Домой послать за деньгами — поздно, темная ночь, кто его знает, времена теперь ненадежные... Да! Так вот что: я знаю, у тебя есть деньги, ты у меня скопил кое-что. Дай мне из них... рублей двадцать пять дай, я отыграюсь и верну тебе с прибылью.
Рузибай удивился, взглянул на Истада и сказал:
— Откуда же у меня деньги, хозяин?
— Есть у тебя, есть, двадцать пять рублей есть, я знаю, обманщик!
— Правда, мне причитается с вас двадцать пять рублей, но вы до сих пор мне их не уплатили.
— Э-э, я же еще и должником оказался!
— Да, вы мне не отдали двадцать пять рублей, что мне полагается за полтора года, хозяин!
— Ты брось вздор болтать, давай вытаскивай деньги! Я тебе говорю, старик, ты со мной не шути!
И бай схватил Рузибая за ворот. Истад вскипел, кинулся на бая, но тот сам отпустил старика.
— А ну, доставай деньги!
— Нет у меня денег, зайдите — сами посмотрите, хозяин! — тяжело дыша, проговорил старик.— Клянусь пророком, вот уже два месяца у меня в руках не было ни копейки!
— Врешь ты, обманщик, плут! — продолжал приставать к старику бай.— Я сейчас из тебя всю душу вытрясу, если не дашь. Я с тобой не шучу, я проигрался, слышишь ты, проигрался!
Он схватил старика за горло и, прижав к стене, стал душить. Но на этот раз сильные руки Истада схватили бая и отбросили от старика, так что он с криком свалился прямо в арык. На крик прибежали Джура-ка-раулбеги с солдатами, вытащили бая из воды и по его наущению принялись бить Истада.
— Ну, хватит пока,— сказал наконец Джура-караулбеги.— Заприте обоих в сторожке. Завтра я разделаюсь с этим разбойником!
И гости снова уселись на суфе возле хауза. Сняли с бая мокрую, грязную одежду, напялили чей-то камзол и халат, поднесли ему пиалу водки и стали расспрашивать, как было дело. Бай коротко объяснил, что просил у старика денег, но тот отказал, а этот проклятый парень набросился на него и избил. Джура-караулбеги, обыгравший бая дочиста, смущенно захохотал:
— Ладно, давайте играть снова!
— У меня нет денег,— отвечал пьяный бай.
— Давай ставь на кон этого парня! Ничего, что ребята немного его изувечили, он мне пригодится.
— Ладно,— сказал бай,— этот бунтовщик — ваш. Начинаем снова. Гардкам!
Игра продолжалась...
В доме известного нам Каракулибая, в городе Бухаре, в квартале Чордар, царило необычное оживление. В большой мехманхане было людно, все время приходили и уходили ишаны, кори и лекари. Здесь же собрались все родственники бая, его наследники, друзья и близкие.
Вот уже десять дней, как бай болен, лежит в жару, ничего не ест. Ненадолго приходит в себя, потом опять теряет сознание, бормочет в бреду что-то непонятное, стонет. Прославленные бухарские лекари бессильны ему помочь, не знают, что делать, какое дать лекарство. Жены и дочери его плачут. Гани-джан-байбача, его единственный сын, любимец и баловень, взволнован, беспокойно ходит взад и вперед по комнате, не находя себе места...
У изголовья больного сидел его самый близкий друг и доверенный Эльмурад-бай-кунградец. Как только сознание возвращалось к баю, он звал Эльмурада и принимался что-то шептать ему на ухо, вероятно отдавая распоряжения, добавляя что-то к своему завещанию.
В этот день, очнувшись, бай сказал:
— Если я выздоровею, если болезнь оставит меня и я встану... обещаю... во имя бога... буду милосердным... одного раба и одну невольницу... отпущу на волю.
Вымолвив это, бай снова потерял сознание. А Эльмурад-кунградец, услышав такие слова, усмехнулся и, намочив тряпку в холодной воде, положил на горячий лоб больного.
В это время в прихожей раздалось грубое покашливание, в комнату вошел Джура-караулбеги. Он поймал усмешку на губах Эльмурада, решил, что баю стало лучше, подошел совсем близко к больному и бесцеремонно приветствовал его громким хриплым голосом. Ему не ответили, не предложили сесть. Это несколько обидело караулбеги, он спросил, стоя около постели:
— Ну, как наш бай, хорош?
— Ваш бай хорош, только он без сознания...— ответил по-узбекски Эльмурад.— Садитесь.
Караулбеги не любил этого насмешливого и грубоватого кунградца. Но, зная, что он доверенный человек бая и что слово его равносильно приказу хозяина, старался всегда делать вид, что не замечает его колкостей, и молчал. И сейчас он молча сел в ногах у больного и посмотрел на него внимательно. Бай вздохнул, открыл глаза и с помощью Эльмурада глотнул немного шербета.
