При виде старика даже Кали Курбан отвернулся. А водонос, преодолевая смертельную слабость и собрав остаток сил, прохрипел:
— Дай бог, чтобы и ты испытал мои муки, изверг!
— Уведите! — заорал Кали Курбан так, словно его укусил скорпион.
Старика потащили к миршабу. Тот стоял с нагайкой в руках. Водоноса бросили на ковер у порога миршабханы.
— Мне известно,— говорил миршаб,— что ты всех знаешь. И убийцу Саиба Пьяницы, и человека, ударившего бая ножом. Знаешь, но не признаешься. Почему же? Жизни-то тебе осталось всего несколько дней. Зачем упрямишься? Действовать надо по закону святого шариата. На этом свете не повезло тебе. Но ведь есть и тот свет, там тебе бог воздаст, если здесь будешь его слушать... Говори же!
Старик молчал. Едва вздымавшиеся его плечи говорили о том, что он еще дышит.
— Господи, Ахмед-джан! Ты человек верующий, помоги же нам в этом святом деле. Мы ведь все равно найдем преступника, скажешь ты или нет. Вот ты скрыл от нас, где находится внучка Дилором, а что пользы? Мы и сами нашли ее. Сейчас Кали Курбан приведет сюда Фирузу из дома Оймулло Танбур...
Тощее, безжизненное тело старика вздрогнуло, он с трудом оторвал от пола голову и взглянул на миршаба.
— Не будешь ты жив-здоров,— прохрипел он,— душа покойной старухи не позволит!..
Сказав это, он лишился чувств.
Миршаб усмехнулся, хлестнул нагайкой по своему сапогу и сел. В эту же минуту Кали Курбан ввел двоих: Фирузу в парандже с закрытым сеткой лицом и Тахир-джана. Фируза трепетала от страха. Она и не догадывалась, что на паласе в окровавленных лохмотьях лежит ее друг и защитник, дядюшка Ахмед-джан. Ее заплаканные глаза прикованы были к злому лицу миршаба.
— А, привел! — воскликнул миршаб.— А этот человек зачем?
— Я сам пришел, господин! — сказал Тахир-джан.— Как же можно насильно тащить одинокую, бедную сироту! Зачем отрывать ее от покровительницы, названой матери? Это несправедливо, по шариату так не положено!
Миршаб усмехнулся:
— Вы хороший ювелир, Тахир-джан, но в государственные дела и в дела шариата лучше не вмешивайтесь!
Это наша забота! Вернитесь-ка лучше домой, успокойте жену... Скажите ей, что Фируза с божьей помощью снова станет посещать школу, помогать ей по дому.
— Я буду жаловаться его святейшеству, дойду до дворца его высочества! — повысил голос Тахир-джан.
— Воля ваша! — пренебрежительно усмехаясь, сказал миршаб. В эту минуту водонос приподнялся, дрожащей рукой потянулся к ювелиру и прохрипел:
— Тахир-джан, не ходи! Никуда... Не поможет. Это волк, а другой — лиса, третий — шакал, четвертый — осел. Наши стоны и стоны бедной сироты услышит только бог! Только он за все им отплатит!
Лишь теперь Фируза узнала водоноса. При виде этого истерзанного человека она забыла о собственных страхах и с криком: Дядюшка, это им! — бросилась к нему. Схватив его слабую руку, она покрывала ее поцелуями. В порыве любви и жалости она не заметила, что паранджа и сетка сползли, что лицо ее открыто. Слезы неудержимо текли из глаз и падали на голову старика. Он тоже плакал. Тахир-джан приложил к глазам платок, потом в знак отчаяния ударил себя по коленям.
Вдруг в миршабхану, запыхавшись, вбежал аксакал Нусратулло. Миршаб с величественным видом обратился к нему:
Хорошо, что вы пришли. Вы отведете водоноса Ахмед-джана домой и поухаживаете за ним. А ты, Курбан...
