Правда, в этих своих мыслях он ощущал ложь перед самим собою и старался не думать. «Дело, дело,— говорил он.— Прежде всего дело, а там будет видно: победителей не судят. Всему свой час, дойдет очередь и до ГЭС, а пока убедить эту упрямую особу Борисову. Она сама не знает, что творит. Неужели нужно доказывать, что мак хорош вместе с пирогом, а сам по себе мало что решает?»
Он поднял глаза. Перед ним, пухлые руки в бока, стояла тетя Глаша, показывая всем своим видом, что ему пора спать и уступать она не намерена.
— Иду, иду,— сказал Дербачев.
На подсобном участке «Сельхозмаша», на берегу Острицы, появилась странная, очень громоздкая с виду, асимметричная машина. Ее приволок один из заводских колесных тракторов. Агрегат остановился на краю картофельного поля. Вокруг машины засуетились люди. Платон Николаевич Дротов увидел их с другого конца поля, где несколько женщин копали картошку для заводской столовой.
— Добрый день,— поздоровался со всеми Платон Николаевич.— Что вы собираетесь делать?
— Принимай помощников, Платон Николаевич. Приехали урожай снимать.
—- Как? Этим? — Платон Николаевич указал на машину.
— Этим,— подтвердил Поляков, не отрываясь от машины, облепленной со всех сторон инженерами и рабочими.— Не нравится?
— Ну шалишь! Потом рабочие с меня спросят,— возмутился Платон Николаевич.— Здесь не испытательный полигон. Артем Витальевич! — кинулся он к Селиванову; тот отмахнулся:
— Что тебе, Платон Николаевич? Потом, потом. Видишь, не до тебя. Сейчас из обкома приедут. Первая проба.
— Так ведь картошка...
— Цела будет твоя картошка. Эй, Яков Клавдиевич! —крикнул он Капице, перевесившемуся через край приемного барабана.— Что у тебя там?
— Один момент,— не сразу отозвался Капица в своем неизменном берете, простукивая приемник и ощупывая его чуть ли не носом,— он напоминал сейчас доктора, склонившегося над больным в момент кризиса.— Последняя проверочка. Сейчас, сейча-а-ас! — Он выпрямился и, блеснув глазами, негромко приказал: — Романкин, к штурвалу!
— Вам все глаза там запорошит, Яков Клавдиевич...
— Лишние разговоры отставить! Поляков, готовность?
— Готов.
— Начали.
Дмитрий включил скорость, кто-то забежал вперед, замахал руками. Он оглянулся и увидел две неизвестно когда подъехавшие машины, знакомых и незнакомых людей, Дербачева, вылезающего из машины, Степана Лобова.
Тот уже успел подойти и стоял, недоверчиво разглядывая поднятые сейчас в холостое положение подрезные ножи, они опускались во время уборки свеклы.
— Степан Иванович, здравствуй! — крикнул Дмитрий, и Лобов помахал ему, продолжая осматривать машину.
— Ну, что же ты, Поляков? — нетерпеливо сказал Капица сверху, делая вид, что не замечает прибывшее начальство.
Дмитрий тронул, направляя трактор на две крайние грядки, трактор пошел легко, потом сзади застучало, заскрежетало. Дмитрий почувствовал, что его вместе с трактором дернуло назад, он переключил скорость, и трактор пополз вперед, и сзади шумело, грохотало, двигалось, и Дмитрий не хотел оглядываться, боялся. Он не улавливал нужного, слаженного ритма в работе машины, и мысленно проверял снова все схемы и соединения комбайна, и пытался понять, отчего бы ему барахлить. Он повернул голову — за машиной тянулась туча пыли. Трактор пошел плавнее и легче, можно было прибавить скорость. Дмитрий переключил. Грохот и скрип сзади стал тише, затем скрип исчез, в грохотании появилось слаженное, ритмичное постукивание, и он еще добавил скорость, и услышал «ура-а!», и уже больше не стал оглядываться. Он остановился, когда Селиванов забежал вперед и поднял руки. Дмитрий никогда не видел директора таким возбужденным. Когда Поляков спрыгнул с трактора, все стояли вокруг Капицы, наперебой жали ему руки,— тот моргал мокрыми рыжими ресницами и испуганно озирался по сторонам, отбиваясь от наседавших рабочих,
взявшихся его качать. Лобов и еще кто-то рылись в земле, искали оставшуюся картошку.
Дмитрий взобрался на агрегат, заглянул в бункер и спрыгнул, тоже бросился к Капице поздравлять. Тот же разговаривал с Дербачевым.
— Вес — три тонны, это немного, легко переключается с картофеля на свеклу и обратно. Нужны настоящие испытания, конечно. Хочу вас поставить в известность, Николай Гаврилович, такие машины при данном состоянии нашего завода мы выпускать серийно не можем. Нужна частичная реконструкция цехов.
Дербачев вытер вспотевший лоб.
— Жарко. Давайте подготовьте докладную записку поподробнее и приходите. Только не затягивайте. Подумайте и обоснуйте.
— Понял, Николай Гаврилович.
— Ну, поздравляю еще раз.
— Сглазите. Не поздравляйте окончательно.
— Нечего скромничать, Яков Клавдиевич.
— Я не скромничаю. Поляков, еще один круг! В темпе!
— Берешь на испытание? — спросил Дербачев Лобова. Степан тотчас кивнул. Потапов из «Красных Зорь» запротестовал:
— Пополам, Николай Гаврилович.
— Не жадничай, Володька,— усмехнулся Лобов.— По-соседски поделимся.
— Знаю, поделишься. Только попади тебе — хап и проглотишь. Сосед — знаю.
— Ладно, ладно, без фокусов. У вас есть еще дела в городе? — спросил их Дербачев.
— Я сразу домой, Николай Гаврилович.
— И я.
— Поговорите с заводскими. Договоритесь окончательно.
Поехал, до свидания.
На третий день после пробного испытания комбайна Дербачеву позвонил Селиванов.
— Что? — не сразу понял Дербачев.— Говорите громче, пожалуйста, что?
— Комиссия из министерства. Как снег на голову, без предупреждения. Ревизуют. Чушь, говорят, развели. Кто санкционировал? Категорическое приказание — работы прекратить.
— Кто возглавляет комиссию?
— Толстиков. Иван, Спиридонович по отчеству.
— К черту отчество. Хорошо. Ждите.
Дербачев положил трубку, сплюнул. Опять начинается... Принесло их некстати. Вот воронье! Как чувствуют.
День выдался трудный, в обкоме устали. Ближе к вечеру натянуло тучи, заморосил дождь. Первый дождь за последний месяц. Теплый, по-осеннему мелкий и тихий. Клепаное вернулся расстроенный.
— Пустая трата времени, Николай Гаврилович,— сказал он.— Этот дипломированный осел ничего не слушает. Бубнит об инструкциях, о предписании. Здесь не так просто. В его уверенности есть что-то нехорошее.
До конца дня с нужными людьми из министерства связаться не удалось, и у Дербачева разболелась голова. Идти в дождь не хотелось, он вызвал машину. Стемнело, когда он вышел на улицу, огляделся.
Мокрые тротуары, мостовые, стены, мокрые стекла фонарей выхватывали улицу из темноты кругами.
Фигура в черном от дождя плаще отделилась от стены, шагнула ему навстречу. Дербачев узнал Дмитрия.
— Здравствуйте, Николай Гаврилович.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142