Ну, иди, скажи Саломат и приходи сюда вместе с бабушкой.
Фируза поклонилась и вышла из комнаты. В кухне она нашла Саломат, служанку младшей хозяйки, передала ей приказание и, подойдя к бабушке, шепнула ей, что пришла госпожа Танбур и что младшая хозяйка зовет их с бабушкой к себе.
В кухне в это время стряпуха и служанка раскатывали тесто для пирожков, растапливали печку. Старшая госпожа хохотала, подшучивая над Бибизагорой. Услышав шепот Фирузы, она поняла, что Оймулло Танбур пришла и находится в комнате ее соперницы.
Тотчас вскипев, она вскочила с места, закричала:
— Эта цыганка уже и госпожу Танбур затащила к себе! Кого я ни приглашу, всех перехватывает. Вот сейчас пойду и задам ей как следует!
— Нет, нет, ради бога, не надо,— остановила ее стряпуха, вытянув испачканные в тесте руки,— госпожа Танбур человек тонкий, нежный, она не выносит скандалов, тотчас рассердится и уйдет, и вы будете лишены удовольствия послушать ее беседу и стихи.
— А зачем же она, моя гостья, идет в комнату к другой?
— Да что тут такого, ведь до празднества еще много времени,— вмешалась Дилором.— Успокойтесь, госпожа, у вас еще столько дела, еще в комнатах не прибрано, еще надо приготовить все для плова и для жаркого, еще и от жениха известий нет... пока все устроится, пусть Оймулло лучше побудет у вашей соперницы.
Слова старухи утихомирили старшую госпожу, она успокоилась, занялась хозяйством, послала Фирузу узнать, зарезали ли барана, а если уже зарезали, то принести мясо и потроха и тут же вышла. Воспользовавшись ее отсутствием, Дилором потихоньку ушла с Фирузой к младшей жене бая.
Когда они вошли в комнату, обе молодые женщины — и Оймулло Танбур, и младшая хозяйка — из уважения к старухе встали, предложили ей почетное место. Но Дилором села с краешка у дастархана, усадила рядом с собой внучку и, подняв руки, произнесла слова молитвы.
— Добро пожаловать, матушка! — сказала госпожа.— Спасибо и нас, одиноких, не забываете, или, может быть, это ради Оймулло вы зашли?
— Ах, госпожа моя! Мои волосы побелели на работе в этом доме. Когда ваша покойная свекровь пришла сюда невесткой, я уже подметала здесь двор. Ваш супруг вырос у меня на руках, я ушла, только когда его в первый раз женила. Но хоть я и ушла из дома, а все же нет-нет да и зайду на кухню, а к вам не захожу, боюсь побеспокоить, как же — ведь вы у нас молодая жена...
— О-о-о...— протянула та,— молодая жена! Да я давно уж для вашего байбачи устарела, он уже третью жену себе ищет...
— Не верьте сплетням, госпожа! Как можно допустить, чтобы байбача захотел снова жениться? Слава богу, вы и красотой и умом не обижены, и характер у вас хороший, чего же ему еще нужно? Это враги ваши распускают сплетни, чтобы только вас задеть.
Не верьте этому!
— Нет,— сказала молодая женщина,— на этот раз старшая моя соперница назло мне сама хочет женить байбачу.
— Одни разговоры только...
— Нет, нет, это верно!
Госпожа Танбур, заметив, что разговор становится невеселым, перевела его на другое.
— Фируза-джан, оказывается, ваша внучка? — обратилась она к старухе.— Вижу, умница-разумница, дай бог ей долгой жизни.
Старуха, вздыхая и охая, стала рассказывать про Фирузу, про ее сиротство, про свое одиночество и близкий конец, а потом сказала:
— Правда, бог не обидел ее красотой и умом, да боюсь, как бы из-за красоты своей она не пострадала... Раньше мужчины бога боялись, не обижали сирот, а сейчас точно с ума посходили, женятся то на одной, то на другой, а несчастным женщинам приходится страдать...
— Благодарите бога, что ваша внучка из бедной семьи,— сказала Оймулло,— у вас не будет больших хлопот. А то уже через год-два стали бы являться сваты... Скажите, а в школу Фируза-джан ходит?
— Куда ей в школу? Кто мы? Дети рабов и невольниц рождены для того, чтобы работать, до ученья ли им?
— Ну, сейчас у нас, слава богу, нет ни рабынь, ни невольниц,— отвечала Оймулло.— Да и раньше, когда еще был невольничий рынок, все же иногда и рабынь обучали, среди них оказывались такие образованные, что все диву давались... Я вам советую отдать девочку в школу, пусть к ее красоте прибавится грамотность.
— Ученая женщина всегда несчастна, говорят.
— Ну, если считать меня хоть немного ученой, то, слава богу, несчастной нельзя назвать...
Старуха не нашлась, что ответить на это, только покачала головой и шепнула:
— У вас другая дорога...