Тут аксакал прервал его:
— Ваша милость, я узнал, что нашлась внучка Дилором... Я пришел за ней... Я опекун этой сиротки... я...
— Вы заберете больного старика,— отрезал миршаб.— Это богоугодное дело. А Фирузу ты, Курбан, отведешь ко мне домой!
Не обращая внимания на крики несчастной беззащитной девушки, Курбан подхватил ее, как воробышка, и понес.
Тахир-джан, дрожа от негодования и отчаяния, бросился на него, но два стражника схватили его за руки и вывели вон.
Миршаб, очень довольный всем происшедшим, сидел на почетном месте. Полумертвый Ахмед-джан так и остался лежать на паласе. А Нусратулло в крайнем недоумении, разинув рот и подняв руки, остановился у окна.
Миршаб ликовал. Небрежно выплюнув за дверь остатки наса, он кликнул Кали Курбана. Но помощник его был весьма раздражен: никакой прибыли сегодняшние дела ему не принесли, хоть крика и шума было много... Да еще этот несчастный старик с его пронзительным взглядом... Такой взгляд, наверное, у ангела смерти, он прямо жалит сердце, а хриплый голос до сих пор звучит в ушах. Да, неудачный день! Вконец расстроенный, вошел Кали Курбан к миршабу.
— Что ты такой хмурый? — спросил миршаб.— Кажется, что сейчас снег пойдет.
— Да, сегодня снегопад...
Миршаб засмеялся:
— Ничего, все будет в порядке. Тебе, может быть, эта погода не по вкусу, а для государства очень хороша! Я доволен! Ухожу домой. А ты оставайся, поживись немного от просителей, бедняга, но смотри не зарывайся, слышишь? Вымогай, но имей совесть...
— Ладно уж,— проворчал Кали Курбан, мысленно выругав миршаба. И все же пошел проводить его до ворот.
У миршаба дома все уже легли спать. Дожидалась его только жена, она рассказала, что произошло за это время: Шамсия предложила Фирузе пойти в ее комнату, но та почему-то отказалась. Тогда Шамсия что-то ей шепнула, и Фируза пошла. Мать забеспокоилась, что Шамсия хочет помочь Фирузе бежать, и приставила к ним двух служанок и слугу в придачу.
— Молодец, жена! — похвалил миршаб.— Я вижу, что ты все мои дела можешь вести. Ну как, понравилась тебе девчонка?
— Да, очень хороша, настоящий ангел. В жизни не видела таких красавиц! Но уж очень молода. Хоть и рослая, статная, а все же ребенок еще.
— Ну так что?
— Вы, наверное, намереваетесь поднести ее эмиру или еще кому-нибудь... Так вот, не годится это, очень жестоко!
Миршаб засмеялся:
— Ты тоже была маленькой, когда я тебя взял, а теперь у тебя столько детей...
— Жалко девочку, отец! Оставим ее у нас, пусть живет с дочкой... Хоть годик, хоть два... А там она еще красивей станет.
Миршаб молчал, он думал. Жена права: девочка еще мала, для эмира нужна не такая. Ведь задача — найти опытную, умную девушку, конечно красивую, но такую, чтобы сумела отвратить эмира от русских женщин. А что может эта девчонка? Эмир, правда, любит очень юных, как нерасцветший бутон розы, но только поиграет и тут же бросит. Да, да, жена права: рано еще отдавать Фирузу. Пусть лучше поживет здесь, кое-чему научится под руководством жены и дочери, вот тогда и преподнести эмиру. А она уж после всего для нее сделанного сможет расположить эмира к миршабу.
Эта мысль доставила миршабу удовольствие, от избытка чувств он даже поцеловал жену.
— Правильно говоришь, все верно — девочка еще совсем мала. Пусть поживет у нас, ты и Шамсия научите ее, как себя вести, образование дадим, вырастим... А там посмотрим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116