-- Я бы предпочел закладные.
-- Тогда извини, я потрачу секунду, чтобы сунуть их в
сейф. Хотя, если ты нальешь мне немного выпить и снимешь штаны.
То и черт с ними, с закладными. Мне не терпится посмотреть, как
он у тебя подрагивает. Блупиди-блуп. С таким звуком твои брюки
падают на пол. Я рада, что ты вернулся. Мне было без тебя
одиноко. Тоскливо.
-- Ты же сама меня выгнала.
-- Знаешь, Корнелиус, мне нужно будет сказать тебе
кое-что. Странно, что ты подумал о поездах.
В эти затененные знойные послеполуденные часы. Теплый
воздух, мрея, струится над городом. Окна у Фанни закрыты, шторы
опущены. Мы обнимаем друг дружку, окруженные нашим маленьким
одиночеством. Срывая и стягивая одежду. Весь мир остается
снаружи -- сегодня, в прошлом году. Ощупывая лежащие на
прилавках товары. Поворовывая по мелочам в магазинах. На что
надеяться замученному голоску, вопящему, давайте по-честному.
Даже взвешиваясь на автоматических весах, я ощущал, как они
наглым тоном поносят меня. Примерно в эти часы швейцары
начинают дуть в свои пищалки. Дамы выходят на ланч. Рубашка
валяется на полу, нынче утром я забрал ее, чистую, у китайца.
Который сейчас потеет в прачечной, среди жары и кухонных
запахов. Ходит туда-сюда, постукивая по бурым пакетам
уведомлением об увольнении, полученным мной и поднесенным ему в
подарок. Радио у него орет, жена сидит над чашкой риса с
палочками для еды. Прошлой ночью кончил во сне, приснилось,
будто стою я на углу Восемьдесят Первой улицы и Парк-авеню. А
мимо, ногами выделывая кренделя, проходит мисс Мускус в желтой
атласной форме барабанщицы с парада. Возглавляя вайновскую
похоронную процессию. Печатает шаг, так что дрожь пролетает по
мышцам. Замечает меня, торчащего у обочины. Я спрашиваю, кого
это хоронят, а она щелкает меня барабанной палкой по кляпу. И
говорит, сам, что ли, не знаешь. Тебя, красавчик. И Фанни молит
меня глазами. Глазами маленькой девочки. Поднимаю ее бедра
повыше. Подсунув ладони под два полушария. И не опуская,
опускаюсь сам коленями на пол. Она хлещет по полу волосами.
Перекатывается из стороны в сторону, в горле ее что-то
повизгивает. Ненадолго укрыться. Среди ее членов. В прохладу от
летнего зноя. Когда из семейных кухонь доносятся гневные крики.
Ночью, пока я пытался заснуть, кто-то над моей головой
сбрасывал с ног обувь. Грозные, одинокие звуки. Фанни вновь
приняла меня. Город опять мой. Покамест мой корешок купается в
источаемом ею елее. Не прогневайтесь, мистер Гау. Я лишь хочу
немного замедлить ход империи Мотта, на всех парах летящей
вперед. Чтобы ее не так шарахнуло при столкновении с
экономическим спадом. Тогда глядишь, и из нас, томных
мечтателей, кому-то повезет уцелеть. Я всегда затруднялся
тянуть лямку в общей команде. Ослабляешь галстук, закатываешь
рукава. И только подналяжешь. Как внезапно грусть с размаху
двинет тебя под дых. И подождав немного, по яйцам. Вот и
ковыляешь в смущении от одной упущенной возможности к другой.
Взять хоть те закладные. Ведь этакий шанс упустил. Когда весь
этот пакостный мир уже расписан на бумажке. Лежащей в каком-то
сейфе. А Фанни начинает шептать. Она шепчет, Корнелиус,
временами мне кажется, что всю меня покрывает млечный сок
ядовитого сумаха. Какой красивой девочкой я была, и каким
отвратным, затянувшимся бедствием оказалась вся моя жизнь. Я
собираюсь сесть в поезд и уехать на запад. Ты слышишь. Через
Алтуну. И Аппалачи, и через всю населенную призраками
Пенсильванию. Где на сараях рисуют шестиугольные знаки, для
защиты от злого духа. И где тебя заставляют делать черт знает
какие вещи из опасения, что твое имя может начинаться на В.
Меня, например, поскольку я была в классе самая крупная,
заставили играть на виолончели. А я попробовала переплыть на
ней речную заводь. Слышал бы ты, как они в голос завыли, когда
обнаружилось, что фанеровка вся отслоилась, а сам инструмент
скрючило кренделем. Сегодня по всему парку на травке валяются
люди. И ни один не знает, какой он счастливчик, живет себе, в
ус не дует. Хотя бы и в такую жару. Помнишь то утро, Корнелиус,
когда я надела джинсы и подала тебе завтрак. Ты еще сказал, что
у тебя от моих титек аппетит разыгрался. А я сказала, что мне
пора на совет директоров. И когда я вернулась, мы отправились в
Бруклин. Через Куинс до самого Рокавэя. Ты тогда слушал
вечерню. А я была знаешь где, я была у врача. Я и не думала
раньше, что во мне столько отваги. Стоит мне увидеть тебя, как
я вся намокаю, и я тогда могу даже бога дернуть за хрен. И
знаешь, я думаю, что если бы мне приходилось каждое утро
вставать и сражаться. Вот как тебе. Человеку, с такими
способностями, которые тем не менее никому не нужны. Я бы не
позволила им заявить, что я умираю. Я не позволила бы сказать,
что им следовало еще несколько месяцев назад отрезать мне
титьки. Потратив на операции целое состояние. Да черт с ним со
всем, с этим дерьмом. Но они все же запугали меня до того, что
я согласилась лечь в клинику. На западе, туда я и поеду
поездом. Подальше отсюда. Я хочу ехать медленно. Прошу тебя,
поедем со мной. Не говори нет. Не позволяй, чтобы этим все у
нас и закончилось. Женись на мне. Когда угасает свет, все
краски темнеют. И ты поражаешься.
Сколь серой
Становится тьма
Когда тьма
Становится серой
22
Корнелиус Кристиан пережидает жару в прохладной квартире
Фанни. Городские убийцы установили новый рекорд. Самое ходкое
орудие -- нож. Произведено также несколько изнасилований на
крышах. Швейцар Келли, доставивший нам из гастронома груду
деликатесов, сказал, просто диву даешься, до чего еще дойдет
это столетие.
От слова женись в мозгу у меня закрылись все створки.
Сверху вниз смотрю Фанни в лицо. Просит меня войти с ней в мир
богатеев и проводить ее до могилы. В девчачьем возрасте на
зубах у нее красовались проволочные скрепы, а на коленках
болячки. Никогда не купалась в озерах, но любила плавать в
океане.
Еще один день неявки на работу и утомительных кувырканий с
Фанни, ознаменованный после полудня тропическим ураганом. Ветер
с налету ударил по улице. Прямо за нашим окном, как аэроплан,
пролетел по воздуху ресторанный навес. Во всех меню в эти дни
говорится, что яйца вам могут приготовить по вашему вкусу.
Хотите, поджарят на тротуаре. Хотите, спрыснут дождем.
Полотнищами рушится с неба вода. Затопляя улицу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113