.. По спине у меня поползли мурашки, волосы встали дыбом.
Чем дальше я продвигался, тем глубже становилась вода. И все громче скрипел и потрескивал лед.
Кто слышал эти леденящие кровь скрипы и потрескивания, тот знает, что для человека в смертельной опасности нет звуков ужаснее.
Каждый шаг приближал меня к страшному концу. Треск льда усиливался. Валенки мои совсем промокли, а спасения ждать было неоткуда...
Когда вода поднялась выше щиколоток, я повернулся и побрел в другую сторону, но и там было то же самое.
Солнце припекало все жарче. Близился полдень, и лед быстро таял. Еще несколько раз я переменил направление, но всюду было одно и то же — вода и лед, который с каждой минутой становился тоньше и слабее.
Я понял, что* обречен. До моей гибели оставались считанные минуты...
Вокруг ни души. Кричать, звать на помощь бесполезно. Я остановился. Огляделся. Надежды никакой...
Вдруг я вспомнил, что в таких случаях нужно снять тулуп, бросить на лед и ползти на нем.
Я кое-как вылез из рукавов, расстелил тулуп на мокром льду, осторожно лег на него и, перебирая руками, двинулся вперед.
Скрип и треск льда стихли, вернее, сменились менее слышным похрустыванием.
Несколько минут я энергично греб руками и вскоре продвинулся метров на десять.
Крошечная надежда шевельнулась в душе. Силы вернулись ко мне, и сознание заработало яснее.
Поскольку до пригорка было ближе, чем до любого берега, я опять повернул туда.
Лед, правда, не так трещал и не прогибался подо мной, но случилась другая беда: овечий тулуп, как губка, впитал в себя воду и скоро вымок насквозь. Ледяная влага просочилась сквозь одежду и сковала суставы.
Но это не пугало меня: ведь появилась надежда, что я как-нибудь доползу до берега...
Рукавицы тоже совершенно промокли. Пальцы закоченели.
Несмотря на все это, я заметно продвинулся вперед. Теперь до берега оставалось каких-нибудь двести метров. Но ледяная вода так сковала меня, что я двигался намного медленнее, чем вначале.
А лед опять угрожающе заскрипел подо мной. Вот сейчас, съеденный солнцем, он не выдержит и...
А останавливаться тоже нельзя: переползая вперед, я переползал на новый лед, он был прочнее и держал меня лучше. Задержись я на одном месте, лед мог не выдержать моего веса и проломиться. Ползти нет мочи, не ползти — смерть...
Окончательно выбившись из сил, я остановился передохнуть, приподнялся на руках и без всякой надежды глянул на берег.
По пригорку поднимались двое мужчин!
Я приподнялся еще выше, собрался с силами и что было мочи закричал:
— Эй, эгей-гей!.. Помогите!.. Мужчины остановились.
Я опять закричал:
— Помогите! — И, обессиленный, уронил голову.
Заметив меня, они сразу откликнулись. Надежда на спасение придала мне силы.
— Сообщите на бронепоезд! — крикнул я.
Один из них сразу же побежал вверх по пригорку, а другой бросился ко мне. Подбежав к озеру, он крикнул что-то ободряющее и хотел ступить на лед, но, попробовав ногой кромку льда, отступил,— видно, лед показался ему слишком ненадежным.
Все-таки что значит надежда!
Когда я увидел этого человека на берегу и понял, что второй побежал к бронепоезду и скоро пришлет подмогу, я нашел в себе силы опять поползти вперед.
Однако меня хватило ненадолго. Тело окончательно закоченело. Пальцы горели, запястья ломило, стекающий со лба пот жег глаза...
И все-таки я полз, время от времени переводя дух. Веки лись и отяжелели, словно кто-то силой тянул их книзу.
Преодолевая все муки, кое-как приблизился к берегу. Я отчетливо слышал ободряющие возгласы бегавшего по берегу мужчины, ясно видел его лицо.
Моя грудь, живот и ноги были в воде. Я припал к ней губами и выпил несколько глотков. Это было приятно. Холода я не почувствовал, ибо сам был такой же холодный, как талая вода.
Я приподнял голову — она тут же поникла без сил. Но и одного этого взгляда было достаточно: я увидел, что по пригорку бежали люди.
