Розанов отворил дверь, обитую поспенною клеёнкою. Перед ним открылась довольно большая и довольно тёмная передняя, выкрашенная серою краскою. Прямо против входной двери виднелся длинный коридор, а влево была отворена дверь в большую залу. В зале лежало несколько огромных узлов, увязанных в простыни и ватные одеяла. На одном из окон этой комнаты сидели две молодые женщины, которых Розанов видел сквозь стекла с улицы; обе они курили папироски и болтали под платьями своими ногами; а третья женщина, тоже очень молодая, сидела в углу на полу над тростниковою корзиною и намазывала маслом ломоть хлеба стоящему возле неё пятилетнему мальчику в изорванной бархатной поддёвке.
Сидевшие на окне женщины при появлении Розанова в открытой перед ними передней не сделали ни малейшего движения и не сказали ни слова. Розанов бросил на камин передней свою непромокаемую шинель и тихо вошёл в залу.
– Извините, – начал он, обращаясь к сидевшим на окне дамам, – мне сказали, что в эту квартиру переезжает одна моя знакомая, и я хотел бы её видеть.
Дама, приготовлявшая бутерброд для ребёнка, молча оглянулась на Розанова, и сидящие на окне особы женского пола тоже смотрели на него самым равнодушным взглядом, но не сказали ни слова, давая этим чувствовать, что относящийся к ним вопрос недостаточно ясно формулирован и в такой редакции не обязывает их к ответу.
– Я желал бы видеть Лизавету Егоровну Бахареву, – пояснил, стоя в прежнем положении, Розанов.
– Пошлите сюда Бахареву, – крикнула в соседнюю дверь одна из сидящих на окне дам и, стряхнув мизинцем пепел своей папироски, опять замолчала. Розанов молча отошёл к другому окну и стал смотреть на грязную улицу.
– Кто зовёт Бахареву? – спросил новый голос.
Розанов оглянулся и на пороге дверей залы увидел Бертольди. Она почти нимало не изменилась: те же короткие волосы, то же неряшество наряда, только разве в глазах виднелось ещё больше суетной самоуверенности, довольства собою и сознания достоинств окружающей её среды.
– Здравствуй, Бертольди, – произнёс доктор.
– Ах, Розанов! вот встреча!
– Неожиданная?
– Да. Вы хотите видеть Бахареву. Я скажу ей сейчас.
Бертольди повернулась и исчезла. Розанов видел, что Бертольди что-то как будто неловко, и, повернувшись опять к окну, стал опять смотреть на улицу.
Через две минуты в комнату вошла Лиза и сказала:
– Здравствуйте, Дмитрий Петрович!
Розанов радостно сжал её руки и ничего ей не ответил.
– Как давно… – начала было Лиза.
– Очень давно, Лизавета Егоровна, – подтвердил доктор.
– Как это вы вспомнили…
– Я никогда не забывал, – отвечал Розанов, снова сжав её руки.
– Ну пойдёмте ко мне, в мою комнату; я нездорова и, кажется, совсем разболеюсь с этою перевозкою.
– Вы очень переменились, – заметил Розанов.
– Худею, стареюсь?
– Не стану лгать, – и похудели и постарели.
– Часто хвораю, – отвечала спокойно Лиза и, ещё раз позвав за собою Розанова, пошла впереди его через переднюю по коридору. Вдоль тёмного коридора Розанов заметил несколько дверей влево и, наконец, вошёл за Лизою в довольно большую комнату, окрашенную жёлтою краскою.
В этой комнате стоял старенький, вероятно с какого-нибудь чердачка снесённый столик, за которым, стоя, ели из деревянной чашки три прехорошенькие горничные девушки. С ними вместе помещался на белой деревянной табуретке, обедал и, по-видимому, очень их смешил молодой человек в коричневом домашнем архалучке.
Проходя мимо трапезующих, Розанов взглянул на молодого господина и, остановясь, вскрикнул:
– Ба, Белоярцев!
