Капитан оказался участником короткой войны с белофиннами.
Когда грянула Великая Отечественная война, Левашов заканчивал последний курс аспирантуры. Искусствовед по специальности, он как раз собирался ехать в Ростов и Суздаль с научными целями. Война опрокинула все замыслы.
Сейчас капитану Левашову надлежало получить боевые платформы для нового бронепоезда, с этой целью он прибыл на станцию Окуловка. Здесь и скрестились наши пути.
Мы разговорились друг с другом еще накануне. Меня пленила его любовь к Ленинграду. Он превосходно знал родной город, его историю, каждую его улицу, каждый дом, каждый памятник. Он мог без устали говорить о достопримечательностях Ленинграда, причем с таким чувством, с таким вдохновением, что и слушатель невольно проникался любовью к этому и вправду неповторимому городу.
Я ожидал, что рассказ Левашова обязательно будет связан с Ленинградом, но обманулся. Рассказал он нам совсем о другом.
...Примерно месяц спустя после начала Великой Отечественной нас, два десятка командиров артиллерийских батарей, участников финской кампании, имеющих опыт войны, отозвали из действующей армии и направили в небольшой городок Калининской области.
Мы ничего не знали ни о намерении командования, собравшего нас, ни о нашей будущей судьбе, кроме того, что находимся в распоряжении отдела кадров Главного артиллерийского управления.
После краткого инструктажа нас предполагали распределить по новым, только что вступающим в строй бронепоездам.
Я получил назначение на бронепоезд, который находился в подчинении командующего артиллерией Ленфронта и стоял под Ленинградом в ожидании новых орудий,
С этой целью вместе с другими командирами мне предстояло отправиться в Ленинград, принять личный состав наших будущих подразделений, получить бронепоезд и ехать прямо на фронт.
А пока мы сидели в поселке, из которого добрая половина жителей была уже эвакуирована, и с нетерпением ждали состава на Ленинград.
Это было время, когда бои шли на дальних подступах к Ленинграду, опасность возрастала с каждым днем. Близ города спешно сосредоточивались войска. А нашему бронепоезду предстояло войти в состав этих войск.
...Мы жили в уютном, утопающем в зелени здании школы.
Командирам и бойцам бронепоезда (часть бойцов уже была с нами) выделили три комнаты. В просторном зале прямо на полу располагались рядовые и младший командный состав; школьные парты мы нагромоздили вдоль стен, чтобы на освободившемся пространстве уместить побольше народу. В другой комнате, такой тесной, что в ней повернуться было негде, жили командир, комиссар и заместитель командира, и, наконец, в третьей находились мы, командиры подразделений бронепоезда. Все мы были уже на местах, кроме командира»мелкокалиберного огневого взвода, которого ожидали с минуты на минуту.
Накануне выезда, когда после артиллерийского тренажа мы отдыхали на соломенных тюфяках, лежащих прямо на полу, дверь с шумом распахнулась, и какой-то высокий офицер спросил густым басом:
- Вы и есть командиры бронепоезда?
Тон у него был такой недовольный, словно он собирался за что-то нас распекать.
— Мы,— лениво откликнулся командир взвода управления лейтенант Колотое. Он писал письмо на фанерном чемоданчике, пристроив его у себя на коленях.
-- Тогда принимайте и меня! — заявил незнакомец, бесцеремонно вваливаясь в комнату.— Я командир огневого взвода старший лейтенант Жирасов, — щелкнув каблуками, представился он.— А вас как величать прикажете? — спросил он у Колотова следом у всех по очереди, кто не спал.
Несколько человек, в том числе и я, притворились спящими, чтобы не отвечать назойливому новичку.
В комнате сгустились вечерние сумерки. Все устали за день, никому не хотелось разговаривать; вытянувшись на тюфяках, мы молчали, как заговорщики.
Незадолго до этого заморосил дождь, поэтому единственное окно в кохмнате было притворено.
— Ну и вонь здесь у вас...— поморщился Жирасов, подходя к окну и распахивая обе створки.
— Не видите, что комнату заливает? — недовольно проговорил командир прожекторного взвода Панкратов.
— Не сахарный, не раскиснешь,-- отрезал Жирасов, скидывая дождевик.
— А ты не командуй, здесь твоих подчиненных нет,— спокойно заметил командир пулеметного взвода Лобов.
— А ну цыц! — огрызнулся Жирасов.— Знаешь, кто я такой?
— Интересно, кто же?
— Ваш главный!
— Наш главный в соседней комнате.
- А я - командир огневого взвода, первый человек среди вас! Ясно?
