Мистер Соурпюсс был мультимиллионером. Там могли
оказаться газетные репортеры. И я бы просто погиб. Мой
сотрудник в забегаловке с самым близким усопшему человеком. Они
бы от меня мокрого места не оставили.
-- Не надо так расстраиваться, мистер Вайн.
-- Расстраиваться. Я торчал здесь, дожидаясь вас. Ночью
послал к вам домой машину, и квартирная хозяйка плюнула
водителю в лицо. Едва он упомянул ваше имя. Расстраиваться,
видите ли, не надо.
-- Ну хорошо, пусть. Увольняйте меня. Как-нибудь я
расплачусь с вами за похороны Элен. Снег буду на улицах
чистить. Но я вам одно скажу, мистер Вайн, я выплачу долг до
последнего пенни. Я всю дорогу бежал бегом. Без пальто, по
жуткому холоду, лишь бы добраться сюда как можно скорее.
-- Сядьте, Кристиан, сядьте. Выслушайте меня. Я вынужден
доверяться людям. Я из кожи готов вылезти, чтобы дать вам
возможность себя проявить. Потому что вы один из самых
достойных людей, каких я когда-либо знал. Но посмотрите, в
каком виде вы явились сегодня на работу. Вы уже подвели меня.
Дважды.
Темные мерцающие глаза Вайна. Глядят далеко за пределы
этого мира. Озирая его державу. Он стоит посреди вестибюля и
ждет. И подданные его приходят один за другим. В руки его
предавая плоть свою. Каждый принимает помазание его печалью.
Тихо опускаясь на атлас в зеленом свете, среди горящих свечей.
Его одиночество манит вас. Приидите. И покойтесь с миром.
-- Корнелиус, этой ночью я возвратился домой. Присел на
кухонный столик. Растрескавшийся и выщербленный, потому что
сделан он из фарфора. На нем стоял пакет с молоком. И лежал
кусочек засохшего кекса. Дочь иногда заходит ко мне, после того
как сделает все уроки. Я размышляю о том, что случилось за
день. И порой она некоторое время стоит рядом со мной. Я ощущаю
щекой ее волосы. Точь в точь, как ее мать. Когда она стряпала,
и я подходил, чтобы поцеловать ее, нос у нее был выпачкан в
муке. В этой женщине была вся моя жизнь. Я каждый день
оплакиваю ее смерть, в душе. На этом самом столе она готовила
верхнюю корочку для пирога. И сейчас рука моя сама ложится на
место, где, я знаю, лежала ее. Я любил эту женщину, я любил ее.
Глаза Вайна наполняются слезами. Он отворачивает поникшую
голову. Опирается ладонями о край письменного стола. Пальцы
растопырены. Белый лунный серп на кончике каждого блестящего
ногтя. Мягкая ткань пиджака туго облекает спину. На улице
нарастают и снова стихают стрекот и свист сгребающего снег
бульдозера. Слышится музыка.
-- Простите, Кристиан. Я просто перенервничал. Я не знаю,
что с вами делать. Если я задам вам еще вопросы, получится
только хуже, я знаю. Я хотел бы, чтобы мы были друзьями. Не
только потому, что нас объединяет утрата женщин, которых мы
любили, но и потому, что я вижу в вас начатки будущего величия.
Дело, которым я занимаюсь. В нем вся моя жизнь. Каждое утро я
встаю в шесть часов. Объезжаю наши филиалы. Чтобы выяснить, не
случилось ли где пожара или чего похуже. И потом работаю до
поздней ночи. Видите бумажный пакет, в нем мой ланч.
Бутерброды, которые я готовлю прежде чем лечь спать. Первые
несколько пенни в моей жизни я заработал, похоронив домашнюю
птичку приятеля. Выставил ему счет на семь центов. И даже
предложил на выбор коробку из под сигар или обувную. Он
предпочел обувную, она была подешевле. Я выкрасил ее в черный
цвет, вымочив вату в синьке, которую взял у матери. Мне всегда
хотелось заниматься именно этим делом.
-- Мистер Вайн, не могу ли я попросить у вас немного кофе.
-- Разумеется, можете. Кофе достаточно. Если вам не
хватит, мы еще за ним пошлем.
-- Спасибо. Большое вам спасибо.
-- Пожалуйста, Кристиан.
Вайн снимает трубку зазвонившего телефона. Прижимает ее к
уху плечом. Одной рукой придерживает на столе блокнот, другой
пишет. Тихое журчание его голоса. А в дверях появляется мисс
Мускус. В том же самом коричневом платье, волосы собраны на
затылке. Награждает меня кислой улыбочкой. Никто меня нынче не
любит. Вот потеряй-ка эту работу и попроси у миссис Соурпюсс
денег взаймы. Ночью она мне язык чуть ли не в глотку засунула.
От банка такого дружелюбия не дождешься.
Вайн кладет трубку. Дописывает в блокноте несколько слов.