«Бегут! — мелькнуло в сознании.-— Успели...»
— Эй, Пересыпкин! — слышал я совсем близко. «Неужели я дополз до берега?» — удивился я, почти машинально подтягиваясь вперед.
На берегу суетились несколько человек с шестами в руках, и что-то сталкивали на лед и громко переговаривались.
— Пересыпкин! —- узнал я голос своего машиниста Завидонова.— Смотри сюда, Пересыпкин! — кричал он.
Я собрался с силами, приподнялся. В то же мгновение Завидонов громко крикнул:
— Лови!..-— И бросил мне длинный шест. Шест упал почти рядом. Я дополз к нему, ухватился обеими
руками. К шесту был привязан электропровод.
— Тяни на себя! — крикнули мне с берега, и я стал тянуть провод. Тяну, тяну, а конца не видно! И идет туго.
— Тяни, тяни! — подбадривают меня с берега, и я тяну из последних сил.
Вдруг чувствую, вместо провода у меня в руках какой-то узел. Смотрю — толстая, прочная веревка!..
— Теперь обвяжись этой веревкой! — кричат мне с берега.
С большим трудом я обмотался веревкой и завязал узлом на животе.
— Хватайся за нее и держись! — опять крикнули с берега.
Вижу, сперва вдоль берега идут, меня куда-то в сторону волокут. «Место подбирают. С берега видней, где лед толще»,— думаю про себя.
Тут веревка натянулась как струна и быстрее потащила меня. Но не туда, куда я полз, а левее.
Осторожно так, медленно тянут, и я скольжу на своем тулупе, как на санках...
Вот и берег! Еще метра два, и...
И тут раздался треск. Озеро с плеском поглотило меня! Я ушел под воду так, словно нырнул с разбегу...
Хорошо еще, что я отлично ныряю, к тому же я так уверовал в спасение, что не успел даже испугаться, только задержал дыхание, чтоб не наглотаться.
«Лед проломился»,— мелькнуло в голове.
Но тут веревка больно перехватила меня в поясе. Рывок - и меня выбросило на берег, как выбрасывают попавшую на крючок рыбу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95
Чем дальше я продвигался, тем глубже становилась вода. И все громче скрипел и потрескивал лед.
Кто слышал эти леденящие кровь скрипы и потрескивания, тот знает, что для человека в смертельной опасности нет звуков ужаснее.
Каждый шаг приближал меня к страшному концу. Треск льда усиливался. Валенки мои совсем промокли, а спасения ждать было неоткуда...
Когда вода поднялась выше щиколоток, я повернулся и побрел в другую сторону, но и там было то же самое.
Солнце припекало все жарче. Близился полдень, и лед быстро таял. Еще несколько раз я переменил направление, но всюду было одно и то же — вода и лед, который с каждой минутой становился тоньше и слабее.
Я понял, что* обречен. До моей гибели оставались считанные минуты...
Вокруг ни души. Кричать, звать на помощь бесполезно. Я остановился. Огляделся. Надежды никакой...
Вдруг я вспомнил, что в таких случаях нужно снять тулуп, бросить на лед и ползти на нем.
Я кое-как вылез из рукавов, расстелил тулуп на мокром льду, осторожно лег на него и, перебирая руками, двинулся вперед.
Скрип и треск льда стихли, вернее, сменились менее слышным похрустыванием.
Несколько минут я энергично греб руками и вскоре продвинулся метров на десять.
Крошечная надежда шевельнулась в душе. Силы вернулись ко мне, и сознание заработало яснее.
Поскольку до пригорка было ближе, чем до любого берега, я опять повернул туда.
Лед, правда, не так трещал и не прогибался подо мной, но случилась другая беда: овечий тулуп, как губка, впитал в себя воду и скоро вымок насквозь. Ледяная влага просочилась сквозь одежду и сковала суставы.
Но это не пугало меня: ведь появилась надежда, что я как-нибудь доползу до берега...
Рукавицы тоже совершенно промокли. Пальцы закоченели.
Несмотря на все это, я заметно продвинулся вперед. Теперь до берега оставалось каких-нибудь двести метров. Но ледяная вода так сковала меня, что я двигался намного медленнее, чем вначале.
