Девушки,— кликнула она служанок,— позовите тетушку караулбеги, пусть придет ко мне.
Тетушка караулбеги вошла, низко кланяясь, прижимая руки к груди. Оймулло взяла танбур, подвинтила колки, натянула струны. Потом тронула их и долго прислушивалась к нежному, дребезжащему звуку. Стало тихо. Наконец разом затрепетали струны, комнату заполнила тоскливая мелодия Слезы. Но грустная музыка только рассердила и без того расстроенную старуху.
— Хватит! — грубо оборвала она музыкантшу.— Спой газель. Этот окрик обидел Оймулло, она сжала руками танбур, но ослушаться
не посмела. Она стала петь газель, но Пошшобиби снова прервала ее.
— Как тяжело на сердце,— повернулась она к тетушке караулбеги,— не знаю, что со мной. Болит сердце, так болит...
— Господь бог бережет его высочество,— почтительно сказала тетушка караулбеги.— Не тревожьте свое сердце лишними заботами. Ведь его высочество эмир, и его преданные слуги не дадут в обиду нашу страну. Даст бог, все будет хорошо... Пусть лучше Оймулло почитает вам из Четырех дервишей. Раньше говорили, что у того, кто в дни бедствий и трестей будет читать Четыре дервиша и откроет сердце свое для истории этой благородной книги, исполнятся все его желания.
— Ну что ж, почитай, Оймулло.
Взяв из ниши книгу, Оймулло начала читать. Но изящный рассказ как шах страдал из-за отсутствия наследника, не увлек мать эмира. Довольно, хватит! — прервала она чтицу.— Мне сейчас не до книг тетушка, пришли-ка мне начальника войск. А если его нет, то передай кушбеги, чтобы он приказал немедленно уничтожить всех, всех русских, всех неверных. И пусть мне сразу доложат, как мое приказание будет выполнено.
Тетушка караулбеги была беззаветно предана матери эмира, ее считали правой рукой Пошшобиби. Но сейчас даже она была не очень уверена в том, что приказание ее госпожи будет выполнено. Тем не менее она немедленно отправилась во внешний двор, размышляя, как бы лучше исполнить поручение.
...А в это время в гареме Баня, в небольшой комнате, вокруг Фирузы собралось десять — двенадцать молодых пленниц эмира. Они рассказывали ей о своей жизни, жаловались на печальную судьбу. Среди них была и Истад, самая молодая, самая неопытная и беспомощная из обитательниц гарема.
В тот день, когда Истад привезли в Арк, Оймулло и тетушка караул-беги уговорили Пошшобиби не показывать ее эмиру, девушка-де некрасива и совсем еще невежественна и глупа.
Пошшобиби поручила Оймулло заняться ее воспитанием. Фируза и Оймулло строго-настрого приказали Истад не показываться на глаза Пошшобиби, притворяться дурочкой. Все шло хорошо, пока об этой истории не узнала дастарханчи. Это было для нее хорошим случаем насолить своим недругам. В подходящую минуту она преподнесла эту историю Пошшобиби. Та не поверила ей, но приказала привести Истад, сама решила посмотреть на девушку.
К счастью, Истад не понравилась. Особенно разозлила Пошшобиби глупость девушки.
— Зачем ты привела мне эту полоумную? — сказала она.— Только напрасно оговариваешь Оймулло.
— Да буду я жертвой за каждый волос на вашей голове, клянусь, что она притворяется. Если вы мне разрешите, я за неделю сделаю из нее разумного человека.
— Да разве можно за одну неделю глупого превратить в разумного? — удивилась Пошшобиби.— Странные вещи ты говоришь
Может быть, дастарханчи тут же пожалела о своей затее, но теперь отступать было нельзя. Она склонилась к ногам Пошшобиби и повторила:
— Вы изрекли истину, ваша милость, из полоумной разумного человека не сделаешь. Но эта девушка совершенно нормальная. Ей приказали притворяться.
— Ну, как хочешь, можешь попробовать, мы тебе разрешаем,— согласилась Пошшобиби, которой весь этот разговор стал надоедать.
Вернувшись к себе, дастарханчи приказала привести Истад. Ласково встретила она девушку.
— Здравствуй, моя милая,— сказала она ей.— Если хочешь быть счастливой да богатой, слушайся во всем меня, а другим никому не верь. Сама Пошшобиби хочет, чтобы ты ей прислуживала,— вот тебе какое счастье привалило, могла ли ты об этом мечтать? А если ты своими дурацкими штуками разгневаешь их милость, тебя бросят в колодец Сорока девушек...
Глупо улыбаясь, Истад смотрела в глаза дастарханчи.
— В детстве,— сказала она простодушно,— в правое ухо залезла ко мне сороконожка...
