Шли учащиеся медресе, ишаны, баи, муллы, торговцы, повсюду виднелись головы в белых чалмах. На площади Регистан негде было упасть иголке, даже крыши медресе Дарушшифа и мечети Иоянда были усыпаны людьми. С утра ждали приезда эмира.
Не раз уже на площади появлялись всадники, посвистом нагаек разгоняя людей и громко возвещая:
Дорогу, дорогу! Его высочество эмир едут, его высочество эмир! Человеческое море колыхалось, головы поворачивались к дороге. Толпа глухо гудела, медленно расступалась. Но проходили минуты, а эмира не было видно.
Приближался полдень, а эмир так еще и не появился. То и дело по площади проезжали военачальники. Спешившись у мощеного подъезда, они поднимались к воротам Арка, где уже собралось много вельмож в белых чалмах, с золотыми поясами.
Хайдаркул и Асо тоже были на площади.
Хайдаркул одет деревенским франтом — желтый бекасабовый халат в узкую полоску, на голове -- серая чалма с опущенным концом. На Асо обычная одежда водоноса: пестрядинный халат, подпоясанный простой повязкой, и вытертая черная бархатная тюбетейка.
Они медленно пробирались через толпу от мечети Иоянда к Арку. Наконец им удалось пробиться к воротам мечети. Здесь они нашли того, кто им был нужен,— водоноса Джуру, возившего воду к гарему. Джура помогал есаулам наводить порядок, оттесняя людей к стене, чтобы очистить проход к Арку. Асо окликнул его.
— Ты еще повезешь сегодня воду в Арк?
— Вот проедет эмир, дорога освободится, тогда и повезем.
— Давай-ка отойдем в сторону, поговорить надо. Они зашли в мечеть
— Сегодня ночью стражники кушбеги забрали у нашего соседа, старосты водоносов, единственную дочь,— рассказывал Асо.— Кушбеги на тое, как водится, преподнесет эмиру подарки, а девушку, видно, прибережет к вечеру. Старик от горя совсем голову потерял. Ты уж помоги, друг, передай это письмо Фирузе.
— С радостью, братец,— сказал Джура, беря у Хайдаркула сложенное вчетверо письмо.— Постараюсь сделать все что могу. Да вы не беспокойтесь. Если ее привели только вчера, то сегодня еще показывать не будут. Сначала ее посмотрит Пошшобиби, и только если ей понравится, девушку начнут готовить, будут учить. На это уйдет не меньше недели.
— Только смотри, братец, будь осторожен,— попросил Асо.— Береги письмо да передай его так, чтобы никто не заметил.
Они вернулись на площадь.
Волнение и шум в толпе увеличились. На этот раз эмир действительно приближался к Регистану.
Есаулы и стражники кушбеги оттеснили людей и очистили дорогу. Появился отряд пехоты, вооруженный английскими винтовками. Промаршировав через площадь, солдаты разделились на две части и встали по обеим сторонам проезда. Затем по двое прошли стремянные в старинных костюмах, с островерхими шапками. На ногах у них мелодично позвякивали колокольчики. За ними пять или шесть специальных стремянных вели в поводу лошадей, покрытых позолоченными попонами и драгоценной сбруей, с нарядными султанами на головах.
И наконец на белом коне показался сам эмир. Поверх белой чалмы, надвинутой по самые брови, возвышалась золотая корона, ярко блестел на солнце шитый золотом халат, на ногах парчовые сапоги. В правой руке он держал узду, а на левой висел хлыст. Этой же левой рукой он все время оглаживал черную, по-особому подстриженную бороду. Поглядывая по сторонам, эмир легким кивком головы отвечал на приветствия мулл и вельмож.
У правого стремени эмира шел кушбеги в бархатном, шитом золотом халате и белой чалме, у левого — его сын, молодой человек лет двадцати — двадцати пяти в парчовом халате. За ними, по обеим сторонам, шли стремянные и вельможи. Шествие замыкал отряд воинов.
Знатные жители Бухары громкими криками приветствовали эмира, некоторые в припадке верноподданнических чувств бросались коню под ноги, и стремянные вынуждены были оттаскивать их с дороги.
— Собаки проклятые, подлипалы,— проворчал Хайдаркул.— Ты видишь английских офицеров? — спросил он у Асо.— Вот, смотри.— И он показал на двух военных, стоявших у подъезда к Арку и отдававших какие-то приказания.— Видишь, длинные, на русских похожи...
— Да, да, теперь вижу... А что они здесь делают?
— Обучают наших.
На площадь вышли военные музыканты, и воздух огласили звуки кар-плев, барабанов и зурн. Затем церемониальным маршем прошла пехота. После военного парада люди начали расходиться, и скоро площадь опустела. По пути домой Хайдаркул объяснял Асо:
Англичане давно зарятся на нашу землю, им очень хотелось бы прибрать нас к своим рукам, как Индию. Смирнов говорил, что им и нашей Бухары мало, они тянут руки и к Баку, и к Ашхабаду.
