На лице и в глазах – печаль, мольба о пощаде.
– Этот не жилец! – сказал я солдатам.
– Пусть посидит, он скоро умрет! Не трогайте его!
Ну вот и итог. Деревня от немцев отбита. Шестеро немцев остались лежать на русской земле. Солдаты разошлись по деревне, ходили довольные, и даже веселые. Каждому стало ясно, что с немцами можно воевать вполне. Не так уж страшен наш враг, как мы его раньше себе представляли. У стены, где лежал раненый, в снегу торчал миномет. Около него валялся пустой зарядный ящик, несколько винтовок и куча немецких противогазов. Вот собственно и все взятые нами трофеи. Но самое главное, в моих солдат вселилась уверенность и появился воинственный дух. Даже заняв оборону, они перестали смотреть на дорогу. Они похаживали, посматривали на убитых и о чем-то вполголоса между собой говорили. Русский Иван в отличие от немецкого Фрица, отступает обычно с оглядкой, не торопясь. Он не бежит, как немцы, галопом. Он делает всё с ленцою и кое-как. Это у немцев европейская прыть. Солдаты, свободные от наряда, подались к обозу. Каждый хочет найти чего-нибудь съестного. А на повозках мешки с байкой, сатином и всякой другой материей. То, что нужно солдату, в повозках отсутствует, лежит одно бабское барахло. Но все эти куски и обрезки цветного ситца и всякого там медеполаму достанутся нашим обозникам и тыловикам. Всё это потом пойдет в обмен на сало, хлеб и самогонку. Солдаты в роте в большинстве были люди городские, им в голову не пришло, что перед ними лежат несметные по тому времени богатства. Набей они сейчас свои мешки, пусти тряпье в обмен, когда в деревнях будут попадаться мирные жители, и они будут с хлебом и салом. Но у солдат в голове другое, им всё нужно сейчас, а не когда-нибудь потом, через неделю. Они были голодны и искали съестное. Хорошо, что они не набрали этого товара! – подумал я. Наберут, почешут языками в присутствии телефонистов и в полку через пять минут будет известно об этом. Тут же вызовут к телефону меня и начнется допрос: почему в роте солдаты занимаются мародерством? Солдату положено воевать, стрелять, торчать день и ночь в снегу, получать раз в сутки черпак жидкой баланды и пайку хлеба. Раскармливать солдата особенно нельзя. Отобранные тряпки полковые пустят в оборот. Таковы законы войны и, так сказать, субординации. Мне сделают втык, а потом будут встречать ухмылками и косыми взглядами. Пока на нашем пути попадаются деревни без местного населения. Немцы выслали их из фронтовой полосы. И пока с иконами, с хлебом и солью нас здесь никто не встречает. А сейчас – поставь роту в шеренгу, вытряхни солдатские мешки на снег, и начальство будет довольно. Никаких тебе тряпок – пустой котелок, пара грязных портянок и две пригоршни мёрзлой картошки. Комбат расплывется в довольной улыбке. А солдату что! Ковыляя вдоль отбитой деревни, зачерпнул пару пригоршней мороженой картошки, затянул свой мешок на ходу веревочкой и опять на холод, на трескучий мороз. Потом улучу нужный момент! – соображает. Забегу в избу, суну где в горящую печку свой котелок, картошки сварю. Но ни избы, ни горячей печки он, может, и не дождаться. Вторые сутки торчим в снегу без варева и без хлеба, махорка на исходе. Хорошо было на станции. Вот где была благодать! Стоит солдат на посту, подёргивает носом, трет рукавом шинели холодную жидкость, бегущую из носа на губу, постукивает замерзшими валенками, картошка в мешке стучит, как куча камней. Этот на дружка поглядывает, а тот за углом приседает, колотит себя по бокам руками, ежится от холода, прячется от ветра за угол. А там не теплей. Напрасно он жмется к избе. Холод и снег режут глаза. Ни дышать, ни думать! Смотришь вперед – ничего не видать! А ротный требует – «смотри в оба!». Согнешься за углом, присядешь на корточки, закроешь глаза и в висках перестанет стучать, и вроде станет не так зябко. Спина и бока, кажись, согрелись, можно и заснуть, да ротный через каждые два часа посты проверяет. Главное, не прозевать, крикнуть вовремя: «Кто идет?». Ротный твою службу сразу оценит: скажем, этого заменить и отправить в избу. Двое в четвертой роте насмерть заснули. Заснуть немудрено! Мучениям конец! Лучше не подгибать под себя колени. Нужно ходить. На ходу не заснешь. Терпи солдат, греми котелком и мерзлой картошкой. Лютый мороз тебе нипочем. Ты – русский солдат и ко всему с пеленок привычен. Когда я в сопровождении ординарца, обходя деревню, показывался в пролете домов, часовые сразу преображались и начинали двигаться. Не то, чтобы они меня боялись, а так, из самолюбия, для порядка, для собственного авторитета. Мы тоже не лыком шитые, хотя жизнь солдатская – хуже не придумаешь! Я прошел вдоль деревни, перебросился фразами с часовыми и, свернув за угол одного из домов, решил осмотреть деревню со стороны огородов. Сюда за дом вдоль изгороди вела присыпанная снегом тропа. Здесь, на краю огородов, на открытой ровной площадке стояли два немецких орудия. Две 105-мм дальнобойные пушки, задрав стволы, смотрели в небо. Тонким снегом запорошило пустые зарядные ящики. По всему было видно, что немцы бросили свои позиции несколько дней назад. Вот откуда немцы били по руслу Волги, когда мы под рёв снарядов проходили по льду. Колеса у пушек были из толстой литой резины. Они осели в землю и были запорошены снегом. У немцев кончились снаряды, а подвоза по зимним дорогам нет.
