Женни думает об умершей матери.
Вязмитинов нехорош. Ему не идёт белый галстук с белым жилетом. Вырезаясь из чёрного фрака, они неприятно оттеняют гладко выбритое лицо и делают Вязмитинова как будто совсем без груди. Он сосредоточен и часто моргает. Вообще он всегда был несравненно лучше, чем сегодня.
В кучках гостей мужчины толкуют, что Вязмитинову будет трудно с женою на этом месте; что Алексей Павлович Зарницын пристроился гораздо умнее и что Катерина Ивановна не в эти выборы, так в другие непременно выведет его в предводители.
– А тут что? – добавляли к этим рассуждениям. – Любовь! Любовь, батюшка, – морковь: полежит и завянет.
– Она премилая девушка! – замечали девицы.
– Что, сударыня, милая! – возражала жена Саренки. – С лица-то не воду пить, а жизнь пережить – не поле перейти.
Из посторонних людей не злоязычили втихомолку только Зарницын с женою. Первому было некогда, да он и не был злым человеком, а жена его не имела никаких оснований в чем бы то ни было завидовать Женни и искренно желала ей добра в её скромной доле.
Самое преданное Женни женское сердце не входило в пиршественные покои. Это сердце билось в груди сестры Феоктисты.
Ещё при первом слухе о помолвке Женни мать Агния запретила Петру Лукичу готовить что бы то ни было к свадебному наряду дочери.
– Оставь это, батюшка, мне. Я хочу вместо матери сама все приготовить для Геши, и ты не вправе мне в этом препятствовать.
Пётр Лукич и не препятствовал.
Вечером, под самый день свадьбы, из губернского города приехала сестра Феоктиста с длинным ящиком, до крайности стеснявшим её на монастырских санях. В ящике, который привезла сестра Феоктиста, было целое приданое. Тут лежал великолепный подвенечный убор: платье, девичья фата, гирлянда и даже белые атласные ботинки. Далее здесь были четыре атласные розовые чехла на подушки с пышнейшими оборками, два великолепно выстеганные атласные одеяла, вышитая кофта, ночной чепец, маленькие женские туфли, вышитые золотом по масаковому бархату, и мужские туфли, вышитые золотом по чёрной замше, ковёр под ноги и синий атласный халат на мягкой тафтяной подкладке, тоже с вышивками и с шнурками. Игуменья по-матерински справила к венцу Женни.
Даже между двух образов, которыми благословили новобрачных, стоял оригинальный образ св. Иулиании, княжны Ольшанской. Образ этот был в дорогой золотой ризе, не кованой, но шитой, с несколькими яхонтами и изумрудами. А на фиолетовом бархате, покрывавшем заднюю часть доски, золотом же было вышито: «Сим образом св. девственницы, княжны Иулиании, благословила на брак Евгению Петровну Вязмитинову настоятельница Введенского Богородицкого девичьего монастыря смиренная инокиня Агния».
В брачный вечер Женни все эти вещи были распределены по местам, и Феоктиста, похаживая по спальне, то оправляла оборки подушек, то осматривала кофту, то передвигала мужские и женские туфли новобрачных. В два часа ночи Катерина Ивановна Зарницына вошла в эту спальню и открыла одеяла кроватей. Вслед за тем она вышла и ввела сюда за руку Женни.
В доме уже никого не было посторонних. Последний, крестясь и перхая, вышел Пётр Лукич. Теперь и он был здесь лишний. Катерина Ивановна и Феоктиста раздели молодую и накинули на неё белый пеньюар, вышитый собственными руками игуменьи.
Феоктиста надела на ноги Женни туфли. Женни дрожала и безмолвно исполняла все, что ей говорили.
Облачённая во все белое, она от усталости и волнения робко присела на край кровати.
– Помолитесь заступнице, – шепнула ей Феоктиста. Женни стала на колени и перекрестилась.
Свечи погасли, и осталась одна лампада перед образами.
– Молитесь ей, да ниспошлёт она вам брак честен и соблюдёт ложе ваше нескверно, – опять учила Феоктиста, стоя в своей чёрной рясе над белою фигурою Женни.
Женни молилась.
Из бывшего кабинета Гловацкого Катерина Ивановна ввела за руку Вязмитинова в синем атласном халате. Феоктиста нагнулась к голове Женни, поцеловала её в темя и вышла.
Женни ещё жарче молилась.
Катерина Ивановна тоже вышла и села с Феоктистой в свою карету. Дальше мы не имеем права оставаться в этой комнате.
3
Поднимаем третью завесу.
Слуга взнёс за Бертольди и Лизою их вещи в третий этаж, получил плату для кучера и вышел. Лиза осмотрелась в маленькой комнатке с довольно грязною обстановкою.
Здесь был пружинный диван, два кресла, четыре стула, комод и полинялая драпировка, за которою стояла женская кровать и разбитый по всем пазам умывальный столик. Лакей подал спрошенный у него Бертольди чай, повесил за драпировку чистое полотенце, чего-то поглазел на приехавших барышень, спросил их паспорты и вышел. Лиза как вошла – села на диван и не трогалась с места. Эта обстановка была для неё совершенно нова: она ещё никогда не находилась в подобном положении.