— Вот твой друг-картежник пришел,— сказал по-узбекски Эльмурад баю.— Справляется, как ты себя чувствуешь.
Бай прикрыл один глаз, словно хотел сказать:
Что уж там спрашивать?
— Я ездил в Гиссар,— сказал Джура-караулбеги,— по повелению его высочества, подавил там восстание бунтовщиков. И чтобы рассчитаться с вами, я привез вам в уплату моего долга одного хорошего парня — раба.
— Лучше бы ты привез хорошее лекарство,— заметил Эльмурад.
— Я привез хорошего раба, семнадцати лет, красивого, здорового,— продолжал караулбеги, не обращая внимания на Эльмурада.— Он сейчас, правда, немного болен, по дороге упал и расшибся, на голове у него рана и на правом плече...
— Чудесное средство для исцеления от болезни! — засмеялся Эльмурад.—Больному человеку — больного раба, вот это лекарство!
Но бай прикрыл глаза в знак согласия. Джура-караулбеги поклонился и вышел.
Наутро бай вспотел, пришел в себя, попросил куриного бульона, поел и поговорил с окружающими. Эльмурад был по-прежнему около него. Кунградец смело разговаривал с больным, насмехался над его родственниками.
— День и ночь сидели они у дверей, ждали, чтобы ангел Азраил поскорей посетил этот дом. Но не сбылось их желание. Вместо ангела смерти явился Джура-картежник, привел тебе искалеченного раба — и вот вылечил твою болезнь этим лекарством. Этот раб принес тебе счастье, и ты выздоровел. Бай рассмеялся.
— Брось шутить, насмешник! — сказал он.—Меня бог исцелил. Во славу его я должен совершить доброе дело.
— Я правду сказал,— продолжал Эльму рад.—Я его видел, этого раба, он в конюшне лежит, свернулся в комочек, стонет. Голова у него разбита, от раны на плече вонь идет... Зовут его Истадом, но, боюсь, он не останется жить, падет жертвой за тебя.
— Его привез Джура-караулбеги? — переспросил бай.
— Да,— сказал Эльмурад,— он тебе должен был, вот и привез тебе раба в уплату. Теперь тебе и долга не видеть, и парня придется за свой счет лечить. Вот так расплачиваются с нами наши друзья-картежники!
Бай подумал и сказал:
— Я обещал, если выздоровею, отпустить на волю одного раба и одну невольницу. Пойдите скажите: я освобождаю этого раба. Напишите ему вольную от моего имени и отдайте ему, пусть идет куда хочет,
Эльмурад погладил усы и с ядовитой улыбкой посмотрел на бая:
— Джура-картежник тебя обманул, а ты обманул самого бога.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116
Рузибай удивился, взглянул на Истада и сказал:
— Откуда же у меня деньги, хозяин?
— Есть у тебя, есть, двадцать пять рублей есть, я знаю, обманщик!
— Правда, мне причитается с вас двадцать пять рублей, но вы до сих пор мне их не уплатили.
— Э-э, я же еще и должником оказался!
— Да, вы мне не отдали двадцать пять рублей, что мне полагается за полтора года, хозяин!
— Ты брось вздор болтать, давай вытаскивай деньги! Я тебе говорю, старик, ты со мной не шути!
И бай схватил Рузибая за ворот. Истад вскипел, кинулся на бая, но тот сам отпустил старика.
— А ну, доставай деньги!
— Нет у меня денег, зайдите — сами посмотрите, хозяин! — тяжело дыша, проговорил старик.— Клянусь пророком, вот уже два месяца у меня в руках не было ни копейки!
— Врешь ты, обманщик, плут! — продолжал приставать к старику бай.— Я сейчас из тебя всю душу вытрясу, если не дашь. Я с тобой не шучу, я проигрался, слышишь ты, проигрался!
Он схватил старика за горло и, прижав к стене, стал душить. Но на этот раз сильные руки Истада схватили бая и отбросили от старика, так что он с криком свалился прямо в арык. На крик прибежали Джура-ка-раулбеги с солдатами, вытащили бая из воды и по его наущению принялись бить Истада.
— Ну, хватит пока,— сказал наконец Джура-караулбеги.— Заприте обоих в сторожке. Завтра я разделаюсь с этим разбойником!
И гости снова уселись на суфе возле хауза. Сняли с бая мокрую, грязную одежду, напялили чей-то камзол и халат, поднесли ему пиалу водки и стали расспрашивать, как было дело. Бай коротко объяснил, что просил у старика денег, но тот отказал, а этот проклятый парень набросился на него и избил. Джура-караулбеги, обыгравший бая дочиста, смущенно захохотал:
— Ладно, давайте играть снова!
— У меня нет денег,— отвечал пьяный бай.
— Давай ставь на кон этого парня! Ничего, что ребята немного его изувечили, он мне пригодится.
— Ладно,— сказал бай,— этот бунтовщик — ваш. Начинаем снова. Гардкам!
Игра продолжалась...
