Взволнованно билось сердце юноши. Наконец-то он увидит ту, которая ему дороже всех на свете. А он было и надежду потерял! Вот уже почти десять дней, как не видел Фирузу. С того злосчастного тоя. Эти дни тянулись, как месяцы, да что месяцы - казалось, целый год прошел. А теперь, н предвкушении встречи, как сладостно бьется сердце! За такое счастье можно и жизнь отдать!
Зарифа остановилась у низких ворот и постучала. Асо стоял поодаль шелковицы, оглядываясь кругом — не следит ли кто. Но вот ворота открылись, женщина вошла внутрь и позвала Асо. Его встретил одноглазый человек средних лет с рваной тюбетейкой на голове. Поздоровавшись с Асо, он запер ворота на цепь.
— Пожалуйте,— сказал он, проходя вперед.
Двор, окруженный со всех сторон высокой оградой, казался маленьким, как птичья клетка. Домишко состоял из одной комнаты.
Асо поднялся по ступенькам и вошел в переднюю. Женщина уже сложила там свою паранджу.
— Заходите в комнату, садитесь,— пригласила она.— Фируза у соседей, сейчас позову ее. Со вчерашнего дня, как только стукнет кто в ворота, отправляем ее к соседям. Тут быстро, через калиточку... Если приходят свои люди, она сразу возвращается.
Хозяин дома на первый взгляд казался неприветливым и угрюмым. Войдя вслед за ним в комнату, Асо огляделся. Окон в комнате не было, только две двери, одна из них была закрыта, и часть комнаты оставалась в полумраке. Пол был покрыт кусками войлока и паласа, вдоль стены лежала узкая стеганая подстилка. Хозяин усадил Асо подальше от двери, а сам сел у порога.
— Добро пожаловать, братец,— сказал он, улыбнувшись.— Вы уж простите нашу бедность, пропади она пропадом! И для одной комнаты не можем палас приобрести!
Асо был смущен приветливостью хозяина, его почтительным обращением. Он не мог из себя и слова выдавить. Да что там говорить о нужде, о бедности, Асо в жизни только это и знал. Пустая комната, куски войлока вместо паласа — вот невидаль! Наконец он преодолел неловкость и пробормотал:
— Спасибо вам... я тоже бедняк, байский слуга... к тому же — сирота...
— Главное — здоровье, а вещи — дело наживное,— продолжал одноглазый.— Мы с женой всю жизнь трудимся, зато дочь как надо замуж выдали: не пришлось перед людьми краснеть... Даже небольшой, по своим средствам, той справили. Нам достался по наследству палас, ну, мы его отдали дочери в приданое. Вот теперь сидим сами на стареньком, рваном...
— У вас хорошее занятие,— сказал Асо.— Ни от кого не зависите, колете себе фисташки — и все!..
А может, у вас сейчас нет работы?
— Работа есть, даже много, а что толку? Я как-то подсчитал: дневного заработка хватает на две лепешки, три чайника чая и на фунт винограда. Сколько же может человек прожить на хлебе и чае? Но спасибо и за это. Работаем мы в подвале, там же и готовим — в общем, целый день там... Здесь только спим.
В дом вошла жена одноглазого вместе с Фирузой Молодая девушка была в трауре: платье из синего ситца и поверх тюбетейки — белый кисейный налобник. Исхудавшая, желтая, с заплаканными глазами и припухшими веками, она все же была красива, даже как-то по-новому хороша. Так бывает с прекрасной алой розой, которая, чуть поблекнув, становится от этого еще ароматнее и прелестней.
— Здравствуйте,— сказала Фируза, почтительно приложив руку к груди.
Она продолжала стоять, пока хозяйка дома не предложила ей сесть.
Асо вскочил при появлении женщин, пробормотал что-то в ответ на приветствие Фирузы и умолк. У него от волнения отнялся язык. Молчали и остальные. Фируза сидела, глядя в пол. Асо опустил голову, не решаясь посмотреть на нее.
Нарушила молчание хозяйка:
— Асо отпустили. Через день-два отпустят и дядюшку. Что с него взять, со старого водоноса? Но если узнают, где ты, старику пощады не будет...
— Верно,— подхватил Асо, осмелев,— дядюшка Ахмед-джан велел, чтобы вы пошли к Оймулло, там надежнее.
— И я так думаю,— пролепетала Фируза дрожащим голосом.
— К какой Оймулло?— спросил одноглазый.
— К госпоже Танбур,— ответила жена.— Очень достойная женщина, добрая, участливая.
— Ко мне хорошо относится!— подхватила Фируза.
— Раз так, придется пойти на несколько деньков,— пораздумав, сказал хозяин дома.— Поживите там, пока все уляжется. Тогда снова к нам вернетесь. Очень мы к вам привыкли.
Фируза, все еще не поднимая глаз, застенчиво спросила:
— А как там дядюшка? Что еще говорил?
— Ничего... он там... в миршабхане,— забормотал Асо,— молится за вас... сказал...
Хозяйка дома поняла.
— Ладно, дети, пойду поставлю самовар. А вы тут поговорите.
У хозяина дома тоже нашелся предлог, чтобы уйти. Влюбленные остались одни.
Оба молчали, стеснялись взглянуть друг на друга. Асо мысленно корил себя, обвинял в трусости, но сказать ничего не мог. Совсем растерялся юноша. Да и что говорить? Почтить память Дилором-каниз, вспомнив ее добрые дела? Но зачем бередить свежую рану? А может, утешить, сказать о своей преданности, о том, что он жизнь готов за нее отдать? О чем же, о чем говорить?..
Фируза в это время думала о том, какой Асо хороший, храбрый, не испугался преследований, пошел в домик бабушки, зажег там свечу. Л потом — подумать только — был арестован... И, несмотря на все это, не забыл о ней, пришел тотчас же, как его отпустили. Какое счастье иметь таких друзей! Теперь, когда бабушки не стало, они заботятся о ней, прячут... А вот бедный дедушка мучается ни за что ни про что... Вспомнив и водоносе, Фируза наконец решилась заговорить: Что же передавал мне дедушка?
Умница Фируза, нашлась! Тут и Асо оживился.
Он сказал, что нельзя вам в этом доме оставаться, опасно. Все началось из-за человека, убившего слугу бая и ударившего ножом его самого. Этого человека разыскивают... Но почему-то миршаб и аксакал ищут также вас. Зачем вы им, не могу понять. Был бы у меня свой дом, сим бы вас спрятал, а так что я могу сделать...
У госпожи Танбур тоже неплохо, она мне как мать. Я и учиться у нее буду.
Фируза посмотрела прямо в лицо Асо, и глаза их впервые встретились. У Асо отлегло от сердца.
— Очень хорошо, очень хорошо, милая Фируза! Значит, пойдете к госпоже Танбур... А можно будет к вам наведываться?
Фируза улыбнулась:
— Почему же нет? Оймулло живет в квартале Мирдустим. Дойдете до водоема, а там спросите, каждый ребенок знает ее дом.
— Дом-то и я сам найду, а вот вас...
— Учительница добрая, справедливая, умная. Она позволит нам увидеться. Приходите.
— Да, да, я приду. Как только урву свободную минутку, прибегу туда.
Пусть только все уляжется, а потом...
Он осекся, не мог же он сейчас сказать, что мечтает жениться на ней, отпраздновать свадьбу... Нет у него пока ни кола ни двора. Но зато он молод, здоров и полон желания добиться счастья.
Терять надежду нам не надо никогда — Пусть облако темно, зато светла вода!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116