Белоярцев положил на стол ложку, медленно приподнялся, обтёр усики и, направляясь к Розанову, произнёс с достоинством:
– Здравствуйте, Дмитрий Петрович.
– Какими вы судьбами здесь?
– И волей, и неволей, и своей охотой, батюшка Дмитрий Петрович, – отвечал Белоярцев шутя, но с тем же достоинством. – Вы к Лизавете Егоровне идёте?
– Да, – отвечал Розанов.
– Ну, там мы увидимся, – произнёс он, пожимая руку Розанова.
Доктор направился в дверь, которою вышла Лиза. Здесь опять ему представился новый коридор с четырьмя дверями, и в одной из этих дверей его ожидала Лиза.
– Что это, Лизавета Егоровна? – недоумевая, спросил шёпотом Лизу Розанов.
– Что? – переспросила его она.
– Как эта… тут что же?.. Ваша комната?
– Да, это моя комната: входите, Дмитрий Петрович.
– Вы тут как же? нанимаете, что ли?
– Да, нанимаю.
– Со столом?
– Да…
– Что вы так далеко забрались?
– От чего же далеко?
– Ну, от города.
– А что мне город?
– И дорого платите здесь?
– Нет, очень дёшево. Мы наняли весь этот дом за восемьсот рублей в год.
– На что же вам весь дом? – спросил с удивлением Розанов.
– Жить, – отвечала ему, улыбаясь, Лиза.
– Да; но кто же ваш хозяин?.. У кого вы здесь живёте?
– Сами у себя. Что это вас так удивляет?
– Да кто же у вас хозяин?
– Ах, никто особенно не хозяин, и, если хотите, все хозяева. Будто уж без особенного антрепренёра и жить нельзя!
– Лиза! – позвала, отворив дверь, Бертольди. – скажите, не у вас ли я оставила список вопросов?
– Не знаю, – в таком хаосе ничего не заметишь; поищите, – лениво проговорила, оглядываясь по комнате, Лиза.
Бертольди впорхнула в комнату и начала рыться на окне.
– Ну что, как вы нынче живёте, mademoiselle Бертольди? – спросил её Розанов.
– Весьма хорошо, – отвечала она.
– Над чем работаете?
– Над собою.
– Почтённое занятие.
– А вы давно в Петербурге? – обратился Розанов к Лизе.
– Да вот уже третий год.
– Удивительное дело; никогда и не встретились. Вы где же жили?
– В разных сторонах, Дмитрий Петрович.
– Папа ваш умер?
– Умер.
– Ну, а матушка, а сестра?
– Сестра вышла замуж и, кажется, здесь теперь.
– А вы не видаетесь?
– Нет, не видаемся.
– За кого же вышла Софья Егоровна?
– За какого-то австрийского барона Альтерзона.
– Хороший человек?
– Не видала я его.
– Ну, а мать Агния?
– Тётка жива.
– И более ничего о ней не знаете?
– Ничего не знаю.
– Кто это такая, Лиза, мать Агния? – спросила Бертольди.
– Сестра моего отца.
– Что она, монахиня?
– Да.
– Каких антиков у вас нет в родстве!
Лиза ничего не отвечала.
– Ну, а что же вы меня ни о чем не спросите, Лизавета Егоровна: я ведь вам о многом кое о чем могу рассказать.
– В самом деле, как же вы живёте?
– Да я не о себе; я служу.
– При университете?
– Нет, при полиции; mademoiselle Бертольди когда-то предсказала мне сойтись с полицией, – судьба меня и свела с нею.
– Что же вы такое при полиции?
– Я полицейский врач этой счастливой части.
– Вот как!
– Да, Лизавета Егоровна, – достиг степеней известных. – А вы знаете, что Полина Петровна и Евгения Петровна с мужем тоже здесь в Петербурге?
– Нет, не знала, – равнодушно проговорила Лиза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185