— Первый человек — вот он лежит,— указал на меня Панкратов.— У него калибры покрупнее твоих!
— На бронепоезде главный калибр мой.
— Это почему же? — поднял голову командир транспортного взвода Сенявин.
— А потому, что мой стреляет бесперебойно, на ходу поезда, а его — только по большим праздникам. Ясно?
— Выходит, что ты - пуп земли?
— А ты как думал?
— Знаешь, что я тебе скажу, браток,— вмешался капитан медицинской службы Широков,— нехваленая девка дороже захваленной.
— А я себя не хаю и чужих не хвалю! — громко захохотал Жирасов.
Смех у него был неприятный - неестественный и вызывающий. И вообще его манера говорить мне не понравилась: он говорил чересчур громко, самоуверенно и вместе с тем как-то свысока, пренебрежительно.
— Забились, как барсуки, в эту вонючую нору и дышите собственными испарениями. Вы вообще слыхали когда-нибудь о гигиене, санитарии, дисциплине тела, правилах поведения? Что такое эпидемиология, микробиология, этика, эстетика и прочее? — Судя по всему, новичок всерьез претендовал на первенство.
Все остальные были уже знакомы между .собой и за несколько дней успели сдружиться. И хоть я в эти минуты ни с кем не переглядывался, готов поклясться, что Жирасов всем нам одинаково пришелся не по душе.
Убедившись, что никто с ним в беседу вступить не намерен, Жирасов решительно постучался в соседнюю комнату и, не дожидаясь ответа, переступил через порог.
— Разрешите войти? — уверенным тоном спроси и он уже закрывая за собой дверь. Там он пробыл значительно дольше, чем нужно для того, чтобы представиться командиру.
Вернулся он еще более оживленным.
— Вот уже и дождь прошел, а вы боялись! — сообшил он таким тоном, словно воспитательница детского сада успокаивала перепуганных малышей,
Затем он принялся расхаживать взад и вперед по комнате, причем так четко печатая шаг, словно был на военном параде. Немилосердно стуча каблуками, он насвистывал какой-то веселый мотив.
— Я прошу вас здесь не свистеть, вы не в поле и не в хлеву, — резко заметил наш военврач Широков.
— Ты только погляди на эту медицину! — изумился Жирасов.— Хорошо, если ты и на фронте будешь таким смелым,.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95
Когда грянула Великая Отечественная война, Левашов заканчивал последний курс аспирантуры. Искусствовед по специальности, он как раз собирался ехать в Ростов и Суздаль с научными целями. Война опрокинула все замыслы.
Сейчас капитану Левашову надлежало получить боевые платформы для нового бронепоезда, с этой целью он прибыл на станцию Окуловка. Здесь и скрестились наши пути.
Мы разговорились друг с другом еще накануне. Меня пленила его любовь к Ленинграду. Он превосходно знал родной город, его историю, каждую его улицу, каждый дом, каждый памятник. Он мог без устали говорить о достопримечательностях Ленинграда, причем с таким чувством, с таким вдохновением, что и слушатель невольно проникался любовью к этому и вправду неповторимому городу.
Я ожидал, что рассказ Левашова обязательно будет связан с Ленинградом, но обманулся. Рассказал он нам совсем о другом.
...Примерно месяц спустя после начала Великой Отечественной нас, два десятка командиров артиллерийских батарей, участников финской кампании, имеющих опыт войны, отозвали из действующей армии и направили в небольшой городок Калининской области.
Мы ничего не знали ни о намерении командования, собравшего нас, ни о нашей будущей судьбе, кроме того, что находимся в распоряжении отдела кадров Главного артиллерийского управления.
После краткого инструктажа нас предполагали распределить по новым, только что вступающим в строй бронепоездам.
Я получил назначение на бронепоезд, который находился в подчинении командующего артиллерией Ленфронта и стоял под Ленинградом в ожидании новых орудий,
С этой целью вместе с другими командирами мне предстояло отправиться в Ленинград, принять личный состав наших будущих подразделений, получить бронепоезд и ехать прямо на фронт.
А пока мы сидели в поселке, из которого добрая половина жителей была уже эвакуирована, и с нетерпением ждали состава на Ленинград.
Это было время, когда бои шли на дальних подступах к Ленинграду, опасность возрастала с каждым днем. Близ города спешно сосредоточивались войска. А нашему бронепоезду предстояло войти в состав этих войск.
...Мы жили в уютном, утопающем в зелени здании школы.
