Остановились и другие, шедшие за генералом, и посмотрели в мою сторону. Только генерал продолжал «плыть», мерно покачивая узкими плечами.
Старшему лейтенанту Иовчуку, видимо, очень хотелось быть поближе к начальству, чтобы успеть сказать по моему адресу несколько язвительных слов.
— Старший лейтенант, не слышите? — еще резче обратился я к нему, зная, что этот окрик больнее для него, чем удар хлыста.
Когда раскрасневшийся от бега, едва переводя дух, старший лейтенант предстал передо мною и с выражением сердитой готовности в маленьких глазках уставился на меня, я строгим голосом приказал:
— Возьмите эту дурацкую пальму и...— я хотел сказать «выбросьте», но язык не повернулся,— выставьте ее за полигоном. Выполнение доложить... - я тоже по-пудовкински посмотрел на часы,— через пятнадцать минут! Ясно?
— Ясно,— как побитый произнес старший лейтенант и отвел взгляд.
Я повернулся к нему спиной и пошел в свою рабочую комнату.
Я подошел к окну, выходившему к оврагу. В ожидании, пока вынесут пальму, я задумался; то одно, то другое видение представало перед моими глазами.
Этот овраг прилегал к полигону. Вдоль него раньше тянулась конюшня... У покрытого высохшим навозом подножия склона валялась знакомая зеленая кадка... Пока пальма катилась вниз, ее ветки накрутились на кадку, поломались, обтрепались... Разорванные, напоминающие тряпки, они валялись тут и там. На оголенном стволе их оставалось всего несколько, но и те обмотались вокруг него, как бинт на лежащей в гипсе руке.
Мне стало грустно... Я видел то облепленные навозом, сломанные листья, то семенящего интеллигентской рысцой генерала, то крошечные, с горошину, глаза наушника — старшего лейтенанта.
Из-за угла казармы выплыла огромная зеленая пальма. Четыре бойца с трудом удерживали ее. Они двигались мелкими шажками: тащить тяжеленную пальму было нелегко.
Вдруг они остановились и стали смотреть куда-то в сторону.
Посмотрел и я. Оттуда, по своему обыкновению широко размахивая руками, бежал взволнованный Бушнев и что-то кричал им...
Бойцы постояли, потом быстро подняли кадку и поспешили в ту сторону, куда указывал Бушнев.
Не успел я и глазом моргнуть, как они скрылись за стеной. Если до сих пор они еле передвигались, то теперь зашагали так резво, будто их ноша стала в десять раз легче.
Их поведение показалось мне более чем странным. Особенно заинтересовало меня, что такого мог сказать бойцам Бушнев и куда они потащили пальму.
И вышел из казармы с намерением догнать их.
Дул холодный пронизывающий ветер. Полы моей шинели развевались и хлопали, как рваные паруса. Я быстрым шагом пересек тренировочный плац, прошел вдоль проволочного заграждения и, сократив таким образом путь, вышел с другой стороны к воротам, которые отделяли плац от автостоянки.
Обогнув пакгауз, я столкнулся с «похитителями» пальмы, среди которых был и Селиванов.
— Куда это вы ее тащите? — спросил я.
Бушнев, который шел впереди, по обыкновению не растерялся.
— А что, правда выкидывать? — вопросом на вопрос ответил он. - Приказано убрать пальму из казармы, вот мы и убрали,— часто моргая глазами, скороговоркой выпалил он.
— По крайней мере, идите так, чтобы ни на кого не нарваться по дороге,— как бы между прочим заметил я.
— Есть не нарваться! — в один голос гаркнули все пятеро и быстро потащили кадку к воротам.
Только они достигли ворот, как обе огромные деревянные створки распахнулись и во дворе красными языками пламени заалели генеральские лампасы.
Группу генералов и офицеров возглавлял низкий плотный седоволосый генерал-лейтенант. Это был известный командир прославленного гвардейского соединения Хижняк. При нем находились: его заместитель генерал Евстигнеев, командир нашей дивизии генерал Пудовкин, начальник штаба Хижняка генерал Воропаев и несколько полковников. Пудовкин, очевидно, встретил их по дороге и из вежливости вернулся.
Хижняк был храбрым генералом. Способностями стратега он не блистал, и уровень его образования оставлял желать лучшего, но благодаря жизненному опыту, знанию военного дела, старанию и усердию приобрел имя известного военачальника.
К нему обращались с почтением и уважали еще и потому, что во время гражданской войны он сражался плечом к плечу со многими прославленными полководцами. Отнюдь не последнюю роль играл и тот факт, что он был знаком с членом Военного совета фронта...
— Это что еще за чертовщина, а? Все замерли. Ответа не последовало.