А лед опять угрожающе заскрипел подо мной. Вот сейчас, съеденный солнцем, он не выдержит и...
А останавливаться тоже нельзя: переползая вперед, я переползал на новый лед, он был прочнее и держал меня лучше. Задержись я на одном месте, лед мог не выдержать моего веса и проломиться. Ползти нет мочи, не ползти — смерть...
Окончательно выбившись из сил, я остановился передохнуть, приподнялся на руках и без всякой надежды глянул на берег.
По пригорку поднимались двое мужчин!
Я приподнялся еще выше, собрался с силами и что было мочи закричал:
— Эй, эгей-гей!.. Помогите!.. Мужчины остановились.
Я опять закричал:
— Помогите! — И, обессиленный, уронил голову.
Заметив меня, они сразу откликнулись. Надежда на спасение придала мне силы.
— Сообщите на бронепоезд! — крикнул я.
Один из них сразу же побежал вверх по пригорку, а другой бросился ко мне. Подбежав к озеру, он крикнул что-то ободряющее и хотел ступить на лед, но, попробовав ногой кромку льда, отступил,— видно, лед показался ему слишком ненадежным.
Все-таки что значит надежда!
Когда я увидел этого человека на берегу и понял, что второй побежал к бронепоезду и скоро пришлет подмогу, я нашел в себе силы опять поползти вперед.
Однако меня хватило ненадолго. Тело окончательно закоченело. Пальцы горели, запястья ломило, стекающий со лба пот жег глаза...
И все-таки я полз, время от времени переводя дух. Веки лись и отяжелели, словно кто-то силой тянул их книзу.
Преодолевая все муки, кое-как приблизился к берегу. Я отчетливо слышал ободряющие возгласы бегавшего по берегу мужчины, ясно видел его лицо.
Моя грудь, живот и ноги были в воде. Я припал к ней губами и выпил несколько глотков. Это было приятно. Холода я не почувствовал, ибо сам был такой же холодный, как талая вода.
Я приподнял голову — она тут же поникла без сил. Но и одного этого взгляда было достаточно: я увидел, что по пригорку бежали люди.
«Бегут! — мелькнуло в сознании.-— Успели...»
— Эй, Пересыпкин! — слышал я совсем близко. «Неужели я дополз до берега?» — удивился я, почти машинально подтягиваясь вперед.
На берегу суетились несколько человек с шестами в руках, и что-то сталкивали на лед и громко переговаривались.
— Пересыпкин! —- узнал я голос своего машиниста Завидонова.— Смотри сюда, Пересыпкин! — кричал он.
Я собрался с силами, приподнялся. В то же мгновение Завидонов громко крикнул:
— Лови!..-— И бросил мне длинный шест. Шест упал почти рядом. Я дополз к нему, ухватился обеими
руками. К шесту был привязан электропровод.
— Тяни на себя! — крикнули мне с берега, и я стал тянуть провод. Тяну, тяну, а конца не видно! И идет туго.
— Тяни, тяни! — подбадривают меня с берега, и я тяну из последних сил.
Вдруг чувствую, вместо провода у меня в руках какой-то узел. Смотрю — толстая, прочная веревка!..
— Теперь обвяжись этой веревкой! — кричат мне с берега.
С большим трудом я обмотался веревкой и завязал узлом на животе.
— Хватайся за нее и держись! — опять крикнули с берега.
Вижу, сперва вдоль берега идут, меня куда-то в сторону волокут. «Место подбирают. С берега видней, где лед толще»,— думаю про себя.
Тут веревка натянулась как струна и быстрее потащила меня. Но не туда, куда я полз, а левее.
Осторожно так, медленно тянут, и я скольжу на своем тулупе, как на санках...
Вот и берег! Еще метра два, и...
И тут раздался треск. Озеро с плеском поглотило меня! Я ушел под воду так, словно нырнул с разбегу...
Хорошо еще, что я отлично ныряю, к тому же я так уверовал в спасение, что не успел даже испугаться, только задержал дыхание, чтоб не наглотаться.
«Лед проломился»,— мелькнуло в голове.
Но тут веревка больно перехватила меня в поясе. Рывок - и меня выбросило на берег, как выбрасывают попавшую на крючок рыбу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95