нам с вами говорить не о чем.
Глава десятая.
Камрады
Райнер очень медленно оправлялся после своей тяжкой и опасной болезни. Во все это время Лиза не оставляла его: она именно у него дневала и ночевала. Её должность в чайной Дома исправляла Ступина. Райнера навещали и Полинька и Евгения Петровна; но постоянной и неотлучной сиделкой его все-таки была одна Лиза.. В это время в Доме и за Домом стали ходить толки, Лиза влюблена в Райнера, и в это же время Лиза имела случай более, чем когда-либо, узнать Райнера и людей, его окружающих.
Она пришла к нему на четвёртый день его болезни, застав его совершенно одинокого с растерявшейся и плачущей Афимьей, которая рассказала Лизе, что у них нет ни гроша денег, что она боится, как бы Василий Иванович не умер и чтобы её не потащили в полицию.
– За что же в полицию? – спросила Лиза.
– Да как же, матушка барышня. Я уж не знаю, что мне с этими архаровцами и делать. Слов моих они не слушают, драться с ними у меня силушки нет, а они все тащат, все тащат: кто что зацепит, то и тащит. Придут будто навестить, чаи им ставь да в лавке колбасы на книжечку бери, а оглянешься – кто-нибудь какую вещь зацепил и тащит. Стану останавливать, мы, говорят, его спрашивали. А его что спрашивать! Он все равно что подаруй бесштанный. Как дитя малое, все у него бери.
Лиза осведомилась, где же товарищи Райнера?
– Да вот их, все разбежались. Как вороны, почуяли, что корму нет больше, и разбежались все. Теперь, докладываю вам, который только наскочит, цапнет что ему надо и мчит.
– Кто ж его лечит? – осведомилась опять Лиза.
– Да кто лечит? Сулима наш прописывает. Вот сейчас перед вашим приходом чуть с ним не подралась: рицепт прописал, да смотрю, свои осматки с ног скидает, а его новые сапожки надевает. Вам, говорит, пока вы больны, выходить некуда. А он молчит. Ну что же это такое: последние сапожонки, и то у живого ещё с ног волокут! Ведь это ж аспиды, а не люди.
Лиза взяла извозчика и поехала к Евгении Петровне. Оттуда тотчас же послала за Розановым. Через час Розанов вместе с Лобачевским были у Райнера, назначили ему лечение и послали за лекарством на розановских же лошадях.
Лиза возвратилась к больному от Евгении Петровны с бельём, вареньем, лимонами и деньгами. Она застала ещё у него Розанова и Лобачевского.
– Что? – спросила она шёпотом Розанова.
– Ничего пока, болезнь трудная, но отчаиваться не следует.
– А вы, доктор, какого мнения? – отнеслась она к Лобачевскому.
– Наблюдайте, чтоб не было ветру, но чтоб воздух был чист и чтоб не шумели, не тревожили больного. – Вы заезжайте часам к десяти, а я буду перед утром, – добавил он, обратясь к Розанову, и вышел, никому не поклонившись.
Это было в начале вечера.
Лиза зажгла свечу, надела на неё лежавший на камине тёмненький бумажный абажурчик и, усевшись в уголке, развернула какую-то книгу. Она плохо читала. Её занимала судьба Райнера и вопрос, что он делает и что сделает? А тут эти странные люди! «Что же это такое за подбор странный, – думала Лиза. – Там везде было черт знает что такое, а это уж совсем из рук вон. Неужто этому нахальству нет никакой меры, и неужто все это делается во имя принципа?»
Часов в десять к больному заехал Розанов, посмотрел, попробовал пульс и сказал:
– Ничего нового.
В четвёртом часу ночи заехал Лобачевский, переменил лекарство и ничего не сказал. Перед утром Лиза задремала в кресле и, проспав около часа, встрепенулась и опять начала давать больному лекарство. В десять часов Райнера навестили Розанов и Лобачевский.
– Слава Богу, ему лучше, – сказал Лизе Розанов. – Наблюдайте только, Лизавета Егоровна, чтобы он не говорил и чтобы его ничем не беспокоили. Лучше всего, – добавил он, – чтобы к нему не пускали посетителей.
Доктора обещались заехать вечером. В два часа Лиза слышала, как Афимья выпроваживала лекаря Сулиму.
– Тут уж настоящие лекаря были, – говорила она ему.
– Подь ты, дура, прочь, – говорил Сулима.
– Ну, дура не дура, а вас пускать не приказано, и ходить вам сюда нечего, – отвечала раздражённая баба.
Сулима чертокнул её, хлопнул дверью и ушёл. Около полудня, когда Афимья пошла в аптеку за новым лекарством, в комнату Райнера явились Катырло и Кусицын.
– Ну что, каково вам, Райнер? – громким и весёлым голосом крикнул Катырло.
Лиза остановила его, но было уже поздно: больной проснулся, открыл на несколько секунд глаза и завёл их снова.
– Лучше ему? – несколько тише спросил Лизу Катырло.
– Не знаю: ему очень нужен покой, – отвечала Лиза, кладя конец разговору.