Бертольди налила две чашки чаю и подала одну Лизе, а другую выпила сама и непосредственно затем налила другую.
– Пейте, Бахарева, – сказала она, показывая на чашку.
– Я выпью, – отвечала Лиза.
– Что вы повесили нос?
– Нет, я ничего, – отвечала Лиза и, вставши, подошла к окну.
Улица была ярко освещена газом, по тротуарам мелькали прохожие, посередине неслись большие и маленькие экипажи.
Допив свой чай, Бертольди взялась за бурнус и сказала:
– Ну, вы сидите тут, а я отправлюсь, разыщу кого-нибудь из наших и сейчас буду назад.
– Пожалуйста, поскорее возвращайтесь, – проговорила Лиза.
– Вы боитесь?
– Нет… а так, неприятно здесь одной.
– Романтичка!
– Это вовсе не романтизм, а кто знает, какие тут люди.
– Что ж они вам могут сделать? Вы тогда закричите.
– Очень приятно кричать.
– Да это в таком случае, если бы что случилось.
– Нет, лучше пусть ничего не случается, а вы возвращайтесь-ка поскорее. Тут есть в двери ключ?
– Непременно.
– Вы посмотрите, запирает ли он?
– Запирает, разумеется.
– Ну попробуйте.
Бертольди повернула в замке ключ, произнесла: «факт», и вышла за двери. Лиза встала и заперлась. Инстинктивно она выпила остывшую чашку чаю и начала ходить взад и вперёд по комнате. Комната была длиною в двенадцать шагов.
Долго ходила Лиза.
На улице движение становилось заметно тише, прошёл час, другой и третий. Бертольди не возвращалась. Кто-то постучал в двери. Лиза остановилась. Стук повторился.
– Что здесь нужно? – спросила Лиза через двери.
– Прибор.
– Какой прибор?
– Чайный прибор принять.
– Это можно после; я не отопру теперь, – ответила Лиза и снова стала ходить взад и вперёд.
Прошло ещё два часа.
«Где бы это запропала Бертольди?» – подумала Лиза, зевнув и остановясь против дивана. Она очень устала, и ей хотелось спать, но она постояла, взглянула на часы и села. Был третий час ночи.
Теперь только Лиза заметила, что этот час в здешнем месте не считается поздним.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185
Вязмитинов нехорош. Ему не идёт белый галстук с белым жилетом. Вырезаясь из чёрного фрака, они неприятно оттеняют гладко выбритое лицо и делают Вязмитинова как будто совсем без груди. Он сосредоточен и часто моргает. Вообще он всегда был несравненно лучше, чем сегодня.
В кучках гостей мужчины толкуют, что Вязмитинову будет трудно с женою на этом месте; что Алексей Павлович Зарницын пристроился гораздо умнее и что Катерина Ивановна не в эти выборы, так в другие непременно выведет его в предводители.
– А тут что? – добавляли к этим рассуждениям. – Любовь! Любовь, батюшка, – морковь: полежит и завянет.
– Она премилая девушка! – замечали девицы.
– Что, сударыня, милая! – возражала жена Саренки. – С лица-то не воду пить, а жизнь пережить – не поле перейти.
Из посторонних людей не злоязычили втихомолку только Зарницын с женою. Первому было некогда, да он и не был злым человеком, а жена его не имела никаких оснований в чем бы то ни было завидовать Женни и искренно желала ей добра в её скромной доле.
Самое преданное Женни женское сердце не входило в пиршественные покои. Это сердце билось в груди сестры Феоктисты.
Ещё при первом слухе о помолвке Женни мать Агния запретила Петру Лукичу готовить что бы то ни было к свадебному наряду дочери.
– Оставь это, батюшка, мне. Я хочу вместо матери сама все приготовить для Геши, и ты не вправе мне в этом препятствовать.
Пётр Лукич и не препятствовал.
Вечером, под самый день свадьбы, из губернского города приехала сестра Феоктиста с длинным ящиком, до крайности стеснявшим её на монастырских санях. В ящике, который привезла сестра Феоктиста, было целое приданое. Тут лежал великолепный подвенечный убор: платье, девичья фата, гирлянда и даже белые атласные ботинки. Далее здесь были четыре атласные розовые чехла на подушки с пышнейшими оборками, два великолепно выстеганные атласные одеяла, вышитая кофта, ночной чепец, маленькие женские туфли, вышитые золотом по масаковому бархату, и мужские туфли, вышитые золотом по чёрной замше, ковёр под ноги и синий атласный халат на мягкой тафтяной подкладке, тоже с вышивками и с шнурками. Игуменья по-матерински справила к венцу Женни.