В доме известного нам Каракулибая, в городе Бухаре, в квартале Чордар, царило необычное оживление. В большой мехманхане было людно, все время приходили и уходили ишаны, кори и лекари. Здесь же собрались все родственники бая, его наследники, друзья и близкие.
Вот уже десять дней, как бай болен, лежит в жару, ничего не ест. Ненадолго приходит в себя, потом опять теряет сознание, бормочет в бреду что-то непонятное, стонет. Прославленные бухарские лекари бессильны ему помочь, не знают, что делать, какое дать лекарство. Жены и дочери его плачут. Гани-джан-байбача, его единственный сын, любимец и баловень, взволнован, беспокойно ходит взад и вперед по комнате, не находя себе места...
У изголовья больного сидел его самый близкий друг и доверенный Эльмурад-бай-кунградец. Как только сознание возвращалось к баю, он звал Эльмурада и принимался что-то шептать ему на ухо, вероятно отдавая распоряжения, добавляя что-то к своему завещанию.
В этот день, очнувшись, бай сказал:
— Если я выздоровею, если болезнь оставит меня и я встану... обещаю... во имя бога... буду милосердным... одного раба и одну невольницу... отпущу на волю.
Вымолвив это, бай снова потерял сознание. А Эльмурад-кунградец, услышав такие слова, усмехнулся и, намочив тряпку в холодной воде, положил на горячий лоб больного.
В это время в прихожей раздалось грубое покашливание, в комнату вошел Джура-караулбеги. Он поймал усмешку на губах Эльмурада, решил, что баю стало лучше, подошел совсем близко к больному и бесцеремонно приветствовал его громким хриплым голосом. Ему не ответили, не предложили сесть. Это несколько обидело караулбеги, он спросил, стоя около постели:
— Ну, как наш бай, хорош?
— Ваш бай хорош, только он без сознания...— ответил по-узбекски Эльмурад.— Садитесь.
Караулбеги не любил этого насмешливого и грубоватого кунградца. Но, зная, что он доверенный человек бая и что слово его равносильно приказу хозяина, старался всегда делать вид, что не замечает его колкостей, и молчал. И сейчас он молча сел в ногах у больного и посмотрел на него внимательно. Бай вздохнул, открыл глаза и с помощью Эльмурада глотнул немного шербета.
— Вот твой друг-картежник пришел,— сказал по-узбекски Эльмурад баю.— Справляется, как ты себя чувствуешь.
Бай прикрыл один глаз, словно хотел сказать:
Что уж там спрашивать?
— Я ездил в Гиссар,— сказал Джура-караулбеги,— по повелению его высочества, подавил там восстание бунтовщиков. И чтобы рассчитаться с вами, я привез вам в уплату моего долга одного хорошего парня — раба.
— Лучше бы ты привез хорошее лекарство,— заметил Эльмурад.
— Я привез хорошего раба, семнадцати лет, красивого, здорового,— продолжал караулбеги, не обращая внимания на Эльмурада.— Он сейчас, правда, немного болен, по дороге упал и расшибся, на голове у него рана и на правом плече...
— Чудесное средство для исцеления от болезни! — засмеялся Эльмурад.—Больному человеку — больного раба, вот это лекарство!
Но бай прикрыл глаза в знак согласия. Джура-караулбеги поклонился и вышел.
Наутро бай вспотел, пришел в себя, попросил куриного бульона, поел и поговорил с окружающими. Эльмурад был по-прежнему около него. Кунградец смело разговаривал с больным, насмехался над его родственниками.
— День и ночь сидели они у дверей, ждали, чтобы ангел Азраил поскорей посетил этот дом. Но не сбылось их желание. Вместо ангела смерти явился Джура-картежник, привел тебе искалеченного раба — и вот вылечил твою болезнь этим лекарством. Этот раб принес тебе счастье, и ты выздоровел. Бай рассмеялся.
— Брось шутить, насмешник! — сказал он.—Меня бог исцелил. Во славу его я должен совершить доброе дело.
— Я правду сказал,— продолжал Эльму рад.—Я его видел, этого раба, он в конюшне лежит, свернулся в комочек, стонет. Голова у него разбита, от раны на плече вонь идет... Зовут его Истадом, но, боюсь, он не останется жить, падет жертвой за тебя.
— Его привез Джура-караулбеги? — переспросил бай.
— Да,— сказал Эльмурад,— он тебе должен был, вот и привез тебе раба в уплату. Теперь тебе и долга не видеть, и парня придется за свой счет лечить. Вот так расплачиваются с нами наши друзья-картежники!
Бай подумал и сказал:
— Я обещал, если выздоровею, отпустить на волю одного раба и одну невольницу. Пойдите скажите: я освобождаю этого раба. Напишите ему вольную от моего имени и отдайте ему, пусть идет куда хочет,
Эльмурад погладил усы и с ядовитой улыбкой посмотрел на бая:
— Джура-картежник тебя обманул, а ты обманул самого бога.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116