– Ну, я пойду, Кусицын. Мы себе наняли очень хорошенькую квартиру, – счёл он нужным объяснить Лизе, которую встречал на общих собраниях в Доме Согласия, кивнул головой и вышел.
– У него, мне кажется, нет и денег, – прошептал Кусицын.
Лиза кивнула утвердительно головою. Кусицын подошёл к столику, взял Райнерово портмоне и пересмотрел деньги. Там были три рублёвые билета и очень немного мелочи.
– Это что! это ещё что такое! – раздался громкий голос Афимьи в узеньком коридорчике, как раз за спальней Райнера. – Положьте, вам говорю, положьте! (Слышно было, что Афимья у кого-то что-то вырывает.)
Лиза встала и поспешно вышла в залу.
В дверях, у входа в узенький коридорчик, ей представилась фигура Афимьи, которая с яростью вырывала у кого-то, стоящего в самом коридоре, серый Райнеров халат на белых мерлушках. При появлении Лизы бедная женщина сделала отчаянное усилие, и халат упал к её ногам.
– Халат последний уже волокут, – воскликнула она, показывая Лизе свои трофеи. – Ах вы, глотики проклятые, нет на вас пропасти!
– Кто же это? – осведомилась Лиза.
– Да вот же все эти, что опивали да объехали его, а теперь тащат, кто за что схватится. Ну, вот видите, не правду ж я говорила: последний халат – вот он, – один только и есть, ему самому, станет обмогаться, не во что будет одеться, а этот глотик уж и тащит без меня. – «Он, говорит, сам обещал», – перекривляла Афимья. – Да кто вам, нищебродам, не пообещает! Выпросите. – А вот он обещал, а я не даю: вот тебе и весь сказ.
Шум, произведённый Афимьею и Катырло при их сражении за халат, разбудил больного, и он тревожно спросил о причине этого шума. Кусицын, мыча и расхаживая по комнате, рассказал ему, что это и за что происходит. Райнер сделал нетерпеливо-раздражительное движение и попросил Кусицына кликнуть к нему Афимью.
– Отдавайте; зачем вы отнимаете, Афимья!
– А как же: так и давать им все?
– Ах, пусть их! – болезненно произнёс Райнер.
Афимья расставила руки и пошла, бормоча: «Ну что ж, пусть тащат! Видно, надо бросить все: волоки, ребята, кто во что горазд».
Кусицын продолжал ходить по комнате и, остановясь перед столиком у Райнерова изголовья, произнёс:
– Гм, у вас, Райнер, тут три рубля:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185
Глава десятая.
Камрады
Райнер очень медленно оправлялся после своей тяжкой и опасной болезни. Во все это время Лиза не оставляла его: она именно у него дневала и ночевала. Её должность в чайной Дома исправляла Ступина. Райнера навещали и Полинька и Евгения Петровна; но постоянной и неотлучной сиделкой его все-таки была одна Лиза.. В это время в Доме и за Домом стали ходить толки, Лиза влюблена в Райнера, и в это же время Лиза имела случай более, чем когда-либо, узнать Райнера и людей, его окружающих.
Она пришла к нему на четвёртый день его болезни, застав его совершенно одинокого с растерявшейся и плачущей Афимьей, которая рассказала Лизе, что у них нет ни гроша денег, что она боится, как бы Василий Иванович не умер и чтобы её не потащили в полицию.
– За что же в полицию? – спросила Лиза.
– Да как же, матушка барышня. Я уж не знаю, что мне с этими архаровцами и делать. Слов моих они не слушают, драться с ними у меня силушки нет, а они все тащат, все тащат: кто что зацепит, то и тащит. Придут будто навестить, чаи им ставь да в лавке колбасы на книжечку бери, а оглянешься – кто-нибудь какую вещь зацепил и тащит. Стану останавливать, мы, говорят, его спрашивали. А его что спрашивать! Он все равно что подаруй бесштанный. Как дитя малое, все у него бери.
Лиза осведомилась, где же товарищи Райнера?
– Да вот их, все разбежались. Как вороны, почуяли, что корму нет больше, и разбежались все. Теперь, докладываю вам, который только наскочит, цапнет что ему надо и мчит.
– Кто ж его лечит? – осведомилась опять Лиза.
– Да кто лечит? Сулима наш прописывает. Вот сейчас перед вашим приходом чуть с ним не подралась: рицепт прописал, да смотрю, свои осматки с ног скидает, а его новые сапожки надевает. Вам, говорит, пока вы больны, выходить некуда. А он молчит. Ну что же это такое: последние сапожонки, и то у живого ещё с ног волокут! Ведь это ж аспиды, а не люди.
Лиза взяла извозчика и поехала к Евгении Петровне. Оттуда тотчас же послала за Розановым. Через час Розанов вместе с Лобачевским были у Райнера, назначили ему лечение и послали за лекарством на розановских же лошадях.
Лиза возвратилась к больному от Евгении Петровны с бельём, вареньем, лимонами и деньгами. Она застала ещё у него Розанова и Лобачевского.
