Он часто стоял на карауле у ворот гарема и узнал Фирузу по голосу.
— Их светлость Пошшобиби велели, чтобы Оймулло сходила домой и узнала, в чем там дело, почему не несут до сих пор их корону,— снова послышался из-за двери голос Фирузы.— Они сказали: Я хорошо знаю грубость девонбеги, но если он только осмелится оскорбить чем-нибудь моего мастера или хотя бы повысить на него голос, скажите мне, я так его отделаю, что он всю жизнь будет помнить.
Девонбеги побледнел, ноги у него задрожали, он прислонился к стене и умоляюще посмотрел на Гафура.
— О, мы знаем, как великодушна и милостива их светлость Пошшобиби,— громко произнес Гафур, не растерявшись.— Никакого скандала нет, просто здесь немного пошутили.
— Да, да, конечно, это была шутка,— заикаясь, пробормотал девонбеги.— Передай, пожалуйста, Оймулло, что мы только хотели немного посмеяться... Ну а если мы в чем провинились, то просим извинения... Ну, приятно вам оставаться, дай бог вам хорошего аппетита. Мы пошли...
Гафур вышел первым, за ним побрели его растерянные и испуганные дружки, шествие замыкал девонбеги. Проходя мимо Фирузы, стоявшей у двери в парандже, он остановился и, пытаясь выдавить на своем лице улыбку, еще раз заискивающе повторил:
— Так уж ты передай, пожалуйста, Оймулло, что мы пошутили.
— Если вы еще хоть раз попробуете так пошутить, то я все расскажу их светлости Пошшобиби. Так и тетушка караулбеги приказали. Ну ладно, несите быстрее, а то как бы мне еще за вас не попало.
— Сию минуту все будет исполнено,— подобострастно ответил девонбеги и вышел на улицу.
Мужчины долго молчали, и только после того, как Фируза закрыла за девонбеги ворота, стали приходить в себя.
— Слава богу, ушли,— с облегчением сказала Фируза, входя.— Что-нибудь надо сделать, дядюшка?
— А где Оймулло, девочка? — спросил ювелир.
— Оймулло...— Фируза немного растерялась.— Оймулло в Арке... Я себя плохо почувствовала, дядюшка, жар у меня поднялся, вот Оймулло и велела мне идти домой... Подхожу к дому и слышу — девонбеги орет... Ну, я и...
— Значит, все сама сочинила? — засмеялся ювелир.
— А что же было делать? — смутилась Фируза.
Мужчины наконец поняли, что произошло, и громко расхохотались, расхваливая догадливую Фирузу.
— Молодец, доченька,— обрадовался ювелир,— отвела беду. Сто тысяч раз спасибо твоему отцу, лучше всех нас сообразила...
Ну, иди отдохни. А господин доктор даст тебе лекарство.
— Спасибо, дядюшка.
Фируза поднялась в балахану, а ювелир, взглянув на расстроенные лица гостей, сказал:
— Ну что ж, друзья, собака полаяла и, слава аллаху, сбежала. Это еще недостаточное основание, чтобы отказаться от плова...
Вечером того же дня в доме ткача Гуломали собралось человек восемь его товарищей по ремеслу.
Хайдаркул и Асо еще не пришли. Гости пили чай, курили чилим и вели неторопливую беседу.
— Верно говорят, что горшечник пьет воду из разбитого черепка,— сказал старый ткач.— Вот взять нас, ткачей,— одеваем всех в атлас и шелк, а сами ходим в ситцевых да карбасовых халатах. Взяли бы все ткачи Бухары да и договорились — давайте целую неделю только на себя работать. Сошьем себе шелковые халаты и будем в них щеголять.
— Как же, только шелковых халатов не хватает!
— Желудок пустой, в кармане ни теньги, зато уж гордости до неба,— заметил кто-то.
Раздался стук в ворота. Все удивленно переглянулись. Асо с гостем должны были прийти с соседского двора. Кто еще мог в такой поздний час стучаться к ткачу? Открыв ворота, Гуломали увидел Асо и Хайдаркула. Гуломали хотел спросить, почему они пришли не через соседский двор, но Хайдаркул быстро шепнул ему:
— Тише!
Они прошли в калитку.
— Ну как, все собрались? — спросил Асо.
— Да.
— Все восемь?
— Да.
— Что вы им сказали?
— Как велели. Сказал, что будет гость из Персии, человек мудрый, известный...
— Правильно,— перебил его Хайдаркул,— так и говорите: перс из Мешхеда, духовный наставник, хаджи, совершивший паломничество в Мекку.
— Хорошо,— сказал Гуломали, и все трое пошли в комнату. Собравшиеся встретили гостя стоя, почтительно поздоровавшись,
усадили его на почетное место. Асо сел ниже.
— Илохи омин,— произнес Хайдаркул, молитвенно подняв руки.— Да снизойдет милость бога на дела ваши и на дом ваш, да одарит вас твердой памятью и крепким здоровьем аллах великий и справедливый! Пусть обходят вас стороной немощи и болезни!
