Мы все продолжали стоять по стойке «смирно» и ждали распоряжений генерала.
— Товарищ генерал-лейтенант!— выпалил запыхавшийся от бега старший лейтенант Иовчук.
— Тсс!— махнул на него рукой нахмурившийся генерал.— Почему выбрасываете этот... тропик?
— По приказанию командира артиллерийского дивизиона майора Хведурели! — отчеканил старший лейтенант.
Генерал посмотрел на меня так, словно только сию минуту заметил, и, наверное, решил, что наступил самый удобный момент со мной рассчитаться. Он сделал два шага по направлению ко мне, потом вдруг, будто что-то вспомнив, большим пальцем правой руки зажал ноздрю и громко высморкался, вытер платком руки и сладким вкрадчивым голосом спросил:
— Потому ты и стоял с такой кислой миной, словно в штаны наложил, да? Значит, это твое распоряжение?
— Нет, не мое.
— Ну, ну! Вранья чтоб я не слышал! — пробасил Хижняк.
— Генерал-майор Пудовкин приказал! — сказал я.
От неожиданности Хижняка передернуло. Этого уж он никак не ожидал. С раскрывшимся от удивления ртом он повернулся к Пудовкину.
— Что за чушь он мелет? Это правда ты приказал? — спросил он побагровевшего генерала.
— Товарищ генерал-лейтенант, согласно воинскому уставу, такие зуп... троп... зубтропические растения...
Хижняк, не дослушав его, резко повернулся и, буравя Селиванова взглядом, закричал на него:
— Ты откуда родом, солдат?
— Из Твери, нынче Калинина, товарищ генерал-лейтенант. -- Не думаешь ли ты, дурья твоя голова, что это береза или ясень, что так торопишься выбрасывать? Или это отцовский лапоть? — Он многозначительно посмотрел на Пудовкина.
Все догадались, что Селиванов был здесь сбоку припека: Хижняк нашел выход, как отчитать подчиненного генерала, не унижая его достоинства.
— Разрешите доложить! — вытянулся перед генерал-лейтенантом мой старший лейтенант.
— А тебе еще какого черта надо? — Хижняк бросил на него подозрительный взгляд.
— Товарищ генерал-лейтенант, бойцы нашей части будут вам очень, очень благодарны, если вы вернете нам пальму. Они очень огорчились, что эту зубтропику унесли, и должен доложить, что мы, солдаты, очень, очень...
— Вот видите...- прервал его довольный Хижняк, злорадно поглядывая на Пудовкина и на меня.— Интеллигентская бесхребетность здесь не нужна. Нужно знать сердце солдата, его душу, его психологию, склад характера, наконец! Без этого ничего не получится, и мы будем похожи на того бездельника, который чесал себе... знаете ведь, что чесал?.. Будь у него настоящее дело, он бы этим не занимался. Вот так-то! Настоящее дело делать надо, а не показухой заниматься! Дело во имя победы над врагом, а не дело просто ради дела!.. Л ты, старший лейтенант, молодец! Вовремя подметил настроение солдат. Так и нужно, браток! Так! Надо иметь нюх гончей, чтобы чуять солдатскую душу за сто километров, их мысли — за двести, настроение — за триста! Поняли, что я сказал?
— Поняли, товарищ генерал-лейтенант! — крикнул Иовчук, вытягиваясь еще сильнее.
Я смотрел на Пудовкина, а он — на моего старшего лейтенанта. Пудовкин глядел на него как баран на новые ворота.
— Сейчас же верните назад этот зубтропик! — заорал Хижняк, выкатывая глаза.
Бойцы подняли кадку и бегом понесли ее к казарме. Генерал-лейтенант походочкой вразвалку шел сзади, незаметно поглядывая на пальму. Видно было, что она ему очень понравилась. Мы тоже шли следом.
Когда мы вошли в казарму, там уже царил порядок. Старшины с военной оперативностью выполнили распоряжение Пудовкина: койки были выдвинуты к середине, пирамиды стояли у входа, одним словом, все было согласно уставу.
Одновременное появление пальмы и командира корпуса вызвало среди бойцов сильный переполох.
Как только пальму внесли в казарму, Хижняк заметно повеселел и, присев на табурет, стал беседовать с бойцами.
Надо сказать, что генерал твердо был уверен, что умеет говорить с солдатами по душам. Кстати, это своего рода талант, которым обладает не каждый начальник. Но, увы, уверенность Хижняка мало соответствовала действительности.
Когда командир корпуса пришел в казарму, занятия уже закончились и бойцы отдыхали. Хижняка сразу же окружили солдаты и офицеры. Воспользовавшись этим, Пудовкин отвел меня в сторону и с упреком спросил:
— Неужели у вас все такие двуличные, как этот старший лейтенант?
— Нет, только он один. А чем вы недовольны, он же хвастается своей близостью к вам?
Пудовкин сделал вид, что недослышал моих последних слов, и обиженно продолжал:
— Неужели ничего другого нельзя было придумать, чтобы не ссылаться на меня? Вообще-то говоря, я уже давно заметил: если представляется случай поставить начальника в неловкое положение, вы бываете очень довольны. Почему?
— Товарищ генерал,— ответил я,— согласно уставу, каждый должен отвечать за свой приказ.
Генерал надулся, отошел от меня и встал рядом с Хижняком.
Между тем командир корпуса счел свое пребывание среди бойцов законченным. Он встал, собираясь уходить.
Чурилин, воспользовавшись удобным моментом, вытянулся перед ним и самоуверенно начал:
— Разрешите обратиться, товарищ генерал-лейтенант!
— Говори! — грозно глянул на него Хижняк. Смелость сержанта ему не понравилась. Ведь злополучный сержант может спросить что-нибудь неуместное. Дружескую беседу с бойцами генерал понимал очень своеобразно: говорить должен был он сам, а они — лишь внимательно его слушать.
— Товарищ генерал-лейтенант,— скороговоркой продолжал Чурилин,— от имени рядового состава нашей части мы выражаем вам глубокую благодарность за ту отеческую заботу, которую вы о нас проявляете...
Хижняк сразу смягчился, лицо у него так и расцвело, глаза увлажнились.
— Офицеры! — раздался бас довольного Хижняка.— Знайте, наша сила — это они! — Он простер руку в сторону солдат.— В них — залог нашей победы! А вы, друзья мои,— обратился он к солдатам,— знайте, что они,— теперь он махнул рукой на нас, офицеров, - ваши отцы и наставники! Вы — тело, они — голова, друг без друга вы не обойдетесь...
— А ноги кто? — не знаю, из-за своего внутреннего озорства или по наивности нерешительно спросил Бушнев и сам испугался своей смелости. Что делать, водилась за ним такая привычка: стоило ему заметить малейший намек на шутку, он должен был обязательно подхватить ее. Видно, Хижняк услышал его слова.
— Ноги — вы, индентанты,— пробасил он и, очень довольный своим ответом, первый захохотал, за ним покатилась вся казарма.
— Да здравствует наш славный командир генерал Хижняк! Ура!!! — высоким голосом прокричал побагровевший от натуги старший лейтенант Иовчук.
— Урра-а! Урра-а! Урра-а! — единодушно прокатилось но казарме.
Хижняк покраснел, на глаза у него навернулись слезы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95