Я тоже стоял, вытянувшись в струнку, стараясь, правда, не попадаться Хижняку на глаза, так как знал, что он меня не любил. Нужно признаться, что и мне не но сердцу был этот своевольный генерал, похожий скорее на старого унтер-офицера, нежели на современного военачальника.
— Вы что, не слышите? - Хижняк обвел взглядом присутствующих, и его серые глаза остановились на Бушневе. - Вот ты, кто ты такой и куда ее тащишь?
Бушнев по всей форме представился Хижняку.
— Что это?
— Пальма, товарищ генерал-лейтенант!
— Чего, чего?..
— Субтропическое растение, пояснил Бушнев.
— Тропики, субтропики...- усмехнулся генерал. - Сам ты растение, а это — живое существо! Понял?
— Понял, товарищ, генерал-лейтенант!
— Подожди, подожди...— пытался что-то вспомнить генерал. - Не ты ли тот пройдоха, который задурил моего интенданта и все подарки в свою часть уволок?
— Я самый и есть, товарищ генерал-лейтенант.
— Так, так. ловкач, а что же потом было?
— Потом?.. Товарищ, генерал, вы же сами говорите, что победителей не судят!
— Вы посмотрите только на этого сукиного сына! - добродушно улыбнулся генерал.— Теперь и этот как бишь его. . зубтропик в свою часть тащишь, да?
— Приказано ее выбросить.
— Что, что?..
— Выбросить приказано, товарищ генерал лейтенант!
— Что за ерунду ты порешь? Куда выбросить, болван?
— На свалку, товарищ генерал-лейтенант.
— На свалку?! Да вы что. с ума посходили?! На свалку того выбросить надо, кто такой дурацкий приказ дал!.. Налившиеся кровью глаза генерала метали молнии. Какой осел приказал? — загремел он, обводя нас гневным взглядом.
— Заместитель командира батареи старший лейтенант Иовчук! — храбро ответил Селиванов.
— Сию минуту сюда этого выродка... это козлиное отродье!.. Выполнять приказ побежал молоденький лейтенант, адъютант командира корпуса.
Генерал достал матерчатый кисет и стал сворачивать самокрутку. Он не признавал папирос и курил солдатскую махорку, чем втайне немного гордился.
Огрубевшими пальцами он с трудом свернул цигарку, но теперь не мог прикурить от зажигалки, то она отказывала, то пламя тушил ветер. Тогда Пудовкин зажег свою и, прищелкнув каблуками, поднес ее генералу.
Хижняк прикурил, кивнул в знак благодарности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95
Старшему лейтенанту Иовчуку, видимо, очень хотелось быть поближе к начальству, чтобы успеть сказать по моему адресу несколько язвительных слов.
— Старший лейтенант, не слышите? — еще резче обратился я к нему, зная, что этот окрик больнее для него, чем удар хлыста.
Когда раскрасневшийся от бега, едва переводя дух, старший лейтенант предстал передо мною и с выражением сердитой готовности в маленьких глазках уставился на меня, я строгим голосом приказал:
— Возьмите эту дурацкую пальму и...— я хотел сказать «выбросьте», но язык не повернулся,— выставьте ее за полигоном. Выполнение доложить... - я тоже по-пудовкински посмотрел на часы,— через пятнадцать минут! Ясно?
— Ясно,— как побитый произнес старший лейтенант и отвел взгляд.
Я повернулся к нему спиной и пошел в свою рабочую комнату.
Я подошел к окну, выходившему к оврагу. В ожидании, пока вынесут пальму, я задумался; то одно, то другое видение представало перед моими глазами.
Этот овраг прилегал к полигону. Вдоль него раньше тянулась конюшня... У покрытого высохшим навозом подножия склона валялась знакомая зеленая кадка... Пока пальма катилась вниз, ее ветки накрутились на кадку, поломались, обтрепались... Разорванные, напоминающие тряпки, они валялись тут и там. На оголенном стволе их оставалось всего несколько, но и те обмотались вокруг него, как бинт на лежащей в гипсе руке.
Мне стало грустно... Я видел то облепленные навозом, сломанные листья, то семенящего интеллигентской рысцой генерала, то крошечные, с горошину, глаза наушника — старшего лейтенанта.
Из-за угла казармы выплыла огромная зеленая пальма. Четыре бойца с трудом удерживали ее. Они двигались мелкими шажками: тащить тяжеленную пальму было нелегко.
Вдруг они остановились и стали смотреть куда-то в сторону.
Посмотрел и я. Оттуда, по своему обыкновению широко размахивая руками, бежал взволнованный Бушнев и что-то кричал им...
Бойцы постояли, потом быстро подняли кадку и поспешили в ту сторону, куда указывал Бушнев.
Не успел я и глазом моргнуть, как они скрылись за стеной. Если до сих пор они еле передвигались, то теперь зашагали так резво, будто их ноша стала в десять раз легче.