Зачем же эмир принимает их помощь?
— Эмир, подобно тонущему, готов ухватиться за любую соломинку. Он даже у афганского эмира просил помощи. Сейчас в его войсках и турки, и афганцы, и англичане, и бывшие царские слуги...
— Видно, чувствует, как у него под ногами земля качается,— улыбнулся Асо.
— Качается? Она уже уходит из-под его ног... Но радоваться еще рано. Змея бывает особенно опасна перед смертью.
— Это верно,— согласился Асо,— все эти казни да преследования джадидов не случайны: у эмира и его приближенных со страху кровь в голову бросилась.
— Ты только посмотри, что делается вокруг,— покачал головой Хайдаркул,— Бухара стала похожа на бойню, где вместо мясников орудуют палачи... Они истребили поголовно всех джадидов. Да и не только джадидов, сам знаешь, хватают и казнят всех, кто хоть однажды выпил пиалу чаю с кем-нибудь из джадидов. Когда-то кори Усман читал мне стихи Абдулкадира Бедиля:
Вот каков он,— полюбуйтесь!—достохвальный царский род, На земле своекорыстной, там, где гнет достиг высот!
Чтоб ковер желаний ярче расстилался для царей, Должен нищий захлебнуться в океане их щедрот!
Только вынет меч из ножен повелителя рука,
Как тотчас же справедливость первой жертвою падет.
Справедливость сеет зерна примирения — увы! — И тогда, когда над нею свой булат заносит гнет!
— Сейчас, в эти трудные дни, нам следует быть вместе с народом.
— Но что же нам делать? Чем мы можем помочь людям?
— Надо идти к большевикам.
Пока Хайдаркул и Асо ШЛИ к дому, водонос Джура наполнил бурдюки, нагрузил ими ослов и погнал в Арк.
У ворот Арка толпились чиновники и знать. Стражи было раза в три больше, чем обычно. Вдоль огромного крытого прохода до самой мечети в два ряда стояли солдаты, слуги и придворные. Сновали люди эмира, верховного судьи и кушбеги.
— Той дело хорошее и прибыльное,— сказал один из водоносов.— Если ты богат, то разбогатеешь еще больше, если знатен, можешь прихватить местечко повыше...
— А если беден, то так и останешься нищим, вставил Джура.
— Каждому свое. Кому плохо, станет еще хуже, сказал старик водонос, шедший позади всех.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116
Не раз уже на площади появлялись всадники, посвистом нагаек разгоняя людей и громко возвещая:
Дорогу, дорогу! Его высочество эмир едут, его высочество эмир! Человеческое море колыхалось, головы поворачивались к дороге. Толпа глухо гудела, медленно расступалась. Но проходили минуты, а эмира не было видно.
Приближался полдень, а эмир так еще и не появился. То и дело по площади проезжали военачальники. Спешившись у мощеного подъезда, они поднимались к воротам Арка, где уже собралось много вельмож в белых чалмах, с золотыми поясами.
Хайдаркул и Асо тоже были на площади.
Хайдаркул одет деревенским франтом — желтый бекасабовый халат в узкую полоску, на голове -- серая чалма с опущенным концом. На Асо обычная одежда водоноса: пестрядинный халат, подпоясанный простой повязкой, и вытертая черная бархатная тюбетейка.
Они медленно пробирались через толпу от мечети Иоянда к Арку. Наконец им удалось пробиться к воротам мечети. Здесь они нашли того, кто им был нужен,— водоноса Джуру, возившего воду к гарему. Джура помогал есаулам наводить порядок, оттесняя людей к стене, чтобы очистить проход к Арку. Асо окликнул его.
— Ты еще повезешь сегодня воду в Арк?
— Вот проедет эмир, дорога освободится, тогда и повезем.
— Давай-ка отойдем в сторону, поговорить надо. Они зашли в мечеть
— Сегодня ночью стражники кушбеги забрали у нашего соседа, старосты водоносов, единственную дочь,— рассказывал Асо.— Кушбеги на тое, как водится, преподнесет эмиру подарки, а девушку, видно, прибережет к вечеру. Старик от горя совсем голову потерял. Ты уж помоги, друг, передай это письмо Фирузе.
— С радостью, братец,— сказал Джура, беря у Хайдаркула сложенное вчетверо письмо.— Постараюсь сделать все что могу. Да вы не беспокойтесь. Если ее привели только вчера, то сегодня еще показывать не будут. Сначала ее посмотрит Пошшобиби, и только если ей понравится, девушку начнут готовить, будут учить. На это уйдет не меньше недели.
— Только смотри, братец, будь осторожен,— попросил Асо.— Береги письмо да передай его так, чтобы никто не заметил.
