Пушечный гром разбудил Фирузу и Асо — он вернулся на рассвете.
— Началось! — воскликнул Асо с радостью. Фируза торопливо собралась и побежала в Арк. В воротах она столкнулась с ювелиром.
— Что это вы, дядюшка? — спросила Фируза.— Почему так рано?
— Меня разбудил квартальный. Говорят, в Кагане началась священная война. Всем рабам божьим, всем правоверным мусульманам велено становиться на защиту религии и престола его высочества. Я ему сказал, чтобы сегодня они с имамом отдали свою голову, а уж завтра, жив буду, и я пойду...
Фируза засмеялась.
— А ты чего спохватилась? — строго спросил старик.—Сегодня тебе можно было бы посидеть дома и не ходить в Арк.
Фируза уклонилась от объяснений, попрощалась с ювелиром и побежала дальше. Навстречу ей, из-за башен Арка, понималось солнце. Внезапно небо Бухары огласилось рокотом. Солдаты, стоявшие в карауле на площади Регистан, в ужасе шарахнулись кто куда.
Фируза много наслышалась об аэропланах, и все-таки ей тоже было страшно. Она подняла голову, под аэропланом образовалось целое облако белых листков. Раскачиваясь, они парили в небе, словно голуби, и медленно опускались на землю.
Фируза уже была у самых ворот Арка, как раздался оглушительный грохот. Вслед за ним в небо взвился столб дыма и пыли. В гарем Золотистый попала бомба. Она начисто снесла две балаханы и разворотила мощенный кирпичом двор. По приказу кушбеги жившие в гареме попрятались в подвалах, погребах под каменными сводами.
В покоях Пошшобиби стояла гнетущая атмосфера. Сама она была мрачна и молчалива. Сердито взглянув на тетушку караулбеги, спросила:
— Ну, какие там новости? Где кушбеги? Во дворце спокойно? Тетушка, низко поклонившись, сказала:
— Да стану я жертвой за вашу благородную особу, новостей пока нету. Но не извольте волноваться, с нами бог. Господин кушбеги еще не прибыли. Во дворце, слава аллаху, все спокойно...
— Ну, а в городе что? Поднимаются люди на газават?
— А как же,— отозвалась тетушка караулбеги.— Люди, побывавшие в городе, говорят, что уже многие пошли.
— А что ты слышала про аэроплан? Куда попали снаряды?
— Говорят, что дома миршаба и верховного судьи разрушены до основания. Слышала я, что и по арсеналу стреляли.
— Ох, грехи,— вздохнула Пошшобиби.— А что говорит светлейший Бахауддин?
Тетушка караулбеги почтительно склонилась и певуче ответила:
— Светлейший Бахауддин изволили передать, что если от его мазара останется хоть один кирпич, то священной Бухаре никакая опасность не грозит...
Да буду я жертвой...
Но тут взрыв снаряда, угодившего прямо во двор, прервал ее. Все заволокло дымом и пылью. Пошшобиби истошно закричала и, закрыв лицо руками, повалилась навзничь. Все бросились кто куда. Вокруг было как в аду — звон разбитых стекол, визг женщин, грохот взрывающихся снарядов, столбы дыма, щебня и пыли...
На третий день войны многие здания Арка были разбиты, в одном из гаремов в глубине Арка начался пожар, но его потушить было некому: не было ни людей, ни воды. Большинство жен эмира и их прислужницы сидели с Пошшобиби в подвале, сюда забрали всю питьевую воду — водоносам с трудом удавалось приносить ее раз в день,— остальные мучились жаждой. Высунуться из помещения казалось еще страшнее.
Фирузе удалось увести домой Оймулло. Вернуться в Арк она не могла: его все время обстреливали. Но когда она узнала, что водоносы Джурабай и Карим-джан тяжело ранены, а третий сбежал, она решилась. На третий день к полудню под непрерывным грохотом снарядов, с помощью Асо, она пробралась к Арку с тремя бурдюками воды. Два бурдюка отобрала стража для себя, но один ей удалось пронести в подвал гарема Баня. К вконец измученным женщинам вернулась надежда...
Фируза стала рассказывать им, что творится в городе, как вдруг в подвал вошла дастарханчи.
— Девушки,— сказала она,— Пошшобиби и ваши госпожи приняли решение пробраться из Арка в один из садов под Бухарой. Быстро собирайтесь! А, Фируза, и ты здесь,— заметила она ее,— очень хорошо. Возьми-ка с собой еще кого-нибудь, идите в подвал к Пошшобиби. Надо помочь собираться.
— Простите нас, госпожа,— громко сказала Фируза,— но мы никуда не пойдем!
— Да ты что говоришь! — растерялась в первую минуту дастарханчи.— Ты понимаешь, что ты говоришь?! Ты хочешь погубить дочерей правоверных мусульман? Или, может быть, ты хочешь отдать их в руки большевиков, чтобы они надругались над их честью?
Никуда мы не пойдем! — раздался твердый голос Истад. Над нашей честью уже надругался эмир! — подхватил чей-то голос.
Отправляйтесь куда вам угодно!
— Будьте вы все прокляты! — кричали девушки.
Перепуганная дастарханчи убежала.
Женщины и девушки шумной толпой вышли во двор.
Фируза взобралась на какое-то возвышение, она что-то говорила, но слова трудно было разобрать. За ее спиной вздымался дымом и пламенем гарем. В красном платке, в сатиновом цветастом платье, Фируза сама казалась язычком пламени, дочерью священного огня.
Перед ее глазами встали дорогие люди, светлые образы: гордая Дилором-каниз, ласковое лицо водоноса Ахмед-джана, грустное лицо Шамсии...
Горел залитый слезами, потом и кровью народа трон бухарского владыки, последнего отпрыска династии Мангытов, эмира Алим-хана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116