В жандармерии его грубым пинком втолкнули в набитую людьми камеру, за спиной захлопнулась тяжелая железная дверь.
В небольшой комнате стоял густой вонючий полумрак. Через крохотное оконце, забранное решеткой, в камеру проникал серый, неживой свет.
Почти вся передняя часть камеры была занята нарами, они тянулись от одной стены до другой. На нарах и под ними вповалку лежали и сидели люди. Неподалеку от двери стоял какой-то оборванец; засунув руки в карманы драных штанов, он курил махорку, бесцеремонно и насмешливо разглядывая Хайдаркула. Выплюнув недокуренную цигарку, он вынул из карманов руки, подошел к Хайдаркулу и небрежно бросил:
— А ну, выворачивай погреба...
Хайдаркул с удивлением посмотрел на небритого, грязного парня. У него было равнодушное выражение лица, но глаза настороженные, кошачьи и подобранное, как перед прыжком, тело с чуть выставленными вперед напряженными руками, готовыми вцепиться, схватить...
— Чего молчишь? Племянничка не узнаешь?
Хайдаркул не отвечал. Тогда парень обошел его сзади и ловко засунул руки в карманы. Хайдаркул круто обернулся и так отшвырнул бродягу, что тот повалился на нары.
В камере стало тихо.
Теперь бродяга надвигался на Хайдаркула, как тигр,— мягко, чуть пригнувшись и подавшись вперед.
— Ах ты, сука! — шипел он, сжимая кулаки.
— Схомутай его, Степа,— подбадривал парня щеголеватый брюнет в желтых штиблетах.
Хайдаркул стоял, казалось, безразличный ко всему, что происходит. Но когда бродяга приблизился, он, резко пригнувшись, так двинул ему головой в подбородок, что тот мешком рухнул на пол.
Щеголеватый брюнет подошел к Хайдаркулу и одобрительно похлопал его по плечу.
— Хорошо работаешь,— похвалил он.— За что замели?
— Замели? — переспросил Хайдаркул.
— Ну, сюда, в кичман, за что толкнули? — снисходительно пояснил брюнет.
Но Хайдаркул молчал, не очень-то доверяя этому господину.
— Где работаешь? — потеряв терпение, спросил брюнет.
— В депо.
— Эге, да ты из политических? Хайдаркул отрицательно покачал головой.
— На баррикады небось ходил? «Марсельезу» пел?
— Никуда я не ходил, ничего не пел!
— Да ты что, разговаривать со мной не изволишь?! Да ты знаешь, кто я?
Хайдаркул с неподдельным удивлением смотрел на странного господина.
— Я — Нерон, слыхал?
При этом имени Хайдаркул вздрогнул. Несколько лет подряд имя это гремело от Бухары до Мерва, наводя ужас на мирных жителей. О Нероне и его шайке Хайдаркул наслушался самых невероятных историй. Теперь он понял, среди кого находится, и перепугался: нечего сказать, так расправился с парнем, которого сам Нерон называл Степой. Хайдаркул решился на хитрость.
— Нерон? — переспросил он.— Кто же Нерона не знает? Знаю. Нерон — хороший человек. Он бедняка не обидит.
И Нерон клюнул на эту удочку. Он снова хлопнул Хайдаркула по плечу и ласково спросил:
— Бабки есть?
Хайдаркул помрачнел. Слово «бабки» он понял в прямом смысле. Он хотел было рассказать, как Гани-джан-бай погубил его жену и дочь, как он отомстил за их смерть и зарезал Гани-джан-бая. Но тут опомнившийся Степа опять кинулся на Хайдаркула. Завязалась драка. Нерон не вмешивался, он забавлялся, подбадривая то одного, то другого. В руке Степана блеснул нож. Тогда другие арестанты, до сих пор безучастно наблюдавшие со своих нар за этим поединком, подняли страшный крик.
В двери щелкнул замок.
— Шухер! — послышалось с нар. В камеру вошел надзиратель.
— А чего вы к нам политического подсадили? — угрожающе косясь на Хайдаркула, закричал Степан.— Заберите эту собаку, все равно я его завалю.,
— Отдай нож! — приказал надзиратель. Степан неохотно отдал нож.
— Дурак,— сказал надзиратель,— разве из сартов политические бывают? Его за убийство взяли.
— За убийство?..— растерянно протянул тот.
После этой истории никто уже не решался задевать Хайдаркула. Постепенно и Хайдаркул привык к своим соседям. Он поведал им о своей жестокой судьбе, и эти люди, тоже о.биженные жизнью, прониклись к нему своеобразным уважением и сочувствием.
Наступил день, когда Хайдаркула отвели к следователю. За письменным столом сидел крупный мужчина с мясистым багровым лицом и что-то писал. Не поднимая головы, он спросил:
— Имя, имя отца, сколько лет, чем занимаешься?
Хайдаркул ответил на вопросы. Наступило долгое молчание, перо следователя продолжало скрипеть. Хайдаркул смотрел на его бритую голову, на отливавшие серебром погоны и думал, что у него самого нестриженая голова, а скоро будет полнолуние и начнется ураза. А что, если попросить следователя, чтоб он приказал его побрить?
Углубившись в свои думы, Хайдаркул не услышал вопроса.
— Ты что — оглох! Гани-джана, сына Каракулибая, ты убил?
— Я отомстил за жену и дочь,— тихо ответил Хайдаркул. Потом он рассказал следователю все: он ничего не скрывал, он верил в справедливость.
— Теперь вы сами видите, что я должен был его убить, да простит меня бог,— закончил свой рассказ Хайдаркул.— И вы на моем месте поступили бы так же.
— Ну, положим, я бы так не поступил,- улыбнулся следователь.— Я бы подал на обидчика в суд... Так что же нам с тобой делать? — задумчиво продолжал он, вынимая из ящика стола папиросу.— Придется передать тебя правительству его высочества эмира бухарского — они этого требуют, и закон на их стороне.
— О, нет, нет! — прервал его Хайдаркул.— Я прошу вас, не передавайте меня в руки эмира! Закон белого царя справедлив, а закон эмира жесток и неправеден.
— Конечно,— протянул следователь, — если бы твое дело было подсудно нашему суду, он, может быть, и вынес бы тебе милостивый приговор. Но что делать? — Он развел руками.--Эмир требует передать тебя в руки его властей.
— Но ведь я — подданный белого царя. Он не должен отдавать своих подданных в чужие руки.— В простоте души Хайдаркул еще верил, что может убедить следователя. Но тому надоел этот разговор, да к тому же он все равно ничего не мог изменить.
— Ты что же? Убил человека, совершил преступление и думаешь, что теперь государь император должен тебя защищать?
Нет, пусть тебя судит эмирский суд!
Хайдаркул дрожащим от страха голосом молил не отдавать его в руки тиранов. Но следователь уже не слушал его, он долго писал, а потом велел Хайдаркулу расписаться. Ничего не понимая, бедняга расписался, и жандармы отвели его обратно в камеру.
Через некоторое время Хайдаркула снова вызвали. На этот раз охранник привел его в маленькую комнатку, где его ждала соседка, немолодая русская женщина, сын которой работал вместе с ним в депо. Хайдаркул был тронут до слез. Меньше года жил он по соседству с этой женщиной, и не родня она ему, и даже веры другой, а вот не забыла, пришла к нему в тюрьму, принесла хлеба, отварную картошку, бутылку молока.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116