа шла насмарку. И она не могла даже обидеться. Прошлой ночью Дуся горько расплакалась, уткнувшись в спину мирно похрапывающего мужа. Потом, рассердившись на то, что он так бесчувственно спит, ткнула его кулаком в бок.
— Проснись, Ваня.
— Что тебе? Спи. — При тусклом свете уличного фонаря видно было, как Донцов трет глаза.
— Чем так жить, лучше было и не жениться. Он поднялся и сел на кровати.
— Что ты говоришь?
— Тс-с, люди спят, — зашипела Дуся. — Не могу так больше.
— Что же я сделаю?
— Тютя ты, только спать и можешь, — она повернулась к мужу спиной.
Он попытался заговорить с ней, но Дуся молчала, стиснув зубы, назло ему и себе. Он еще поворочался немного, вздохнул и снова захрапел. Дуся не спала до утра. А утром притворилась спящей и впервые не встала проводить мужа на работу.
Она слышала, как осторожно перешептывались Маратовы и Донцов, боясь разбудить ее, и ей стало и приятно, и немного совестно. Все же она решила выдержать характер. «Пусть и Ване станет здесь жить
неуютно, тогда больше будет о своей квартире заботиться...» Дуся, почти ничего не скрывая, со слезами на глазах рассказала о своей жизни Елене Станиславовне и Батыреву.
Батырев не иронизировал, как обычно, и смотрел на нее сочувственно. А Елена Станиславовна сказала убежденно:
— Что-нибудь обязательно придумаем. — Потом заговорила с Батыревым, расспрашивая его о делах.
Дусе стало неинтересно. Она взглянула на окно. Его совсем залепил снег. Непроглядно мутной завесой, падая, неслись снежинки. Под самым карнизом, растопырив перья, жался воробей, видно, спасаясь от "ветра-Потом взгляд Дуси упал на часы. Время приближалось к обеденному. Обычно Маратов и Иван обедали на корабле, но сегодня они обещали прийти дс?мой. Забота о муже охватила ее. Да и не хотелось, чтобы Савва Артемьевич заподозрил неладное в их семье.
— Я пойду. Мне пора, — сказала Дуся, поднимаясь. Заторопился вслед за ней и Батырев. Они вместе вышли от Меркуловой, которая не удерживала их.
На улице все кружила метель. Разговаривать было трудно. Ветер и снежная пороша били в лицо. Машины на мостовой едва передвигались с включенными фарами.
«Хорошо бы сейчас — не на корабль, а в свою береговую квартиру, да вот с такой уютной хозяйкой...» — подумал Батырев. Он взял Дусю под руку и заглянул ей в лицо, но сразу почувствовал, что и жест его, и взгляд насторожили спутницу. Несколько кварталов они прошли молча. «А ведь она чертовски мила». Ему хотелось сразу же накрепко расположить Дусю к себе. Он наклонился к ней и проговорил громко:
— Хотите, Дуся, я вам на время уступлю свою комнату?
— У вас уже есть? — полуобернувшись, спросила она.
— Я получил ее сразу по приезде.
Дуся промолчала. Кое-что она слышала от мужа. «Адмиральскому сынку все само в руки дается». Ей стало снова горько за Ивана.
— Соглашайтесь. Я редко бываю на берегу, — настаивал Батырев.
— Что-что?
— Я на корабле живу больше!— пояснил Батырев, почти касаясь губами Дусиного уха.
В эту минуту она поскользнулась. Батырев подхватил ее и на секунду прижал крепко к себе.Дуся знала, что ей следовало поблагодарить спутника, но то, что она увидела в его глазах, рассердило ее.
— До свидания,— сказала она, вдруг отдергивая свою руку,— мне сюда, за угол, дальше нам не по пути.
— Я провожу. Ведь для милого друга и семь верст, говорят, не околица, — воскликнул Батырев и хотел снова взять Дусю под руку, но она отступила назад.
— Не надо.
— А как же с квартирой?
— Это, как Ваня посмотрит. Спасибо вам... —Дуся скрылась за углом. Батырев чертыхнулся. «На что она обиделась?» Он повернулся спиной к ветру. В эту минуту на него едва не наткнулся Донцов. Не поздоровавшись, он спросил:
— Скажите, это не Дуся шла с вами?
— Да. Мы встретились у Меркуловой... И у нее глаза были на мокром месте, лейтенант. — У Батырева испортилось настроение, ему захотелось позлить Донцова.
— А что с ней, не знаете? — заволновался Донцов. — Так это вам лучше знать.
— Мне? — В голосе Донцова прозвучали и удивление, и тревога, и Батырев уже пожалел его.
— Послушайте, Донцов, — сказал он, — мне хотелось бы сказать вам несколько слов. Это важно для вас. Не будем торчать на холоде, зайдите на минутку ко мне. Я живу на следующей улице.