— Спасибо,— почтительно ответил ему Мадсолех,— добро пожаловать!
Опустив смиренно глаза, Хайдаркул минуту помолчал, а потом, вздохнув, произнес:
— Благочестивые братья, я рад видеть здесь тех, кто жаждет услышать священное слово божье. Но бог не откроет нам своей мудрости, если есть среди нас люди, нечистые духом, недостойные своих предков. Во имя бога, светлого и справедливого, кто пришел сюда с нечистыми мыслями, пусть покинет сей дом. Нет ему среди нас места, и у нас, людей, ищущих бога, нет места для него!
Все с удивлением переглянулись. Особенно был удивлен хозяин дома: он никак не ожидал такого оборота.
— Да неужели среди нас есть какой-нибудь негодяй! — недоверчиво воскликнул он.— Здесь собрались старые мастера, люди верующие, побоятся грех на душу взять.
— Провидение открыло мне,— ответил Хайдаркул,— что есть среди нас один нечистый. То ли от страха, то ли от алчности продал он свою совесть и пришел сюда для того, чтобы учинить донос.
— Ох, грехи,— испуганно вздохнул Мадсолех,— неужели среди нас?
— Козни дьявольские неисповедимы...— сказал Хайдаркул.— Что ж, если все молчат, проведем испытание и не оставим места сомнениям. Но, друзья мои, не забывайте, что сомнение — это путь к истине. Принесите-ка чашу с водой, друг мой Гуломали.
Гуломали неуверенно пожал плечами и взглянул на Асо. Тот утвердительно кивнул головой. Гуломали поднялся и принес воду.
Хайдаркул поставил чашу около себя на видное место. Вынул из-за пазухи бумажный пакетик, взял оттуда щепотку красного порошка и бросил в воду.
— Это, братья мои, священный корень,— торжественно сказал Хайдаркул.— Пусть каждый из вас выпьет отсюда глоток воды, и через несколько минут у доносчика запылает лицо огнем и заболят все внутренности. Если он захочет после этого остаться в живых, пусть скорее признается в грехах своих и уходит от нас, а не то бог отнимет у него душу.
Все чувствовали себя очень неловко, выпивая таинственный глоток воды под внимательным взглядом Хайдаркула. В комнате стало тихо. Хайдаркул пристально вглядывался в лица сидящих: все молча смотрели друг на друга. Но при слабом свете десятилинейной лампы ничего нельзя было разобрать. Прошла минута, за ней — вторая. Молчание стало напряженным. И вдруг сидевший в углу комнаты ткач с длинными усами не выдержал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116
— Их светлость Пошшобиби велели, чтобы Оймулло сходила домой и узнала, в чем там дело, почему не несут до сих пор их корону,— снова послышался из-за двери голос Фирузы.— Они сказали: Я хорошо знаю грубость девонбеги, но если он только осмелится оскорбить чем-нибудь моего мастера или хотя бы повысить на него голос, скажите мне, я так его отделаю, что он всю жизнь будет помнить.
Девонбеги побледнел, ноги у него задрожали, он прислонился к стене и умоляюще посмотрел на Гафура.
— О, мы знаем, как великодушна и милостива их светлость Пошшобиби,— громко произнес Гафур, не растерявшись.— Никакого скандала нет, просто здесь немного пошутили.
— Да, да, конечно, это была шутка,— заикаясь, пробормотал девонбеги.— Передай, пожалуйста, Оймулло, что мы только хотели немного посмеяться... Ну а если мы в чем провинились, то просим извинения... Ну, приятно вам оставаться, дай бог вам хорошего аппетита. Мы пошли...
Гафур вышел первым, за ним побрели его растерянные и испуганные дружки, шествие замыкал девонбеги. Проходя мимо Фирузы, стоявшей у двери в парандже, он остановился и, пытаясь выдавить на своем лице улыбку, еще раз заискивающе повторил:
— Так уж ты передай, пожалуйста, Оймулло, что мы пошутили.
— Если вы еще хоть раз попробуете так пошутить, то я все расскажу их светлости Пошшобиби. Так и тетушка караулбеги приказали. Ну ладно, несите быстрее, а то как бы мне еще за вас не попало.
— Сию минуту все будет исполнено,— подобострастно ответил девонбеги и вышел на улицу.
Мужчины долго молчали, и только после того, как Фируза закрыла за девонбеги ворота, стали приходить в себя.
— Слава богу, ушли,— с облегчением сказала Фируза, входя.— Что-нибудь надо сделать, дядюшка?
— А где Оймулло, девочка? — спросил ювелир.
— Оймулло...— Фируза немного растерялась.— Оймулло в Арке... Я себя плохо почувствовала, дядюшка, жар у меня поднялся, вот Оймулло и велела мне идти домой... Подхожу к дому и слышу — девонбеги орет... Ну, я и...
— Значит, все сама сочинила? — засмеялся ювелир.
— А что же было делать? — смутилась Фируза.
Мужчины наконец поняли, что произошло, и громко расхохотались, расхваливая догадливую Фирузу.