Дастарханчи вышла из себя и залепила ей две пощечины. Тут же она кликнула служанок и приказала бросить девушку в подвал. Целые сутки пробыла она там без еды и света, в полном одиночестве. Через сутки дастарханчи велела накрыть перед Истад дастархан со сластями — чаем с молоком, сдобными лепешками, навотом и халвой. Она сказала девушке, что видела ее отца и тот наказал дочери во всем следовать материнским советам тетушки дастарханчи.
Истад молчала, не поднимая глаз.
— Что ж,— спокойно сказала дастарханчи,— не хочешь — не надо. Тебе же хуже.— И прогнала ее в гарем.
Но с этой минуты она сама и ее люди следили за каждым движением, за каждым словом Истад. Нередко дастарханчи среди ночи заходила в комнату, где жила пленница, била ее, пугала, уговаривала, обманывала. Девушка не знала, что ей делать, как ей избавиться от этих пыток.
— Дастарханчи сведет меня с ума,— жаловалась она Фирузе.— Сил уже больше нету...
Сердце Фирузы рвалось к этой измученной девушке. К состраданию примешивалось еще и чувство вины: спектакль явно затянулся и принес Истад новые тревоги и непосильные испытания. Но Фируза знала: избавление придет скоро, и не одной Истад. Надо побольше терпения и мужества... В конце концов, то, что Истад прикинулась дурочкой, сыграло свою роль: все-таки она не стала наложницей эмира, еще ни одной невольнице этого не удавалось. Фируза бросила на Истад короткий взгляд, и какое-то подсознательное чувство безошибочно подсказало: излишняя жалость сейчас неуместна, она только расслабит девушку, а ей сейчас, как никогда, нужны силы. Кто знает, что ожидает ее сегодня, завтра...
— Только не забывай,— сухо сказала Фируза, — что за тобой смотрят десятки глаз дастарханчи. Ты все время помни об этом... Больше терпела, осталось уже немного.
Другим девушкам гарема она говорила:
— Всего вы боитесь, перед всеми дрожите, а забываете, что храброго и собака не кусает.
— У Пошшобиби — власть, стражники, сила. Что можем мы сделать? — отвечали девушки.
— Еще недавно стражники кушбеги хозяйничали в Кагане и провинциях, как в собственном доме. А-теперь они боятся туда нос показать. Это похоже...
Фируза не договорила. За дверью послышались торопливые шаги, все настороженно притихли. В комнату вбежала запыхавшаяся девушка.
— Дастарханчи идет,— выпалила она.
Фируза спряталась в чулане, а остальные быстро сгрудились вокруг старшей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116
Тетушка караулбеги вошла, низко кланяясь, прижимая руки к груди. Оймулло взяла танбур, подвинтила колки, натянула струны. Потом тронула их и долго прислушивалась к нежному, дребезжащему звуку. Стало тихо. Наконец разом затрепетали струны, комнату заполнила тоскливая мелодия Слезы. Но грустная музыка только рассердила и без того расстроенную старуху.
— Хватит! — грубо оборвала она музыкантшу.— Спой газель. Этот окрик обидел Оймулло, она сжала руками танбур, но ослушаться
не посмела. Она стала петь газель, но Пошшобиби снова прервала ее.
— Как тяжело на сердце,— повернулась она к тетушке караулбеги,— не знаю, что со мной. Болит сердце, так болит...
— Господь бог бережет его высочество,— почтительно сказала тетушка караулбеги.— Не тревожьте свое сердце лишними заботами. Ведь его высочество эмир, и его преданные слуги не дадут в обиду нашу страну. Даст бог, все будет хорошо... Пусть лучше Оймулло почитает вам из Четырех дервишей. Раньше говорили, что у того, кто в дни бедствий и трестей будет читать Четыре дервиша и откроет сердце свое для истории этой благородной книги, исполнятся все его желания.
— Ну что ж, почитай, Оймулло.
Взяв из ниши книгу, Оймулло начала читать. Но изящный рассказ как шах страдал из-за отсутствия наследника, не увлек мать эмира. Довольно, хватит! — прервала она чтицу.— Мне сейчас не до книг тетушка, пришли-ка мне начальника войск. А если его нет, то передай кушбеги, чтобы он приказал немедленно уничтожить всех, всех русских, всех неверных. И пусть мне сразу доложат, как мое приказание будет выполнено.
Тетушка караулбеги была беззаветно предана матери эмира, ее считали правой рукой Пошшобиби. Но сейчас даже она была не очень уверена в том, что приказание ее госпожи будет выполнено. Тем не менее она немедленно отправилась во внешний двор, размышляя, как бы лучше исполнить поручение.
...А в это время в гареме Баня, в небольшой комнате, вокруг Фирузы собралось десять — двенадцать молодых пленниц эмира. Они рассказывали ей о своей жизни, жаловались на печальную судьбу. Среди них была и Истад, самая молодая, самая неопытная и беспомощная из обитательниц гарема.