Командирам и бойцам бронепоезда (часть бойцов уже была с нами) выделили три комнаты. В просторном зале прямо на полу располагались рядовые и младший командный состав; школьные парты мы нагромоздили вдоль стен, чтобы на освободившемся пространстве уместить побольше народу. В другой комнате, такой тесной, что в ней повернуться было негде, жили командир, комиссар и заместитель командира, и, наконец, в третьей находились мы, командиры подразделений бронепоезда. Все мы были уже на местах, кроме командира»мелкокалиберного огневого взвода, которого ожидали с минуты на минуту.
Накануне выезда, когда после артиллерийского тренажа мы отдыхали на соломенных тюфяках, лежащих прямо на полу, дверь с шумом распахнулась, и какой-то высокий офицер спросил густым басом:
- Вы и есть командиры бронепоезда?
Тон у него был такой недовольный, словно он собирался за что-то нас распекать.
— Мы,— лениво откликнулся командир взвода управления лейтенант Колотое. Он писал письмо на фанерном чемоданчике, пристроив его у себя на коленях.
-- Тогда принимайте и меня! — заявил незнакомец, бесцеремонно вваливаясь в комнату.— Я командир огневого взвода старший лейтенант Жирасов, — щелкнув каблуками, представился он.— А вас как величать прикажете? — спросил он у Колотова следом у всех по очереди, кто не спал.
Несколько человек, в том числе и я, притворились спящими, чтобы не отвечать назойливому новичку.
В комнате сгустились вечерние сумерки. Все устали за день, никому не хотелось разговаривать; вытянувшись на тюфяках, мы молчали, как заговорщики.
Незадолго до этого заморосил дождь, поэтому единственное окно в кохмнате было притворено.
— Ну и вонь здесь у вас...— поморщился Жирасов, подходя к окну и распахивая обе створки.
— Не видите, что комнату заливает? — недовольно проговорил командир прожекторного взвода Панкратов.
— Не сахарный, не раскиснешь,-- отрезал Жирасов, скидывая дождевик.
— А ты не командуй, здесь твоих подчиненных нет,— спокойно заметил командир пулеметного взвода Лобов.
— А ну цыц! — огрызнулся Жирасов.— Знаешь, кто я такой?
— Интересно, кто же?
— Ваш главный!
— Наш главный в соседней комнате.
- А я - командир огневого взвода, первый человек среди вас! Ясно?
— Первый человек — вот он лежит,— указал на меня Панкратов.— У него калибры покрупнее твоих!
— На бронепоезде главный калибр мой.
— Это почему же? — поднял голову командир транспортного взвода Сенявин.
— А потому, что мой стреляет бесперебойно, на ходу поезда, а его — только по большим праздникам. Ясно?
— Выходит, что ты - пуп земли?
— А ты как думал?
— Знаешь, что я тебе скажу, браток,— вмешался капитан медицинской службы Широков,— нехваленая девка дороже захваленной.
— А я себя не хаю и чужих не хвалю! — громко захохотал Жирасов.
Смех у него был неприятный - неестественный и вызывающий. И вообще его манера говорить мне не понравилась: он говорил чересчур громко, самоуверенно и вместе с тем как-то свысока, пренебрежительно.
— Забились, как барсуки, в эту вонючую нору и дышите собственными испарениями. Вы вообще слыхали когда-нибудь о гигиене, санитарии, дисциплине тела, правилах поведения? Что такое эпидемиология, микробиология, этика, эстетика и прочее? — Судя по всему, новичок всерьез претендовал на первенство.
Все остальные были уже знакомы между .собой и за несколько дней успели сдружиться. И хоть я в эти минуты ни с кем не переглядывался, готов поклясться, что Жирасов всем нам одинаково пришелся не по душе.
Убедившись, что никто с ним в беседу вступить не намерен, Жирасов решительно постучался в соседнюю комнату и, не дожидаясь ответа, переступил через порог.
— Разрешите войти? — уверенным тоном спроси и он уже закрывая за собой дверь. Там он пробыл значительно дольше, чем нужно для того, чтобы представиться командиру.
Вернулся он еще более оживленным.
— Вот уже и дождь прошел, а вы боялись! — сообшил он таким тоном, словно воспитательница детского сада успокаивала перепуганных малышей,
Затем он принялся расхаживать взад и вперед по комнате, причем так четко печатая шаг, словно был на военном параде. Немилосердно стуча каблуками, он насвистывал какой-то веселый мотив.
— Я прошу вас здесь не свистеть, вы не в поле и не в хлеву, — резко заметил наш военврач Широков.
— Ты только погляди на эту медицину! — изумился Жирасов.— Хорошо, если ты и на фронте будешь таким смелым,.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95