Даже между двух образов, которыми благословили новобрачных, стоял оригинальный образ св. Иулиании, княжны Ольшанской. Образ этот был в дорогой золотой ризе, не кованой, но шитой, с несколькими яхонтами и изумрудами. А на фиолетовом бархате, покрывавшем заднюю часть доски, золотом же было вышито: «Сим образом св. девственницы, княжны Иулиании, благословила на брак Евгению Петровну Вязмитинову настоятельница Введенского Богородицкого девичьего монастыря смиренная инокиня Агния».
В брачный вечер Женни все эти вещи были распределены по местам, и Феоктиста, похаживая по спальне, то оправляла оборки подушек, то осматривала кофту, то передвигала мужские и женские туфли новобрачных. В два часа ночи Катерина Ивановна Зарницына вошла в эту спальню и открыла одеяла кроватей. Вслед за тем она вышла и ввела сюда за руку Женни.
В доме уже никого не было посторонних. Последний, крестясь и перхая, вышел Пётр Лукич. Теперь и он был здесь лишний. Катерина Ивановна и Феоктиста раздели молодую и накинули на неё белый пеньюар, вышитый собственными руками игуменьи.
Феоктиста надела на ноги Женни туфли. Женни дрожала и безмолвно исполняла все, что ей говорили.
Облачённая во все белое, она от усталости и волнения робко присела на край кровати.
– Помолитесь заступнице, – шепнула ей Феоктиста. Женни стала на колени и перекрестилась.
Свечи погасли, и осталась одна лампада перед образами.
– Молитесь ей, да ниспошлёт она вам брак честен и соблюдёт ложе ваше нескверно, – опять учила Феоктиста, стоя в своей чёрной рясе над белою фигурою Женни.
Женни молилась.
Из бывшего кабинета Гловацкого Катерина Ивановна ввела за руку Вязмитинова в синем атласном халате. Феоктиста нагнулась к голове Женни, поцеловала её в темя и вышла.
Женни ещё жарче молилась.
Катерина Ивановна тоже вышла и села с Феоктистой в свою карету. Дальше мы не имеем права оставаться в этой комнате.
3
Поднимаем третью завесу.
Слуга взнёс за Бертольди и Лизою их вещи в третий этаж, получил плату для кучера и вышел. Лиза осмотрелась в маленькой комнатке с довольно грязною обстановкою.
Здесь был пружинный диван, два кресла, четыре стула, комод и полинялая драпировка, за которою стояла женская кровать и разбитый по всем пазам умывальный столик. Лакей подал спрошенный у него Бертольди чай, повесил за драпировку чистое полотенце, чего-то поглазел на приехавших барышень, спросил их паспорты и вышел. Лиза как вошла – села на диван и не трогалась с места. Эта обстановка была для неё совершенно нова: она ещё никогда не находилась в подобном положении.
Бертольди налила две чашки чаю и подала одну Лизе, а другую выпила сама и непосредственно затем налила другую.
– Пейте, Бахарева, – сказала она, показывая на чашку.
– Я выпью, – отвечала Лиза.
– Что вы повесили нос?
– Нет, я ничего, – отвечала Лиза и, вставши, подошла к окну.
Улица была ярко освещена газом, по тротуарам мелькали прохожие, посередине неслись большие и маленькие экипажи.
Допив свой чай, Бертольди взялась за бурнус и сказала:
– Ну, вы сидите тут, а я отправлюсь, разыщу кого-нибудь из наших и сейчас буду назад.
– Пожалуйста, поскорее возвращайтесь, – проговорила Лиза.
– Вы боитесь?
– Нет… а так, неприятно здесь одной.
– Романтичка!
– Это вовсе не романтизм, а кто знает, какие тут люди.
– Что ж они вам могут сделать? Вы тогда закричите.
– Очень приятно кричать.
– Да это в таком случае, если бы что случилось.
– Нет, лучше пусть ничего не случается, а вы возвращайтесь-ка поскорее. Тут есть в двери ключ?
– Непременно.
– Вы посмотрите, запирает ли он?
– Запирает, разумеется.
– Ну попробуйте.
Бертольди повернула в замке ключ, произнесла: «факт», и вышла за двери. Лиза встала и заперлась. Инстинктивно она выпила остывшую чашку чаю и начала ходить взад и вперёд по комнате. Комната была длиною в двенадцать шагов.
Долго ходила Лиза.
На улице движение становилось заметно тише, прошёл час, другой и третий. Бертольди не возвращалась. Кто-то постучал в двери. Лиза остановилась. Стук повторился.
– Что здесь нужно? – спросила Лиза через двери.
– Прибор.
– Какой прибор?
– Чайный прибор принять.
– Это можно после; я не отопру теперь, – ответила Лиза и снова стала ходить взад и вперёд.
Прошло ещё два часа.
«Где бы это запропала Бертольди?» – подумала Лиза, зевнув и остановясь против дивана. Она очень устала, и ей хотелось спать, но она постояла, взглянула на часы и села. Был третий час ночи.
Теперь только Лиза заметила, что этот час в здешнем месте не считается поздним.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185