Донцов заколебался. Обвинение, высказанное посторонним человеком, ошеломило его. Батырев пошел вперед. И ничего не оставалось другого, как идти за ним.
Они молча дошли до дома, в котором жил Батырев, поднялись на второй этаж.
— Разлезайтесь, — предложил Батырев, останавливаясь у вешалки в коридоре своей квартиры.
— Я очень тороплюсь. Так в чем же моя вина перед женой? — Донцов смотрел хмуро и недружелюбно. И у Батырева мелькнула мысль отшутиться. Рассказать что-то вроде анекдота о том, как доверчивый муж-моряк за служебными делами чуть-чуть не проглядел жену. Однако другое чувство, еще смутное и не осознанное им самим полностью, но уже целиком завладевшее его порывистой и непостоянной душой, чувство, в котором было и искреннее сочувствие к Дусе, и желание видеть ее как можно чаще, и мальчишеское стремление щегольнуть перед ее мужем своим благородством, вновь пересилило, и Батырев, распахивая двери своей комнаты, вместо ответа спросил:
— Нравится вам моя обитель?
Это была светлая, чистая и теплая комната, недавно отремонтированная, с двумя большими окнами, выходящими на улицу.
— Вам повезло, — сказал Донцов. — Но какое это имеет отношение к нашему разговору? — он остановился у порога, не желая заходить в комнату.
— Я сказал вашей жене, что вы, Донцов, мало приспособлены к жизни. Вы не обижайтесь, но мне кажется, что это действительно так. Дуся всплакнула у Меркуловой, и вы в этом повинны.
— Значит, вы за тем меня и позвали, чтобы прочитать нотацию и похвастаться своей жилплощадью?! — перебил, негодуя, Донцов. Его глаза потемнели, а на щеках появились красные пятна. Он, круто повернувшись, пошел к выходу.
— Постойте, Донцов, — остановил его Батырев. — Простите, я, право, не хотел вас обидеть. — В его голосе послышались неожиданные теплота и участие и такое чистосердечие, что Донцов в недоумении остановился. — Мою комнату вы видели? Она мне сейчас не нужна, а вам, как семейному человеку, нужна доза-резу. Берите ее временно, пока не получите себе. Вот вам и ключ. — Батырев протянул ключ растерявшемуся Донцову.— Переезжайте хоть сегодня. Я мчусь на корабль.
Донцов был потрясен. Он держал в руках ключ и ощупывал его, кажется, готов был попробовать, каков он на вкус.
— По рукам, значит, и не забудьте запереть свою квартиру, — проговорил Батырев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145
— Проснись, Ваня.
— Что тебе? Спи. — При тусклом свете уличного фонаря видно было, как Донцов трет глаза.
— Чем так жить, лучше было и не жениться. Он поднялся и сел на кровати.
— Что ты говоришь?
— Тс-с, люди спят, — зашипела Дуся. — Не могу так больше.
— Что же я сделаю?
— Тютя ты, только спать и можешь, — она повернулась к мужу спиной.
Он попытался заговорить с ней, но Дуся молчала, стиснув зубы, назло ему и себе. Он еще поворочался немного, вздохнул и снова захрапел. Дуся не спала до утра. А утром притворилась спящей и впервые не встала проводить мужа на работу.
Она слышала, как осторожно перешептывались Маратовы и Донцов, боясь разбудить ее, и ей стало и приятно, и немного совестно. Все же она решила выдержать характер. «Пусть и Ване станет здесь жить
неуютно, тогда больше будет о своей квартире заботиться...» Дуся, почти ничего не скрывая, со слезами на глазах рассказала о своей жизни Елене Станиславовне и Батыреву.
Батырев не иронизировал, как обычно, и смотрел на нее сочувственно. А Елена Станиславовна сказала убежденно:
— Что-нибудь обязательно придумаем. — Потом заговорила с Батыревым, расспрашивая его о делах.
Дусе стало неинтересно. Она взглянула на окно. Его совсем залепил снег. Непроглядно мутной завесой, падая, неслись снежинки. Под самым карнизом, растопырив перья, жался воробей, видно, спасаясь от "ветра-Потом взгляд Дуси упал на часы. Время приближалось к обеденному. Обычно Маратов и Иван обедали на корабле, но сегодня они обещали прийти дс?мой. Забота о муже охватила ее. Да и не хотелось, чтобы Савва Артемьевич заподозрил неладное в их семье.
— Я пойду. Мне пора, — сказала Дуся, поднимаясь. Заторопился вслед за ней и Батырев. Они вместе вышли от Меркуловой, которая не удерживала их.
На улице все кружила метель. Разговаривать было трудно. Ветер и снежная пороша били в лицо. Машины на мостовой едва передвигались с включенными фарами.