Они вернулись на площадь.
Волнение и шум в толпе увеличились. На этот раз эмир действительно приближался к Регистану.
Есаулы и стражники кушбеги оттеснили людей и очистили дорогу. Появился отряд пехоты, вооруженный английскими винтовками. Промаршировав через площадь, солдаты разделились на две части и встали по обеим сторонам проезда. Затем по двое прошли стремянные в старинных костюмах, с островерхими шапками. На ногах у них мелодично позвякивали колокольчики. За ними пять или шесть специальных стремянных вели в поводу лошадей, покрытых позолоченными попонами и драгоценной сбруей, с нарядными султанами на головах.
И наконец на белом коне показался сам эмир. Поверх белой чалмы, надвинутой по самые брови, возвышалась золотая корона, ярко блестел на солнце шитый золотом халат, на ногах парчовые сапоги. В правой руке он держал узду, а на левой висел хлыст. Этой же левой рукой он все время оглаживал черную, по-особому подстриженную бороду. Поглядывая по сторонам, эмир легким кивком головы отвечал на приветствия мулл и вельмож.
У правого стремени эмира шел кушбеги в бархатном, шитом золотом халате и белой чалме, у левого — его сын, молодой человек лет двадцати — двадцати пяти в парчовом халате. За ними, по обеим сторонам, шли стремянные и вельможи. Шествие замыкал отряд воинов.
Знатные жители Бухары громкими криками приветствовали эмира, некоторые в припадке верноподданнических чувств бросались коню под ноги, и стремянные вынуждены были оттаскивать их с дороги.
— Собаки проклятые, подлипалы,— проворчал Хайдаркул.— Ты видишь английских офицеров? — спросил он у Асо.— Вот, смотри.— И он показал на двух военных, стоявших у подъезда к Арку и отдававших какие-то приказания.— Видишь, длинные, на русских похожи...
— Да, да, теперь вижу... А что они здесь делают?
— Обучают наших.
На площадь вышли военные музыканты, и воздух огласили звуки кар-плев, барабанов и зурн. Затем церемониальным маршем прошла пехота. После военного парада люди начали расходиться, и скоро площадь опустела. По пути домой Хайдаркул объяснял Асо:
Англичане давно зарятся на нашу землю, им очень хотелось бы прибрать нас к своим рукам, как Индию. Смирнов говорил, что им и нашей Бухары мало, они тянут руки и к Баку, и к Ашхабаду.
Зачем же эмир принимает их помощь?
— Эмир, подобно тонущему, готов ухватиться за любую соломинку. Он даже у афганского эмира просил помощи. Сейчас в его войсках и турки, и афганцы, и англичане, и бывшие царские слуги...
— Видно, чувствует, как у него под ногами земля качается,— улыбнулся Асо.
— Качается? Она уже уходит из-под его ног... Но радоваться еще рано. Змея бывает особенно опасна перед смертью.
— Это верно,— согласился Асо,— все эти казни да преследования джадидов не случайны: у эмира и его приближенных со страху кровь в голову бросилась.
— Ты только посмотри, что делается вокруг,— покачал головой Хайдаркул,— Бухара стала похожа на бойню, где вместо мясников орудуют палачи... Они истребили поголовно всех джадидов. Да и не только джадидов, сам знаешь, хватают и казнят всех, кто хоть однажды выпил пиалу чаю с кем-нибудь из джадидов. Когда-то кори Усман читал мне стихи Абдулкадира Бедиля:
Вот каков он,— полюбуйтесь!—достохвальный царский род, На земле своекорыстной, там, где гнет достиг высот!
Чтоб ковер желаний ярче расстилался для царей, Должен нищий захлебнуться в океане их щедрот!
Только вынет меч из ножен повелителя рука,
Как тотчас же справедливость первой жертвою падет.
Справедливость сеет зерна примирения — увы! — И тогда, когда над нею свой булат заносит гнет!
— Сейчас, в эти трудные дни, нам следует быть вместе с народом.
— Но что же нам делать? Чем мы можем помочь людям?
— Надо идти к большевикам.
Пока Хайдаркул и Асо ШЛИ к дому, водонос Джура наполнил бурдюки, нагрузил ими ослов и погнал в Арк.
У ворот Арка толпились чиновники и знать. Стражи было раза в три больше, чем обычно. Вдоль огромного крытого прохода до самой мечети в два ряда стояли солдаты, слуги и придворные. Сновали люди эмира, верховного судьи и кушбеги.
— Той дело хорошее и прибыльное,— сказал один из водоносов.— Если ты богат, то разбогатеешь еще больше, если знатен, можешь прихватить местечко повыше...
— А если беден, то так и останешься нищим, вставил Джура.
— Каждому свое. Кому плохо, станет еще хуже, сказал старик водонос, шедший позади всех.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116