В тот день, когда Истад привезли в Арк, Оймулло и тетушка караул-беги уговорили Пошшобиби не показывать ее эмиру, девушка-де некрасива и совсем еще невежественна и глупа.
Пошшобиби поручила Оймулло заняться ее воспитанием. Фируза и Оймулло строго-настрого приказали Истад не показываться на глаза Пошшобиби, притворяться дурочкой. Все шло хорошо, пока об этой истории не узнала дастарханчи. Это было для нее хорошим случаем насолить своим недругам. В подходящую минуту она преподнесла эту историю Пошшобиби. Та не поверила ей, но приказала привести Истад, сама решила посмотреть на девушку.
К счастью, Истад не понравилась. Особенно разозлила Пошшобиби глупость девушки.
— Зачем ты привела мне эту полоумную? — сказала она.— Только напрасно оговариваешь Оймулло.
— Да буду я жертвой за каждый волос на вашей голове, клянусь, что она притворяется. Если вы мне разрешите, я за неделю сделаю из нее разумного человека.
— Да разве можно за одну неделю глупого превратить в разумного? — удивилась Пошшобиби.— Странные вещи ты говоришь
Может быть, дастарханчи тут же пожалела о своей затее, но теперь отступать было нельзя. Она склонилась к ногам Пошшобиби и повторила:
— Вы изрекли истину, ваша милость, из полоумной разумного человека не сделаешь. Но эта девушка совершенно нормальная. Ей приказали притворяться.
— Ну, как хочешь, можешь попробовать, мы тебе разрешаем,— согласилась Пошшобиби, которой весь этот разговор стал надоедать.
Вернувшись к себе, дастарханчи приказала привести Истад. Ласково встретила она девушку.
— Здравствуй, моя милая,— сказала она ей.— Если хочешь быть счастливой да богатой, слушайся во всем меня, а другим никому не верь. Сама Пошшобиби хочет, чтобы ты ей прислуживала,— вот тебе какое счастье привалило, могла ли ты об этом мечтать? А если ты своими дурацкими штуками разгневаешь их милость, тебя бросят в колодец Сорока девушек...
Глупо улыбаясь, Истад смотрела в глаза дастарханчи.
— В детстве,— сказала она простодушно,— в правое ухо залезла ко мне сороконожка...
Дастарханчи вышла из себя и залепила ей две пощечины. Тут же она кликнула служанок и приказала бросить девушку в подвал. Целые сутки пробыла она там без еды и света, в полном одиночестве. Через сутки дастарханчи велела накрыть перед Истад дастархан со сластями — чаем с молоком, сдобными лепешками, навотом и халвой. Она сказала девушке, что видела ее отца и тот наказал дочери во всем следовать материнским советам тетушки дастарханчи.
Истад молчала, не поднимая глаз.
— Что ж,— спокойно сказала дастарханчи,— не хочешь — не надо. Тебе же хуже.— И прогнала ее в гарем.
Но с этой минуты она сама и ее люди следили за каждым движением, за каждым словом Истад. Нередко дастарханчи среди ночи заходила в комнату, где жила пленница, била ее, пугала, уговаривала, обманывала. Девушка не знала, что ей делать, как ей избавиться от этих пыток.
— Дастарханчи сведет меня с ума,— жаловалась она Фирузе.— Сил уже больше нету...
Сердце Фирузы рвалось к этой измученной девушке. К состраданию примешивалось еще и чувство вины: спектакль явно затянулся и принес Истад новые тревоги и непосильные испытания. Но Фируза знала: избавление придет скоро, и не одной Истад. Надо побольше терпения и мужества... В конце концов, то, что Истад прикинулась дурочкой, сыграло свою роль: все-таки она не стала наложницей эмира, еще ни одной невольнице этого не удавалось. Фируза бросила на Истад короткий взгляд, и какое-то подсознательное чувство безошибочно подсказало: излишняя жалость сейчас неуместна, она только расслабит девушку, а ей сейчас, как никогда, нужны силы. Кто знает, что ожидает ее сегодня, завтра...
— Только не забывай,— сухо сказала Фируза, — что за тобой смотрят десятки глаз дастарханчи. Ты все время помни об этом... Больше терпела, осталось уже немного.
Другим девушкам гарема она говорила:
— Всего вы боитесь, перед всеми дрожите, а забываете, что храброго и собака не кусает.
— У Пошшобиби — власть, стражники, сила. Что можем мы сделать? — отвечали девушки.
— Еще недавно стражники кушбеги хозяйничали в Кагане и провинциях, как в собственном доме. А-теперь они боятся туда нос показать. Это похоже...
Фируза не договорила. За дверью послышались торопливые шаги, все настороженно притихли. В комнату вбежала запыхавшаяся девушка.
— Дастарханчи идет,— выпалила она.
Фируза спряталась в чулане, а остальные быстро сгрудились вокруг старшей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116