«Хорошо бы сейчас — не на корабль, а в свою береговую квартиру, да вот с такой уютной хозяйкой...» — подумал Батырев. Он взял Дусю под руку и заглянул ей в лицо, но сразу почувствовал, что и жест его, и взгляд насторожили спутницу. Несколько кварталов они прошли молча. «А ведь она чертовски мила». Ему хотелось сразу же накрепко расположить Дусю к себе. Он наклонился к ней и проговорил громко:
— Хотите, Дуся, я вам на время уступлю свою комнату?
— У вас уже есть? — полуобернувшись, спросила она.
— Я получил ее сразу по приезде.
Дуся промолчала. Кое-что она слышала от мужа. «Адмиральскому сынку все само в руки дается». Ей стало снова горько за Ивана.
— Соглашайтесь. Я редко бываю на берегу, — настаивал Батырев.
— Что-что?
— Я на корабле живу больше!— пояснил Батырев, почти касаясь губами Дусиного уха.
В эту минуту она поскользнулась. Батырев подхватил ее и на секунду прижал крепко к себе.Дуся знала, что ей следовало поблагодарить спутника, но то, что она увидела в его глазах, рассердило ее.
— До свидания,— сказала она, вдруг отдергивая свою руку,— мне сюда, за угол, дальше нам не по пути.
— Я провожу. Ведь для милого друга и семь верст, говорят, не околица, — воскликнул Батырев и хотел снова взять Дусю под руку, но она отступила назад.
— Не надо.
— А как же с квартирой?
— Это, как Ваня посмотрит. Спасибо вам... —Дуся скрылась за углом. Батырев чертыхнулся. «На что она обиделась?» Он повернулся спиной к ветру. В эту минуту на него едва не наткнулся Донцов. Не поздоровавшись, он спросил:
— Скажите, это не Дуся шла с вами?
— Да. Мы встретились у Меркуловой... И у нее глаза были на мокром месте, лейтенант. — У Батырева испортилось настроение, ему захотелось позлить Донцова.
— А что с ней, не знаете? — заволновался Донцов. — Так это вам лучше знать.
— Мне? — В голосе Донцова прозвучали и удивление, и тревога, и Батырев уже пожалел его.
— Послушайте, Донцов, — сказал он, — мне хотелось бы сказать вам несколько слов. Это важно для вас. Не будем торчать на холоде, зайдите на минутку ко мне. Я живу на следующей улице.
Донцов заколебался. Обвинение, высказанное посторонним человеком, ошеломило его. Батырев пошел вперед. И ничего не оставалось другого, как идти за ним.
Они молча дошли до дома, в котором жил Батырев, поднялись на второй этаж.
— Разлезайтесь, — предложил Батырев, останавливаясь у вешалки в коридоре своей квартиры.
— Я очень тороплюсь. Так в чем же моя вина перед женой? — Донцов смотрел хмуро и недружелюбно. И у Батырева мелькнула мысль отшутиться. Рассказать что-то вроде анекдота о том, как доверчивый муж-моряк за служебными делами чуть-чуть не проглядел жену. Однако другое чувство, еще смутное и не осознанное им самим полностью, но уже целиком завладевшее его порывистой и непостоянной душой, чувство, в котором было и искреннее сочувствие к Дусе, и желание видеть ее как можно чаще, и мальчишеское стремление щегольнуть перед ее мужем своим благородством, вновь пересилило, и Батырев, распахивая двери своей комнаты, вместо ответа спросил:
— Нравится вам моя обитель?
Это была светлая, чистая и теплая комната, недавно отремонтированная, с двумя большими окнами, выходящими на улицу.
— Вам повезло, — сказал Донцов. — Но какое это имеет отношение к нашему разговору? — он остановился у порога, не желая заходить в комнату.
— Я сказал вашей жене, что вы, Донцов, мало приспособлены к жизни. Вы не обижайтесь, но мне кажется, что это действительно так. Дуся всплакнула у Меркуловой, и вы в этом повинны.
— Значит, вы за тем меня и позвали, чтобы прочитать нотацию и похвастаться своей жилплощадью?! — перебил, негодуя, Донцов. Его глаза потемнели, а на щеках появились красные пятна. Он, круто повернувшись, пошел к выходу.
— Постойте, Донцов, — остановил его Батырев. — Простите, я, право, не хотел вас обидеть. — В его голосе послышались неожиданные теплота и участие и такое чистосердечие, что Донцов в недоумении остановился. — Мою комнату вы видели? Она мне сейчас не нужна, а вам, как семейному человеку, нужна доза-резу. Берите ее временно, пока не получите себе. Вот вам и ключ. — Батырев протянул ключ растерявшемуся Донцову.— Переезжайте хоть сегодня. Я мчусь на корабль.
Донцов был потрясен. Он держал в руках ключ и ощупывал его, кажется, готов был попробовать, каков он на вкус.
— По рукам, значит, и не забудьте запереть свою квартиру, — проговорил Батырев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145