— Молодец, доченька,— обрадовался ювелир,— отвела беду. Сто тысяч раз спасибо твоему отцу, лучше всех нас сообразила...
Ну, иди отдохни. А господин доктор даст тебе лекарство.
— Спасибо, дядюшка.
Фируза поднялась в балахану, а ювелир, взглянув на расстроенные лица гостей, сказал:
— Ну что ж, друзья, собака полаяла и, слава аллаху, сбежала. Это еще недостаточное основание, чтобы отказаться от плова...
Вечером того же дня в доме ткача Гуломали собралось человек восемь его товарищей по ремеслу.
Хайдаркул и Асо еще не пришли. Гости пили чай, курили чилим и вели неторопливую беседу.
— Верно говорят, что горшечник пьет воду из разбитого черепка,— сказал старый ткач.— Вот взять нас, ткачей,— одеваем всех в атлас и шелк, а сами ходим в ситцевых да карбасовых халатах. Взяли бы все ткачи Бухары да и договорились — давайте целую неделю только на себя работать. Сошьем себе шелковые халаты и будем в них щеголять.
— Как же, только шелковых халатов не хватает!
— Желудок пустой, в кармане ни теньги, зато уж гордости до неба,— заметил кто-то.
Раздался стук в ворота. Все удивленно переглянулись. Асо с гостем должны были прийти с соседского двора. Кто еще мог в такой поздний час стучаться к ткачу? Открыв ворота, Гуломали увидел Асо и Хайдаркула. Гуломали хотел спросить, почему они пришли не через соседский двор, но Хайдаркул быстро шепнул ему:
— Тише!
Они прошли в калитку.
— Ну как, все собрались? — спросил Асо.
— Да.
— Все восемь?
— Да.
— Что вы им сказали?
— Как велели. Сказал, что будет гость из Персии, человек мудрый, известный...
— Правильно,— перебил его Хайдаркул,— так и говорите: перс из Мешхеда, духовный наставник, хаджи, совершивший паломничество в Мекку.
— Хорошо,— сказал Гуломали, и все трое пошли в комнату. Собравшиеся встретили гостя стоя, почтительно поздоровавшись,
усадили его на почетное место. Асо сел ниже.
— Илохи омин,— произнес Хайдаркул, молитвенно подняв руки.— Да снизойдет милость бога на дела ваши и на дом ваш, да одарит вас твердой памятью и крепким здоровьем аллах великий и справедливый! Пусть обходят вас стороной немощи и болезни!
— Спасибо,— почтительно ответил ему Мадсолех,— добро пожаловать!
Опустив смиренно глаза, Хайдаркул минуту помолчал, а потом, вздохнув, произнес:
— Благочестивые братья, я рад видеть здесь тех, кто жаждет услышать священное слово божье. Но бог не откроет нам своей мудрости, если есть среди нас люди, нечистые духом, недостойные своих предков. Во имя бога, светлого и справедливого, кто пришел сюда с нечистыми мыслями, пусть покинет сей дом. Нет ему среди нас места, и у нас, людей, ищущих бога, нет места для него!
Все с удивлением переглянулись. Особенно был удивлен хозяин дома: он никак не ожидал такого оборота.
— Да неужели среди нас есть какой-нибудь негодяй! — недоверчиво воскликнул он.— Здесь собрались старые мастера, люди верующие, побоятся грех на душу взять.
— Провидение открыло мне,— ответил Хайдаркул,— что есть среди нас один нечистый. То ли от страха, то ли от алчности продал он свою совесть и пришел сюда для того, чтобы учинить донос.
— Ох, грехи,— испуганно вздохнул Мадсолех,— неужели среди нас?
— Козни дьявольские неисповедимы...— сказал Хайдаркул.— Что ж, если все молчат, проведем испытание и не оставим места сомнениям. Но, друзья мои, не забывайте, что сомнение — это путь к истине. Принесите-ка чашу с водой, друг мой Гуломали.
Гуломали неуверенно пожал плечами и взглянул на Асо. Тот утвердительно кивнул головой. Гуломали поднялся и принес воду.
Хайдаркул поставил чашу около себя на видное место. Вынул из-за пазухи бумажный пакетик, взял оттуда щепотку красного порошка и бросил в воду.
— Это, братья мои, священный корень,— торжественно сказал Хайдаркул.— Пусть каждый из вас выпьет отсюда глоток воды, и через несколько минут у доносчика запылает лицо огнем и заболят все внутренности. Если он захочет после этого остаться в живых, пусть скорее признается в грехах своих и уходит от нас, а не то бог отнимет у него душу.
Все чувствовали себя очень неловко, выпивая таинственный глоток воды под внимательным взглядом Хайдаркула. В комнате стало тихо. Хайдаркул пристально вглядывался в лица сидящих: все молча смотрели друг на друга. Но при слабом свете десятилинейной лампы ничего нельзя было разобрать. Прошла минута, за ней — вторая. Молчание стало напряженным. И вдруг сидевший в углу комнаты ткач с длинными усами не выдержал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116