Мисс Мускус, держась за дверную ручку, наклоняется вперед. У
нее маленькие уши. Мускулистые икры. Лакированные туфельки на
высоких каблуках, походка чуть косолапая, голубиный шаг. В
детстве я полагал, что это такой новомодный способ спортивного
бега. Пока не треснулся мордой об землю.
-- Мистер Вайн, простите, что прерываю вас и мистера
Кристиана, но вест-сайдский филиал забит под завязку.
-- Вы хотите сказать, исчерпал все свои резервы.
-- Да, это я и имела в виду. Они просили узнать, не можем
ли мы, начиная с семи вечера, разместить еще двоих, говорят,
что с лицами проблем не будет.
-- Кристиан, вы как, сегодня вечером свободны.
-- Да, сэр, разумеется. Целиком и полностью.
-- О'кей, мисс Мускус, берем. Похоронная процессия Марио
отбывает у нас в два тридцать. А тащить их в Южный Куинс
неудобно. Я сам все обговорю с вест-сайдским отделением.
-- Очень хорошо, мистер Вайн. Я около пяти выйду купить
еды, и если мистера Кристиана это устроит, могу и ему принести
что-нибудь.
-- Вы согласны, Кристиан. На ланч времени не будет.
-- Да, сэр.
-- Мисс Мускус, позаботьтесь о Корнелиусе, посмотрите,
нельзя ли подыскать для него другую обувь. Да, и брюки ему
следует отгладить.
-- Конечно, мистер Вайн. Пойдемте со мной, мистер
Кристиан.
-- И Корнелиус. Будьте на высоте.
-- Да, сэр, мистер Вайн.
Мисс Мускус кивает, приглашая Кристиана следовать за ней.
Что он и делает. Проглотив остатки кофе. Мимо ее кабинетика.
Мимо часовни. В дверях которой стоит, прижав к лицу платочек,
женщина. С покрасневшими глазами и носом. В черной вуали поверх
черных волос. Сзади нее -- мужчина, положивший руку ей на
плечо. Стайка детишек на сиденьях часовни. В последнем ряду
молятся три коленопреклоненных монашенки. Мимо проплывают еще
два скорбных лица с остановившимися, полными страха глазами.
Нам сюда. Опять эта дверь, ведущая к трупам. Пожарное
снаряжение. Как бы объяснить мисс Мускус, что я туда не хочу.
Впрочем, мы входим в другую дверь.
-- Сюда, мистер Кристиан, вы здесь уже бывали.
-- Нет.
-- Вы хорошо себя чувствуете.
-- Да. Все в порядке.
-- Это кладовка, мы здесь держим припасы. Помещения для
прощаний связаны с бальзамировочной через тот коридор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113
оказаться газетные репортеры. И я бы просто погиб. Мой
сотрудник в забегаловке с самым близким усопшему человеком. Они
бы от меня мокрого места не оставили.
-- Не надо так расстраиваться, мистер Вайн.
-- Расстраиваться. Я торчал здесь, дожидаясь вас. Ночью
послал к вам домой машину, и квартирная хозяйка плюнула
водителю в лицо. Едва он упомянул ваше имя. Расстраиваться,
видите ли, не надо.
-- Ну хорошо, пусть. Увольняйте меня. Как-нибудь я
расплачусь с вами за похороны Элен. Снег буду на улицах
чистить. Но я вам одно скажу, мистер Вайн, я выплачу долг до
последнего пенни. Я всю дорогу бежал бегом. Без пальто, по
жуткому холоду, лишь бы добраться сюда как можно скорее.
-- Сядьте, Кристиан, сядьте. Выслушайте меня. Я вынужден
доверяться людям. Я из кожи готов вылезти, чтобы дать вам
возможность себя проявить. Потому что вы один из самых
достойных людей, каких я когда-либо знал. Но посмотрите, в
каком виде вы явились сегодня на работу. Вы уже подвели меня.
Дважды.
Темные мерцающие глаза Вайна. Глядят далеко за пределы
этого мира. Озирая его державу. Он стоит посреди вестибюля и
ждет. И подданные его приходят один за другим. В руки его
предавая плоть свою. Каждый принимает помазание его печалью.
Тихо опускаясь на атлас в зеленом свете, среди горящих свечей.
Его одиночество манит вас. Приидите. И покойтесь с миром.
-- Корнелиус, этой ночью я возвратился домой. Присел на
кухонный столик. Растрескавшийся и выщербленный, потому что
сделан он из фарфора. На нем стоял пакет с молоком. И лежал
кусочек засохшего кекса. Дочь иногда заходит ко мне, после того
как сделает все уроки. Я размышляю о том, что случилось за
день. И порой она некоторое время стоит рядом со мной. Я ощущаю
щекой ее волосы. Точь в точь, как ее мать. Когда она стряпала,
и я подходил, чтобы поцеловать ее, нос у нее был выпачкан в
муке. В этой женщине была вся моя жизнь. Я каждый день
оплакиваю ее смерть, в душе. На этом самом столе она готовила
верхнюю корочку для пирога. И сейчас рука моя сама ложится на
место, где, я знаю, лежала ее. Я любил эту женщину, я любил ее.
