За это время подруги невесты успели шутками и прибаутками развеселить Магфират, она перестала сердиться и, когда вошла старуха, даже встала из почтения к ней.
— Ваалайку ассалом! — ответила старуха на приветствие девушек.— Садитесь, садитесь. Дай бог почаще вам так собираться!
Ну, госпожа, что прикажете?
Суровость старухи смутила Магфират, она растерялась, не знала, что сказать.
— Да ничего, просто так,— промямлила она,— мы пошутили.
— Оставьте свои шутки для чимилека, госпожа невеста, сурово сказала старуха.— В самый разгар работы заставлять меня, девяностолетнюю старуху, лезть сюда на балахану, а мою единственную внучку, зеницу ока, обидеть, заставить плакать — нехорошо!
Все молчали, сидели присмирев. Магфират подняла I олову.
— Вот вы и поучите вашу единственную зеницу ока, как надо себя вести! — сказала она, глядя прямо в глаза старухе.— Научите ее, что хорошо, что плохо!
— А что она сделала дурного?
— Спросите у нее самой!
Фируза стояла, опустив глаза, руки-ноги ее, несмотря на жару, похолодели. Страх охватил ее, сердце трепетало, ей хотелось скорей вырваться отсюда, убежать от этих дерзких, ядовитых на язык девушек, смешаться с толпой, чтобы никто не видел ее.
— Да пустяки, ничего особенного,— вмешалась в разговор одна из девушек.— Мы попросили Фирузу показать нам свой талант, а она прочла стихи про двоеженца.
— Ну и что ж из этого?
— Кто-то подучил ее! — сказала Магфират.— Она не признается, но я отлично понимаю, что это козни одной из хозяек дома, куда я собираюсь войти.
— Не торопитесь, госпожа невеста, еще будет у вас время ревновать и ссориться! Моя девочка, слава богу, не служит вашим соперницам, чтобы передавать вам их слова.
Речь ли Дилором подействовала на Магфират, или гневный взгляд глубоко запавших глаз напугал ее, но она смолчала. Старуха продолжала:
— Я, больная, встала с постели и, тычась носом в землю, приковыляла на вашу свадьбу — послужить людям, и вот что мне, несчастной, досталось в награду! Идем, ягненочек, проживем и без свадебного плова!
Фируза и старуха встали, чтобы уйти, но девушки окружили их.
— Не сердитесь, бабушка, извините нас! — говорили они.— Это мы виноваты, это мы по глупости! Не уходите! Посидите с нами!
Мы с Фирузой помиримся.
Кто-то из девушек схватил дойру, другие закружились перед старухой и добились того, что она улыбнулась и покачала головой.
— Ну ладно уж, так и быть, не будем вам ножку подставлять на вашем празднике, госпожа невеста! Что ни говори, мы все-таки ваши слуги, выполним, что от нас требуется, и тогда уйдем...
В это время снизу послышались голоса, зовущие старуху. Сама хозяйка дома — мать Магфират, старая женщина, поднялась, тяжело дыша, наверх и, увидев тут Дилором, сказала:
— Что-то вы рано успокоились, тетушка! Там внизу без вас и собака хозяина не найдет. Девушки-то отсюда не сбегут!
— Это госпожа невеста меня сюда позвала, отвечала старуха.— А что там случилось?
— Идите, пора уже плов подавать.
— Аксакал с ума сошел! Сваты еще не пришли, кому же плов давать?
Фируза тоже вышла вслед за бабушкой. За спиной ее послышался смех Магфират:
— Если она нам не станет служить, где же она хлеб себе достанет, эта старая рабыня!
Фируза вздрогнула, вспыхнула и поглядела на бабушку — не попала ли в цель эта отравленная стрела? Но старуха шла спокойно, как будто ничего не слыхала. Уж лучше бы ей не быть такой спокойной, лучше бы излить свой гнев на Магфират и ее мать, лучше бы она накричала на них, разбранила их самыми сердитыми словами! Но она скрепя сердце промолчала и, только сойдя вниз, не смогла устоять на ногах, села на землю, холодный пот градом лил с ее лица. Служанки подбежали к ней, вместе с Фирузой подняли, отвели в комнату, положили у окна, сняли с нее платок. Дрожащими руками Фируза поила свою бабушку холодной водой и обмахивала ее веером.
Опытная старая служанка отогнала от окна зевак, с любопытством заглядывавших в комнату, сказала им, что просто Дилором-каниз стало дурно, это случается со старыми. Потом побежала в подвал, налила и чашку сахарной воды, подсыпала шафрану и принесла старухе. Запах шафрана и сладкая вода привели Дилором в чувство.
— Слава богу! — выговорила она с облегчением.— Сердце опять на место стало. Не бойся, ягненочек, бабка твоя жива.
Фируза вытерла слезы и поцеловала бабушку. В комнате уже никого не было, кроме детей, которых уложили спать. Все отправились встречать сватов. Музыканты громко заиграли, запели песню в честь сватов.
— Не бойся за меня, мне уже легче!— сказала старуха.— Иди посмотри, что там делается, полюбуйся, какое зрелище! Я немного отдохну и тоже выйду. Там сваты приехали.
— Никуда я без вас не пойду!— склонилась к старухе на грудь Фируза.— Не нужны мне их зрелища.
Темная ночь. В безоблачном небе сияют мириады звезд, словно на голову невесты-вселенной посыпали золотые и они, раскатившись во все стороны, ярко засверкали. В небе некому их собирать, эти золотые, а зато на земле, в ожидании их, на дворе Оллоёр-би столпилось много народу, особенно мальчишек,— встречать жениха. Весь двор освещен фонарями и факелами, мехманхана разукрашена для дорогих гостей, суфа тоже. На новеньких курпачах сидели старики с имамом ближней мечети и тихо беседовали. Перед ними дастархан, подносы со сластями, тарелки с жарким.
С женской половины дома слышались песни, звуки дойры, говор и шум разносился по всему городу. Издалека слышен был барабанный бой — это приближалась процессия с женихом.
Беготня в доме невесты усилилась. Услышав приближение жениха, повара с аксакалом торопливо подбросили дров под котлы с пловом.
Хайдаркул с помощью повара принялся за дело: прежде всего надо было вымыть рис и засыпать его в котлы. Огромной»ложкой он доставал из большого котла с соленой водой полусваренный рис ич<клал на новенькие циновки, разложенные на пучках полыни. Пять циновок риса получилось. Водоносы принесли холодной воды и стали поливать рис, пока не смыли с него слизь, а потом уж повара засыпали его на мясо и морковь с кишмишем, кипевшие на медленном огне в большом котле.
Хайдаркул работал, а сам напряженно прислушивался к звукам карная. Процессия с женихом приближалась, и все сильнее билось сердце Хайдаркула. Он задумал отомстить Гани-джану именно во время свадьбы, в ту самую минуту, когда тот вступит в дом невесты. Нет, пусть ни минуты не насладится он перед смертью! Процессия приближается, и сердце готово разорваться от волнения. Он знает, что рука его не дрогнет, что нож его поразит злобное сердце бая, но почему же он дрожит сейчас? Схватят ли его тотчас после того, как он совершит свое дело, или все так растеряются, что он успеет скрыться? Ему самому все равно, но что будет с Дилором-каниз?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116