– Колёса на гусматике! – сказал я ординарцу. Ординарец подошел и постучал по ним прикладом.
– Как их считать? Как взятые в бою трофеи? – спросил я ординарца.
– Конечно, товарищ лейтенант!
– Сам, наверное, видишь, что достались нам они даром. Немцы их сами бросили. А ты говоришь «конечно!». Я услышал сзади, в деревне, незнакомые голоса и обернулся туда. В проулке между домами стояли солдаты не нашей роты. Опять нас из деревни сейчас выставят и сунут вперед! – подумал я. Сменщики пришли! Мы пошли с ординарцем назад по снежной тропе, и когда вышли на дорогу к середине деревни, то я увидел, что в деревню уже въезжали кавалеристы. Час назад в деревню провели телефонную связь и меня по телефону предупредили, что я держу деревню, и что через нее должна пройти бригада конников. Какой именно полк или какая кавдивизия шли мимо меня рысью, я точно не знал. Что мне номер их части! Всадники шли парами, лошади ногами бросали комки и поднимали снежную пыль, позвякивали удилами и фыркали на морозе. Не прошло и часа, как кавполк показал нам хвост. Через некоторое время в деревню явился капитан, представитель нашего штаба.
– Это деревня Игнатово? – спросил он.
– Так точно! – ответил я (козырнув под шапку).
– Откуда ты знаешь и почему так в этом уверен?
– По карте и по компасу всё сходится. – ответил я, прикуривая. Капитан прошелся по деревне, вернулся назад и сказал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359 360 361 362 363 364 365 366 367 368 369 370 371 372 373 374 375 376 377 378 379 380 381 382 383 384 385 386 387 388 389 390 391 392 393 394 395 396 397 398 399 400 401 402 403 404 405 406 407 408 409 410 411 412 413 414 415 416 417 418 419 420 421 422 423 424 425 426 427 428 429
– Этот не жилец! – сказал я солдатам.
– Пусть посидит, он скоро умрет! Не трогайте его!
Ну вот и итог. Деревня от немцев отбита. Шестеро немцев остались лежать на русской земле. Солдаты разошлись по деревне, ходили довольные, и даже веселые. Каждому стало ясно, что с немцами можно воевать вполне. Не так уж страшен наш враг, как мы его раньше себе представляли. У стены, где лежал раненый, в снегу торчал миномет. Около него валялся пустой зарядный ящик, несколько винтовок и куча немецких противогазов. Вот собственно и все взятые нами трофеи. Но самое главное, в моих солдат вселилась уверенность и появился воинственный дух. Даже заняв оборону, они перестали смотреть на дорогу. Они похаживали, посматривали на убитых и о чем-то вполголоса между собой говорили. Русский Иван в отличие от немецкого Фрица, отступает обычно с оглядкой, не торопясь. Он не бежит, как немцы, галопом. Он делает всё с ленцою и кое-как. Это у немцев европейская прыть. Солдаты, свободные от наряда, подались к обозу. Каждый хочет найти чего-нибудь съестного. А на повозках мешки с байкой, сатином и всякой другой материей. То, что нужно солдату, в повозках отсутствует, лежит одно бабское барахло. Но все эти куски и обрезки цветного ситца и всякого там медеполаму достанутся нашим обозникам и тыловикам. Всё это потом пойдет в обмен на сало, хлеб и самогонку. Солдаты в роте в большинстве были люди городские, им в голову не пришло, что перед ними лежат несметные по тому времени богатства. Набей они сейчас свои мешки, пусти тряпье в обмен, когда в деревнях будут попадаться мирные жители, и они будут с хлебом и салом. Но у солдат в голове другое, им всё нужно сейчас, а не когда-нибудь потом, через неделю. Они были голодны и искали съестное. Хорошо, что они не набрали этого товара! – подумал я. Наберут, почешут языками в присутствии телефонистов и в полку через пять минут будет известно об этом. Тут же вызовут к телефону меня и начнется допрос: почему в роте солдаты занимаются мародерством? Солдату положено воевать, стрелять, торчать день и ночь в снегу, получать раз в сутки черпак жидкой баланды и пайку хлеба. Раскармливать солдата особенно нельзя. Отобранные тряпки полковые пустят в оборот. Таковы законы войны и, так сказать, субординации. Мне сделают втык, а потом будут встречать ухмылками и косыми взглядами. Пока на нашем пути попадаются деревни без местного населения. Немцы выслали их из фронтовой полосы. И пока с иконами, с хлебом и солью нас здесь никто не встречает. А сейчас – поставь роту в шеренгу, вытряхни солдатские мешки на снег, и начальство будет довольно. Никаких тебе тряпок – пустой котелок, пара