Глаза Вайна наполняются слезами. Он отворачивает поникшую
голову. Опирается ладонями о край письменного стола. Пальцы
растопырены. Белый лунный серп на кончике каждого блестящего
ногтя. Мягкая ткань пиджака туго облекает спину. На улице
нарастают и снова стихают стрекот и свист сгребающего снег
бульдозера. Слышится музыка.
-- Простите, Кристиан. Я просто перенервничал. Я не знаю,
что с вами делать. Если я задам вам еще вопросы, получится
только хуже, я знаю. Я хотел бы, чтобы мы были друзьями. Не
только потому, что нас объединяет утрата женщин, которых мы
любили, но и потому, что я вижу в вас начатки будущего величия.
Дело, которым я занимаюсь. В нем вся моя жизнь. Каждое утро я
встаю в шесть часов. Объезжаю наши филиалы. Чтобы выяснить, не
случилось ли где пожара или чего похуже. И потом работаю до
поздней ночи. Видите бумажный пакет, в нем мой ланч.
Бутерброды, которые я готовлю прежде чем лечь спать. Первые
несколько пенни в моей жизни я заработал, похоронив домашнюю
птичку приятеля. Выставил ему счет на семь центов. И даже
предложил на выбор коробку из под сигар или обувную. Он
предпочел обувную, она была подешевле. Я выкрасил ее в черный
цвет, вымочив вату в синьке, которую взял у матери. Мне всегда
хотелось заниматься именно этим делом.
-- Мистер Вайн, не могу ли я попросить у вас немного кофе.
-- Разумеется, можете. Кофе достаточно. Если вам не
хватит, мы еще за ним пошлем.
-- Спасибо. Большое вам спасибо.
-- Пожалуйста, Кристиан.
Вайн снимает трубку зазвонившего телефона. Прижимает ее к
уху плечом. Одной рукой придерживает на столе блокнот, другой
пишет. Тихое журчание его голоса. А в дверях появляется мисс
Мускус. В том же самом коричневом платье, волосы собраны на
затылке. Награждает меня кислой улыбочкой. Никто меня нынче не
любит. Вот потеряй-ка эту работу и попроси у миссис Соурпюсс
денег взаймы. Ночью она мне язык чуть ли не в глотку засунула.
От банка такого дружелюбия не дождешься.
Вайн кладет трубку. Дописывает в блокноте несколько слов.
Мисс Мускус, держась за дверную ручку, наклоняется вперед. У
нее маленькие уши. Мускулистые икры. Лакированные туфельки на
высоких каблуках, походка чуть косолапая, голубиный шаг. В
детстве я полагал, что это такой новомодный способ спортивного
бега. Пока не треснулся мордой об землю.
-- Мистер Вайн, простите, что прерываю вас и мистера
Кристиана, но вест-сайдский филиал забит под завязку.
-- Вы хотите сказать, исчерпал все свои резервы.
-- Да, это я и имела в виду. Они просили узнать, не можем
ли мы, начиная с семи вечера, разместить еще двоих, говорят,
что с лицами проблем не будет.
-- Кристиан, вы как, сегодня вечером свободны.
-- Да, сэр, разумеется. Целиком и полностью.
-- О'кей, мисс Мускус, берем. Похоронная процессия Марио
отбывает у нас в два тридцать. А тащить их в Южный Куинс
неудобно. Я сам все обговорю с вест-сайдским отделением.
-- Очень хорошо, мистер Вайн. Я около пяти выйду купить
еды, и если мистера Кристиана это устроит, могу и ему принести
что-нибудь.
-- Вы согласны, Кристиан. На ланч времени не будет.
-- Да, сэр.
-- Мисс Мускус, позаботьтесь о Корнелиусе, посмотрите,
нельзя ли подыскать для него другую обувь. Да, и брюки ему
следует отгладить.
-- Конечно, мистер Вайн. Пойдемте со мной, мистер
Кристиан.
-- И Корнелиус. Будьте на высоте.
-- Да, сэр, мистер Вайн.
Мисс Мускус кивает, приглашая Кристиана следовать за ней.
Что он и делает. Проглотив остатки кофе. Мимо ее кабинетика.
Мимо часовни. В дверях которой стоит, прижав к лицу платочек,
женщина. С покрасневшими глазами и носом. В черной вуали поверх
черных волос. Сзади нее -- мужчина, положивший руку ей на
плечо. Стайка детишек на сиденьях часовни. В последнем ряду
молятся три коленопреклоненных монашенки. Мимо проплывают еще
два скорбных лица с остановившимися, полными страха глазами.
Нам сюда. Опять эта дверь, ведущая к трупам. Пожарное
снаряжение. Как бы объяснить мисс Мускус, что я туда не хочу.
Впрочем, мы входим в другую дверь.
-- Сюда, мистер Кристиан, вы здесь уже бывали.
-- Нет.
-- Вы хорошо себя чувствуете.
-- Да. Все в порядке.
-- Это кладовка, мы здесь держим припасы. Помещения для
прощаний связаны с бальзамировочной через тот коридор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113