— Послушайтесь моего совета, пошлите девочку учиться. Младшая жена бая тоже стала уговаривать ее:
— Правда, отдайте Фирузу в школу, она быстро научится грамоте. Сразу видно, что она способная девочка.
— Бедность — горе наше! — вздохнула старуха.— Мы слишком бедны, чтобы платить за ученье.
— Ну, если за этим остановка,— возразила госпожа Танбур,— то я возьму Фирузу к себе в школу и буду учить ее бесплатно. Учебники, Хафтияк я сама ей дам.
— Пошли вам бог здоровья, дорогая госпожа! — воскликнула старуха.— За такую вашу милость я душу за вас отдам! Если Фируза станет учиться, ради этого я еще сто лет проживу.
— Аминь,— сказала Оймулло,— пусть так и будет.
А ты сама, Фируза, что скажешь? Хочешь учиться у меня в школе? Мой дом тут недалеко, в квартале Мирдустим. И не заметишь, как станешь грамотной, доченька.
Фируза от смущения только голову наклонила.
А в это время в кухне и в помещении старшей госпожи шли большие приготовления. Стряпухи резали сало, мясо и потроха. Фатима и Саломат пекли лепешки, госпожа расхаживала по кухне и всем распоряжалась, иногда, раззадорившись, сама брала нож и принималась за дело, а служанке поручала подложить дров в огонь.
Пришла квартальная распорядительница свадьбами, худощавая, суетливая женщина. Пробормотав молитву, она присела на край суфы и спросила:
— А невеста уже здесь?
— Пришла,— ответила старшая хозяйка.— Мои подружки, как полагается, с шутками-прибаутками повели ее в баню. А у вас как дела? Где жених?
— Жених уже тут — в крытом проходе стоит, я сначала сама зашла узнать, что и как, а то, думаю, приведу жениха, а вдруг невеста здесь, увидит — нехорошо...
— Э, чего тут опасаться, сестрица? — сказала стряпуха.— Наша невеста всему готова верить, раз жених в мужской одежде да зайдет за свадебную занавеску, она и поверит!
— Хороша невеста! — засмеялась пришедшая, выбежала и тут же вернулась с женщиной богатырского сложения, высокой и дородной, с огромными руками и ногами, длинным лошадиным лицом, толстыми вывернутыми губами, сплющенным носом и крошечными глазками, совсем незаметными на крупном ее лице. Поклонившись госпоже, она отошла к другим служанкам в кухне и принялась помогать им.
Вечером в большой комнате старшей жены бая было светло как днем: горели свечи в медных подсвечниках и три висячие лампы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116
Фируза поклонилась и вышла из комнаты. В кухне она нашла Саломат, служанку младшей хозяйки, передала ей приказание и, подойдя к бабушке, шепнула ей, что пришла госпожа Танбур и что младшая хозяйка зовет их с бабушкой к себе.
В кухне в это время стряпуха и служанка раскатывали тесто для пирожков, растапливали печку. Старшая госпожа хохотала, подшучивая над Бибизагорой. Услышав шепот Фирузы, она поняла, что Оймулло Танбур пришла и находится в комнате ее соперницы.
Тотчас вскипев, она вскочила с места, закричала:
— Эта цыганка уже и госпожу Танбур затащила к себе! Кого я ни приглашу, всех перехватывает. Вот сейчас пойду и задам ей как следует!
— Нет, нет, ради бога, не надо,— остановила ее стряпуха, вытянув испачканные в тесте руки,— госпожа Танбур человек тонкий, нежный, она не выносит скандалов, тотчас рассердится и уйдет, и вы будете лишены удовольствия послушать ее беседу и стихи.
— А зачем же она, моя гостья, идет в комнату к другой?
— Да что тут такого, ведь до празднества еще много времени,— вмешалась Дилором.— Успокойтесь, госпожа, у вас еще столько дела, еще в комнатах не прибрано, еще надо приготовить все для плова и для жаркого, еще и от жениха известий нет... пока все устроится, пусть Оймулло лучше побудет у вашей соперницы.
Слова старухи утихомирили старшую госпожу, она успокоилась, занялась хозяйством, послала Фирузу узнать, зарезали ли барана, а если уже зарезали, то принести мясо и потроха и тут же вышла. Воспользовавшись ее отсутствием, Дилором потихоньку ушла с Фирузой к младшей жене бая.
Когда они вошли в комнату, обе молодые женщины — и Оймулло Танбур, и младшая хозяйка — из уважения к старухе встали, предложили ей почетное место. Но Дилором села с краешка у дастархана, усадила рядом с собой внучку и, подняв руки, произнесла слова молитвы.
— Добро пожаловать, матушка! — сказала госпожа.— Спасибо и нас, одиноких, не забываете, или, может быть, это ради Оймулло вы зашли?
— Ах, госпожа моя! Мои волосы побелели на работе в этом доме. Когда ваша покойная свекровь пришла сюда невесткой, я уже подметала здесь двор. Ваш супруг вырос у меня на руках, я ушла, только когда его в первый раз женила. Но хоть я и ушла из дома, а все же нет-нет да и зайду на кухню, а к вам не захожу, боюсь побеспокоить, как же — ведь вы у нас молодая жена...