– Что? – спросила она шёпотом Розанова.
– Ничего пока, болезнь трудная, но отчаиваться не следует.
– А вы, доктор, какого мнения? – отнеслась она к Лобачевскому.
– Наблюдайте, чтоб не было ветру, но чтоб воздух был чист и чтоб не шумели, не тревожили больного. – Вы заезжайте часам к десяти, а я буду перед утром, – добавил он, обратясь к Розанову, и вышел, никому не поклонившись.
Это было в начале вечера.
Лиза зажгла свечу, надела на неё лежавший на камине тёмненький бумажный абажурчик и, усевшись в уголке, развернула какую-то книгу. Она плохо читала. Её занимала судьба Райнера и вопрос, что он делает и что сделает? А тут эти странные люди! «Что же это такое за подбор странный, – думала Лиза. – Там везде было черт знает что такое, а это уж совсем из рук вон. Неужто этому нахальству нет никакой меры, и неужто все это делается во имя принципа?»
Часов в десять к больному заехал Розанов, посмотрел, попробовал пульс и сказал:
– Ничего нового.
В четвёртом часу ночи заехал Лобачевский, переменил лекарство и ничего не сказал. Перед утром Лиза задремала в кресле и, проспав около часа, встрепенулась и опять начала давать больному лекарство. В десять часов Райнера навестили Розанов и Лобачевский.
– Слава Богу, ему лучше, – сказал Лизе Розанов. – Наблюдайте только, Лизавета Егоровна, чтобы он не говорил и чтобы его ничем не беспокоили. Лучше всего, – добавил он, – чтобы к нему не пускали посетителей.
Доктора обещались заехать вечером. В два часа Лиза слышала, как Афимья выпроваживала лекаря Сулиму.
– Тут уж настоящие лекаря были, – говорила она ему.
– Подь ты, дура, прочь, – говорил Сулима.
– Ну, дура не дура, а вас пускать не приказано, и ходить вам сюда нечего, – отвечала раздражённая баба.
Сулима чертокнул её, хлопнул дверью и ушёл. Около полудня, когда Афимья пошла в аптеку за новым лекарством, в комнату Райнера явились Катырло и Кусицын.
– Ну что, каково вам, Райнер? – громким и весёлым голосом крикнул Катырло.
Лиза остановила его, но было уже поздно: больной проснулся, открыл на несколько секунд глаза и завёл их снова.
– Лучше ему? – несколько тише спросил Лизу Катырло.
– Не знаю: ему очень нужен покой, – отвечала Лиза, кладя конец разговору.
– Ну, я пойду, Кусицын. Мы себе наняли очень хорошенькую квартиру, – счёл он нужным объяснить Лизе, которую встречал на общих собраниях в Доме Согласия, кивнул головой и вышел.
– У него, мне кажется, нет и денег, – прошептал Кусицын.
Лиза кивнула утвердительно головою. Кусицын подошёл к столику, взял Райнерово портмоне и пересмотрел деньги. Там были три рублёвые билета и очень немного мелочи.
– Это что! это ещё что такое! – раздался громкий голос Афимьи в узеньком коридорчике, как раз за спальней Райнера. – Положьте, вам говорю, положьте! (Слышно было, что Афимья у кого-то что-то вырывает.)
Лиза встала и поспешно вышла в залу.
В дверях, у входа в узенький коридорчик, ей представилась фигура Афимьи, которая с яростью вырывала у кого-то, стоящего в самом коридоре, серый Райнеров халат на белых мерлушках. При появлении Лизы бедная женщина сделала отчаянное усилие, и халат упал к её ногам.
– Халат последний уже волокут, – воскликнула она, показывая Лизе свои трофеи. – Ах вы, глотики проклятые, нет на вас пропасти!
– Кто же это? – осведомилась Лиза.
– Да вот же все эти, что опивали да объехали его, а теперь тащат, кто за что схватится. Ну, вот видите, не правду ж я говорила: последний халат – вот он, – один только и есть, ему самому, станет обмогаться, не во что будет одеться, а этот глотик уж и тащит без меня. – «Он, говорит, сам обещал», – перекривляла Афимья. – Да кто вам, нищебродам, не пообещает! Выпросите. – А вот он обещал, а я не даю: вот тебе и весь сказ.
Шум, произведённый Афимьею и Катырло при их сражении за халат, разбудил больного, и он тревожно спросил о причине этого шума. Кусицын, мыча и расхаживая по комнате, рассказал ему, что это и за что происходит. Райнер сделал нетерпеливо-раздражительное движение и попросил Кусицына кликнуть к нему Афимью.
– Отдавайте; зачем вы отнимаете, Афимья!
– А как же: так и давать им все?
– Ах, пусть их! – болезненно произнёс Райнер.
Афимья расставила руки и пошла, бормоча: «Ну что ж, пусть тащат! Видно, надо бросить все: волоки, ребята, кто во что горазд».
Кусицын продолжал ходить по комнате и, остановясь перед столиком у Райнерова изголовья, произнёс:
– Гм, у вас, Райнер, тут три рубля:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185