Их поведение показалось мне более чем странным. Особенно заинтересовало меня, что такого мог сказать бойцам Бушнев и куда они потащили пальму.
И вышел из казармы с намерением догнать их.
Дул холодный пронизывающий ветер. Полы моей шинели развевались и хлопали, как рваные паруса. Я быстрым шагом пересек тренировочный плац, прошел вдоль проволочного заграждения и, сократив таким образом путь, вышел с другой стороны к воротам, которые отделяли плац от автостоянки.
Обогнув пакгауз, я столкнулся с «похитителями» пальмы, среди которых был и Селиванов.
— Куда это вы ее тащите? — спросил я.
Бушнев, который шел впереди, по обыкновению не растерялся.
— А что, правда выкидывать? — вопросом на вопрос ответил он. - Приказано убрать пальму из казармы, вот мы и убрали,— часто моргая глазами, скороговоркой выпалил он.
— По крайней мере, идите так, чтобы ни на кого не нарваться по дороге,— как бы между прочим заметил я.
— Есть не нарваться! — в один голос гаркнули все пятеро и быстро потащили кадку к воротам.
Только они достигли ворот, как обе огромные деревянные створки распахнулись и во дворе красными языками пламени заалели генеральские лампасы.
Группу генералов и офицеров возглавлял низкий плотный седоволосый генерал-лейтенант. Это был известный командир прославленного гвардейского соединения Хижняк. При нем находились: его заместитель генерал Евстигнеев, командир нашей дивизии генерал Пудовкин, начальник штаба Хижняка генерал Воропаев и несколько полковников. Пудовкин, очевидно, встретил их по дороге и из вежливости вернулся.
Хижняк был храбрым генералом. Способностями стратега он не блистал, и уровень его образования оставлял желать лучшего, но благодаря жизненному опыту, знанию военного дела, старанию и усердию приобрел имя известного военачальника.
К нему обращались с почтением и уважали еще и потому, что во время гражданской войны он сражался плечом к плечу со многими прославленными полководцами. Отнюдь не последнюю роль играл и тот факт, что он был знаком с членом Военного совета фронта...
— Это что еще за чертовщина, а? Все замерли. Ответа не последовало.
Я тоже стоял, вытянувшись в струнку, стараясь, правда, не попадаться Хижняку на глаза, так как знал, что он меня не любил. Нужно признаться, что и мне не но сердцу был этот своевольный генерал, похожий скорее на старого унтер-офицера, нежели на современного военачальника.
— Вы что, не слышите? - Хижняк обвел взглядом присутствующих, и его серые глаза остановились на Бушневе. - Вот ты, кто ты такой и куда ее тащишь?
Бушнев по всей форме представился Хижняку.
— Что это?
— Пальма, товарищ генерал-лейтенант!
— Чего, чего?..
— Субтропическое растение, пояснил Бушнев.
— Тропики, субтропики...- усмехнулся генерал. - Сам ты растение, а это — живое существо! Понял?
— Понял, товарищ, генерал-лейтенант!
— Подожди, подожди...— пытался что-то вспомнить генерал. - Не ты ли тот пройдоха, который задурил моего интенданта и все подарки в свою часть уволок?
— Я самый и есть, товарищ генерал-лейтенант.
— Так, так. ловкач, а что же потом было?
— Потом?.. Товарищ, генерал, вы же сами говорите, что победителей не судят!
— Вы посмотрите только на этого сукиного сына! - добродушно улыбнулся генерал.— Теперь и этот как бишь его. . зубтропик в свою часть тащишь, да?
— Приказано ее выбросить.
— Что, что?..
— Выбросить приказано, товарищ генерал лейтенант!
— Что за ерунду ты порешь? Куда выбросить, болван?
— На свалку, товарищ генерал-лейтенант.
— На свалку?! Да вы что. с ума посходили?! На свалку того выбросить надо, кто такой дурацкий приказ дал!.. Налившиеся кровью глаза генерала метали молнии. Какой осел приказал? — загремел он, обводя нас гневным взглядом.
— Заместитель командира батареи старший лейтенант Иовчук! — храбро ответил Селиванов.
— Сию минуту сюда этого выродка... это козлиное отродье!.. Выполнять приказ побежал молоденький лейтенант, адъютант командира корпуса.
Генерал достал матерчатый кисет и стал сворачивать самокрутку. Он не признавал папирос и курил солдатскую махорку, чем втайне немного гордился.
Огрубевшими пальцами он с трудом свернул цигарку, но теперь не мог прикурить от зажигалки, то она отказывала, то пламя тушил ветер. Тогда Пудовкин зажег свою и, прищелкнув каблуками, поднес ее генералу.
Хижняк прикурил, кивнул в знак благодарности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95