— О-о-о...— протянула та,— молодая жена! Да я давно уж для вашего байбачи устарела, он уже третью жену себе ищет...
— Не верьте сплетням, госпожа! Как можно допустить, чтобы байбача захотел снова жениться? Слава богу, вы и красотой и умом не обижены, и характер у вас хороший, чего же ему еще нужно? Это враги ваши распускают сплетни, чтобы только вас задеть.
Не верьте этому!
— Нет,— сказала молодая женщина,— на этот раз старшая моя соперница назло мне сама хочет женить байбачу.
— Одни разговоры только...
— Нет, нет, это верно!
Госпожа Танбур, заметив, что разговор становится невеселым, перевела его на другое.
— Фируза-джан, оказывается, ваша внучка? — обратилась она к старухе.— Вижу, умница-разумница, дай бог ей долгой жизни.
Старуха, вздыхая и охая, стала рассказывать про Фирузу, про ее сиротство, про свое одиночество и близкий конец, а потом сказала:
— Правда, бог не обидел ее красотой и умом, да боюсь, как бы из-за красоты своей она не пострадала... Раньше мужчины бога боялись, не обижали сирот, а сейчас точно с ума посходили, женятся то на одной, то на другой, а несчастным женщинам приходится страдать...
— Благодарите бога, что ваша внучка из бедной семьи,— сказала Оймулло,— у вас не будет больших хлопот. А то уже через год-два стали бы являться сваты... Скажите, а в школу Фируза-джан ходит?
— Куда ей в школу? Кто мы? Дети рабов и невольниц рождены для того, чтобы работать, до ученья ли им?
— Ну, сейчас у нас, слава богу, нет ни рабынь, ни невольниц,— отвечала Оймулло.— Да и раньше, когда еще был невольничий рынок, все же иногда и рабынь обучали, среди них оказывались такие образованные, что все диву давались... Я вам советую отдать девочку в школу, пусть к ее красоте прибавится грамотность.
— Ученая женщина всегда несчастна, говорят.
— Ну, если считать меня хоть немного ученой, то, слава богу, несчастной нельзя назвать...
Старуха не нашлась, что ответить на это, только покачала головой и шепнула:
— У вас другая дорога...
— Послушайтесь моего совета, пошлите девочку учиться. Младшая жена бая тоже стала уговаривать ее:
— Правда, отдайте Фирузу в школу, она быстро научится грамоте. Сразу видно, что она способная девочка.
— Бедность — горе наше! — вздохнула старуха.— Мы слишком бедны, чтобы платить за ученье.
— Ну, если за этим остановка,— возразила госпожа Танбур,— то я возьму Фирузу к себе в школу и буду учить ее бесплатно. Учебники, Хафтияк я сама ей дам.
— Пошли вам бог здоровья, дорогая госпожа! — воскликнула старуха.— За такую вашу милость я душу за вас отдам! Если Фируза станет учиться, ради этого я еще сто лет проживу.
— Аминь,— сказала Оймулло,— пусть так и будет.
А ты сама, Фируза, что скажешь? Хочешь учиться у меня в школе? Мой дом тут недалеко, в квартале Мирдустим. И не заметишь, как станешь грамотной, доченька.
Фируза от смущения только голову наклонила.
А в это время в кухне и в помещении старшей госпожи шли большие приготовления. Стряпухи резали сало, мясо и потроха. Фатима и Саломат пекли лепешки, госпожа расхаживала по кухне и всем распоряжалась, иногда, раззадорившись, сама брала нож и принималась за дело, а служанке поручала подложить дров в огонь.
Пришла квартальная распорядительница свадьбами, худощавая, суетливая женщина. Пробормотав молитву, она присела на край суфы и спросила:
— А невеста уже здесь?
— Пришла,— ответила старшая хозяйка.— Мои подружки, как полагается, с шутками-прибаутками повели ее в баню. А у вас как дела? Где жених?
— Жених уже тут — в крытом проходе стоит, я сначала сама зашла узнать, что и как, а то, думаю, приведу жениха, а вдруг невеста здесь, увидит — нехорошо...
— Э, чего тут опасаться, сестрица? — сказала стряпуха.— Наша невеста всему готова верить, раз жених в мужской одежде да зайдет за свадебную занавеску, она и поверит!
— Хороша невеста! — засмеялась пришедшая, выбежала и тут же вернулась с женщиной богатырского сложения, высокой и дородной, с огромными руками и ногами, длинным лошадиным лицом, толстыми вывернутыми губами, сплющенным носом и крошечными глазками, совсем незаметными на крупном ее лице. Поклонившись госпоже, она отошла к другим служанкам в кухне и принялась помогать им.
Вечером в большой комнате старшей жены бая было светло как днем: горели свечи в медных подсвечниках и три висячие лампы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116