— Веселость! — всплеснул руками Жирасов.— Вот как раз этого у него и нет!..
— А разве сейчас нам до веселья? — строго спросила Тимонина.
— Да-а, батюшки вы мои, боюсь, что я скоро окажусь здесь лишним,— обиженный Жирасов деланно рассмеялся.
— А вы, по-моему, уже лишний,— таким тоном заявила Тимонина, словно делала ему комплимент.
— Дурак я, сам себя зарезал! — завопил Жирасов.— И зачем я вас познакомил, кто только меня просил...
Тимонина весело рассмеялась. Этот низкий, волнующий смех сразу изменил мое первоначальное представление о ней. Я почему-то подумал, что неприступность и суровость ее показные. Было похоже, что за прищуренным взглядом и ледяным тоном скрывалась страстная, жизнелюбивая натура. Такие женщины обычно решительны и напористы.
Мне не хотелось, чтобы своеволие Тимониной повлияло на наши отношения с Жирасовым, поэтому я поспешил откланяться.
Через день или два после упомянутого вечера в мое купе ввалился подвыпивший Жирасов. В ту пору мы жили в пассажирском вагоне, и я занимал купе рядом с командиром.
Когда мы оставались с Жирасовым вдвоем, он становился проще и искренней. В такие минуты гордец превращался в доброжелательного мягкого человека. Но стоило появиться кому-то третьему, Жирасов тотчас менялся до неузнаваемости.
Жирасов напоминал мне в таких случаях строевого кавалерийского коня, который при звуках походного марша тотчас вытягивает шею и начинает приплясывать на месте в такт маршу.
— Я попался, как карась на удочку! — не успев войти, вскричал Жирасов. Поспешно скинув шинель, он бросил ее мне в ноги, а потом и сам присел ко мне на лавку.
— Ну и какой же бес тебя попутал? — не очень приветливо осведомился я, потому что, честно говоря, совсем не обрадовался его появлению. Я только что улегся и намеревался заснуть.
— Да хуже, чем бес! Баба меня окрутила!
— Это какая же? — Я, конечно, догадывался, о ком речь.
— Та самая, с которой я тебя познакомил, Лиза Тимонина... Ну и крепкий орешек! И умна, и хитра, кого угодно проведет. И хирург хороший... Вот только замужем была трижды...— Жирасов сокрушенно покачал головой и испытующе заглянул мне в глаза.
— Э-э, друг мой, уж не для коллекции ли ты ей понадобился. Бывают такие дамочки!
— Нет! Девка она стоящая. Правда, палец ей в рот не клади, но я таких люблю! Терпеть не могу тихонь. Знаешь, в тихом омуте... А Лиза — чистая тигрица. Как раз в моем вкусе.
— А что, интересно, она в тебе нашла? Чем ты ее покорил? — не очень удачно пошутил я.
Жирасов озадаченно на меня уставился. Видно, шутка до него не дошла.
— Как это,— обиделся он.— Уж не думаешь ли ты, что такие, как я, мало стоят?
— Еще бы! Не парень — камень драгоценный! — продолжал я тем же шутливым тоном.
— Больше, чем камень, поверь, брат! Ты еще не знаешь меня...
— Не знаю, но вижу, что больно уж ты самонадеянный!
— Это как же?
— Да она тебя в бараний рог скрутит, несчастного!
— Кого? Меня! Да ты что!.. Ты еще не знаешь, с кем имеешь дело.
— И ты пришел, чтоб мне это объяснить?
— Пришел просить тебя быть моим шафером.
— Никак к свадьбе готовишься?
— Так точно. К свадьбе, да еще какой!
— Ты, Жирасов, часом не того? —- Терпеть не могу нравоучений и прошу, не вздумай сейчас
меня поучать. Да все уже решено и подписано. Послушай лучше, что я тебе скажу. Ты, наверное, не знаешь, что я из соседней Вологодской области. Мои родители еще в двадцатых годах переехали из Уфы в Череповец. И я родился в Череповце, километрах в трехстах отсюда. Отец мой кожевник, руководит артелью. У него два громадных цеха: сапожный и скорняжный. А у кожевников, как известно, спирт не переводится и денежки тоже найдутся... У родителей есть и корова, и птица, и овцы. В общем, им не будет в тягость моя свадьба! В конце концов, совсем незнакомые люди фронтовикам подарки шлют, ничего не жалеют, а тут родные!.. Вчера на станции я встретил земляка — машинистом на паровозе работает. Я с ним письмецо своим отправил, сегодня его получат. Написал, так, мол, и так, пусть отец приезжает. Детей у него семеро: шесть дочерей и только я один парень! Старик, будь уверен, с пустыми руками не приедет... А потом, какую я ему сноху раздобыл! Лучше не бывает! И образование высшее, и ростом бог не обидел, нашему роду под стать. Мы, Жирасовы, все такие...— Он встал, выпятил грудь и вытянулся что было сил.— Ну, каков план операции?
— Не знаю. Тебе видней.
— Километрах в пятнадцати отсюда живет наша кума, за здешним замужем,— не успокаивался Жирасов,— я написал, чтоб наши остановились у нее, а мы с Лизой поедем туда завтра. Я отпрошусь у командира дня на четыре, знаю, отпустит. А вы с Лобовым и Ковалевым приезжайте в субботу; утром приедете, в воскресенье вечером вернетесь. Не обижай друга, соглашайся! Без тебя свадьбе не бывать! Идет?..
— Идет,— вздохнул я и, представьте себе, невольно пришел в самое радужное настроение! До сих пор мне ни разу не приходилось быть шафером на свадьбе, признаться, я и вовсе не бывал на свадьбах, даже в качестве гостя.
Наутро я не сразу пошел к командиру, все думал: удобно ли отпрашиваться? Вообще-то ничего особенного в этом не было: мы находились в тылу и вполне могли отлучиться на пару дней без ущерба для дела.
Командир отпустил нас до воскресенья.
Как было условлено, в субботу за нами заехал крытый брезентом грузовик. В нем уже сидели четыре человека во главе с заместителем начальника госпиталя. Мрачноватый низкорослый капитан, сидевший рядом с шофером, поздоровался с нами, не выходя из кабины.
Командир пулеметного взвода Лобов, арттехник Ковалев и я влезли в кузов с брезентовым верхом и сели на железную скамью вдоль борта. Когда машина двинулась, я разглядел наших спутников. Две женщины в чине старших лейтенантов, прислонясь спиной к кабине, вполголоса беседовали.
Поодаль сидел пожилой светлоусый младший лейтенант, как я узнал позднее, начальник снабжения госпиталя. Отвернув край брезента, закрывающего кузов, он как-то бессмысленно смотрел на дорогу и напевал какую-то бесконечную заунывную песню. С нами младший лейтенант даже не поздоровался, он вообще не обращал ни на кого внимания.
Лобов служил раньше в стрелковых частях и, как всякий пехотинец, бравировал своей грубоватостью. Как и Жирасов, он повсюду любил наводить свои порядки.
— Эй, браток,— обратился он к снабженцу,— отдохни чуток, помолчи! Полюбуйся, такая вокруг красота!
Младший лейтенант далеко не сразу внял совету Лобова, он долго оглядывал его с головы до ног, потом достал кисет и принялся сворачивать самокрутку.
Вокруг действительно была сказочная красота!
Дорога шла через густой сосняк. По обе стороны возвышались деревья-гиганты. На ветвях, словно вата, лежал пушистый снег.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95