грязных портянок и две пригоршни мёрзлой картошки. Комбат расплывется в довольной улыбке. А солдату что! Ковыляя вдоль отбитой деревни, зачерпнул пару пригоршней мороженой картошки, затянул свой мешок на ходу веревочкой и опять на холод, на трескучий мороз. Потом улучу нужный момент! – соображает. Забегу в избу, суну где в горящую печку свой котелок, картошки сварю. Но ни избы, ни горячей печки он, может, и не дождаться. Вторые сутки торчим в снегу без варева и без хлеба, махорка на исходе. Хорошо было на станции. Вот где была благодать! Стоит солдат на посту, подёргивает носом, трет рукавом шинели холодную жидкость, бегущую из носа на губу, постукивает замерзшими валенками, картошка в мешке стучит, как куча камней. Этот на дружка поглядывает, а тот за углом приседает, колотит себя по бокам руками, ежится от холода, прячется от ветра за угол. А там не теплей. Напрасно он жмется к избе. Холод и снег режут глаза. Ни дышать, ни думать! Смотришь вперед – ничего не видать! А ротный требует – «смотри в оба!». Согнешься за углом, присядешь на корточки, закроешь глаза и в висках перестанет стучать, и вроде станет не так зябко. Спина и бока, кажись, согрелись, можно и заснуть, да ротный через каждые два часа посты проверяет. Главное, не прозевать, крикнуть вовремя: «Кто идет?». Ротный твою службу сразу оценит: скажем, этого заменить и отправить в избу. Двое в четвертой роте насмерть заснули. Заснуть немудрено! Мучениям конец! Лучше не подгибать под себя колени. Нужно ходить. На ходу не заснешь. Терпи солдат, греми котелком и мерзлой картошкой. Лютый мороз тебе нипочем. Ты – русский солдат и ко всему с пеленок привычен. Когда я в сопровождении ординарца, обходя деревню, показывался в пролете домов, часовые сразу преображались и начинали двигаться. Не то, чтобы они меня боялись, а так, из самолюбия, для порядка, для собственного авторитета. Мы тоже не лыком шитые, хотя жизнь солдатская – хуже не придумаешь! Я прошел вдоль деревни, перебросился фразами с часовыми и, свернув за угол одного из домов, решил осмотреть деревню со стороны огородов. Сюда за дом вдоль изгороди вела присыпанная снегом тропа. Здесь, на краю огородов, на открытой ровной площадке стояли два немецких орудия. Две 105-мм дальнобойные пушки, задрав стволы, смотрели в небо. Тонким снегом запорошило пустые зарядные ящики. По всему было видно, что немцы бросили свои позиции несколько дней назад. Вот откуда немцы били по руслу Волги, когда мы под рёв снарядов проходили по льду. Колеса у пушек были из толстой литой резины. Они осели в землю и были запорошены снегом. У немцев кончились снаряды, а подвоза по зимним дорогам нет.
– Колёса на гусматике! – сказал я ординарцу. Ординарец подошел и постучал по ним прикладом.
– Как их считать? Как взятые в бою трофеи? – спросил я ординарца.
– Конечно, товарищ лейтенант!
– Сам, наверное, видишь, что достались нам они даром. Немцы их сами бросили. А ты говоришь «конечно!». Я услышал сзади, в деревне, незнакомые голоса и обернулся туда. В проулке между домами стояли солдаты не нашей роты. Опять нас из деревни сейчас выставят и сунут вперед! – подумал я. Сменщики пришли! Мы пошли с ординарцем назад по снежной тропе, и когда вышли на дорогу к середине деревни, то я увидел, что в деревню уже въезжали кавалеристы. Час назад в деревню провели телефонную связь и меня по телефону предупредили, что я держу деревню, и что через нее должна пройти бригада конников. Какой именно полк или какая кавдивизия шли мимо меня рысью, я точно не знал. Что мне номер их части! Всадники шли парами, лошади ногами бросали комки и поднимали снежную пыль, позвякивали удилами и фыркали на морозе. Не прошло и часа, как кавполк показал нам хвост. Через некоторое время в деревню явился капитан, представитель нашего штаба.
– Это деревня Игнатово? – спросил он.
– Так точно! – ответил я (козырнув под шапку).
– Откуда ты знаешь и почему так в этом уверен?
– По карте и по компасу всё сходится. – ответил я, прикуривая. Капитан прошелся по деревне, вернулся назад и сказал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359 360 361 362 363 364 365 366 367 368 369 370 371 372 373 374 375 376 377 378 379 380 381 382 383 384 385 386 387 388 389 390 391 392 393 394 395 396 397 398 399 400 401 402 403 404 405 406 407 408 409 410 411 412 413 414 415 416 417 418 419 420 421 422 423 424 425 426 427 428 429